Михаил Никулин - Полая вода. На тесной земле. Жизнь впереди

— Муки намелю много! Мама пышек напечет! Будем есть, есть. Мишке Самохе тоже дадим. Всем дадим!

— До чего ж ты у меня умная! — засмеялся Гаврик.

Через минуту Нюська целиком погрузилась в хлопотливое дело мельника, а Гаврик, подложив в печку бурьяна, почувствовал себя свободным, как приазовский ветер. Открыв трубу, он позвал:

— Алло! «Большая земля»!

«Большая земля» не отвечала, но Гаврик знал, придет время, «Большая земля» непременно заговорит, и он терпеливо стал ждать этой минуты.

Миша Самохин избрал наблюдательным пунктом развалину каменной стены бывшего скотного сарая МТФ: отсюда был хорошо виден уцелевший от войны флигель с зелеными ставнями, где шло нескончаемо длинное собрание; невдалеке от сарая стояла лошадь майора, привязанная к расщепленному стволу молодой акации.

Если майор появится на пороге флигеля, Миша сразу его заметит. К лошади майор может идти только тропкой, что чернеет меж каменных развалин, а тропка эта проходит мимо сарая. Встреча с «богом войны» неизбежно должна была произойти здесь.

В затишье, за развалинами каменной стены, ничто не мешало Мише думать над тем, что надо сказать майору и как его убедить, чтобы он послал в Сальские степи его и Гаврика.

Майор может спросить Мишу: «Но почему послать вас? Чем вы лучше других?» Сказать ему, что и в самом деле они лучше других, будет очень хвастливо. И все же Миша твердо верил, что стоит только начать разговор с майором, а уж там он обязательно уговорит.

«А может, начать так? — спросил себя Миша. — «Товарищ майор, конь у вас хороший, похож на фронтового. Вы садитесь в бедарку, а я подержу его за узду. Слыхал, что на нем поедут в Сальские степи… Вот бы и нам с Гавриком туда».

Снизу, от станции, донесся свисток паровоза. И Миша легко догадался, что ответил бы ему майор: «Зачем гнать лошадь в Сальские степи, если можно уехать туда поездом?»

Миша с досадой понял, что он неудачно придумал, как начать разговор с майором.

Из домика по одному, по два стали выходить люди. Они забирали стоявшие у стены вилы и грабли и направлялись в степь. Доносились отрывистые разговоры:

— Марью Захаровну Самохину позовите!

— В степи она нужней!

— Лопаты у председателя!

— Пальцами окопы не будешь загребать!

Слыша эти голоса, Миша не захотел сидеть сложа руки. Он отошел от стены и стал очищать улицу от камней, складывая их в кучу.

Майор появился около бедарки так неожиданно, что Миша невольно выронил желтоватый кругляк и, вытянувшись, приложил ладони к козырьку кепки.

— Вольно, — сказал майор и, будто споткнувшись, остановился, рассматривая свои начищенные сапоги и в то же время искоса поглядывая на Мишу небольшими сверлящими глазами.

Майор был человек пожилой, невысокого роста, грузноватый. Плечи его плотно облегало черное кожаное пальто.

— Ты что делаешь? — спросил он, словно осуждая Мишу за какие-то упущения.

Миша, не отвечая на вопрос, поднял камень и поднес его к куче.

— Понятно, — сдержанно засмеялся майор. — Но зачем ты это делаешь и кто тебя заставил?

— Никто не заставлял, а улицу все равно расчищать надо. Сейчас тут и бедарка не проедет, а машина и вовсе…

— Где ты видишь эту машину? — спросил майор, закидывая здоровую руку за спину и прищуривая глаза в сетке лукавых морщинок.

Миша собирался говорить о серьезном, а майор шутил с ним, как шутят взрослые с детьми. Миша понимал, что и ему надо перейти на шутку, но он не мог этого сделать. Он не умел запросто разговаривать с незнакомыми, не умел находить нужные слова. В школе его за это называли «мешком с цибулей». Злясь на себя, Миша сказал:

— Машины, товарищ майор, сейчас все на фронте. Пустите, камень возьму. — И он потянулся поднять тот самый камень, на котором каблук к каблуку стояли начищенные сапоги майора.

Майор, подавшись в сторону, задумчиво наблюдал, как Миша Самохин, посапывая, носил и носил камни, бросал их в кучу, куда они падали с тяжелым звоном.

— Может, ты и хороший парень, даже наверное хороший, — вдруг заговорил майор, — но сам по себе единоличник…

Миша взглянул на майора округлившимися от обиды глазами.

— Понимаешь, единоличник! — настойчиво проговорил майор, и лицо его при этом насмешливо искривилось. — Голубчик мой, — не то с прискорбием, не то с сожалением продолжал он, — я человек военный, люблю действовать с батареей, дивизионом, а ты… один…

Майор круто повернулся и, легко перенося свое грузное тело с камня на камень, направился к лошади.

Миша стоял с опущенными руками, не успев рассказать, что он не раз с пионерским отрядом собирал колосья в поле, помогал очищать сад от личинок, строил скворечницы.

А майор уже развязывал вожжи, садился в бедарку. Еще минута, и он уедет.

— Товарищ майор, Иван Никитич Опенкин вас, должно быть, звал! — испуганно прокричал Миша, заметив у правления торопливого суховатого плотника.

Опенкина вовсе не интересовал майор. Он сейчас распекал бабушку Гулю, цепкую, моложавую старушку, у которой только что вырвал из рук короткое бревно:

— До чего ни коснется, все к ее рукам липнет! А распорки для возилок из чего буду делать?!

Видя, что старый плотник вскинул бревно на плечо и пошел круто спускавшейся стежкой к мастерским, Миша, как бы винясь перед майором, уныло проговорил:

— Старик разгорячился и забыл про вас.

— Можно напомнить. Товарищ Опенкин, на минуту! — крикнул майор и помахал черной барашковой шапкой.

Плотник Опенкин не услышал майора. Миша устало опустился на камень и сказал:

— Он, должно быть, хотел спросить у вас, кого из ребят нарядить в Сальские степи за коровами.

— Совсем непонятно! Я же, помимо тебя, никого из здешних ребят не знаю! — удивился майор.

— Обо мне говорить нечего, — скучно заметил Миша.

— Это почему?

— Я же «единоличник».

Майор уже поворачивал чалую лошадь, но голос обиженного мальчика остановил его.

— Ты одинокий? — настороженно спросил майор.

— С матерью.

— А отец?

— На фронте, — не поднимая головы, ответил Миша.

— Письма присылает?

— Присылает.

— У тебя беда, — нахмурился майор, — а какая, не догадаюсь.

Миша не отвечал.

— Это ты был на собрании?.. Ты стоял и слушал и ушами, и немного… ртом?

— Интересное так слушаю, — признался Миша. — Вы ж как раз заговорили про поездку в Сальские степи… Так бы и слушал целый день.

— А дорога в Сальские степи интересная? — живо спросил майор.

— Лучшей, товарищ майор, не придумаешь, — вытирая вспотевшие щеки, ответил Миша.

Майор достал из кармана блокнот, спросил у Миши имя и фамилию, быстро что-то написал и, вырвав лист, распорядился:

— Эту записку отдашь товарищу Опенкину. Раньше сам можешь прочитать, потом с ней к плотнику в мастерские. Мчись к нему на самой большой скорости. Аллюр три креста! — как говорят военные. Чалая, но!