Марио Ригони - Избранное

Эта тенденция сказалась в многозначности мотива «возвращения», который композиционно организует новые повествовательные циклы, превращая разные по времени и месту действия рассказы в единое целое. В одних рассказах это «возвращение» в австрийский лагерь, где он крепко сдружился с русскими военнопленными. В других писатель «возвращается» памятью к военному прошлому своих родных мест и рассказывает о том, как отозвалась война в судьбах его земляков — жителей горного Венето и каким трудным стало возвращение бывших солдат к мирной жизни. В рассказе «Возвращение на Дон», давшем название сборнику, вновь возникает образ «сержанта в снегах», но здесь речь идет о недавнем возвращении Ригони Стерна в донские степи, когда он в качестве туриста вновь посетил в 60‑х годах места давних боев, чтобы отыскать в залечившей свои раны Задонщине врезавшиеся ему в память картины прошлого и еще раз пережить те давние тяжелые дни.

Мысленно переходя от прошлого к настоящему, от донских равнин к лесистым горным долинам Восточных Альп, Ригони Стерн выстраивает своеобразную философию бытия, пронизанную верой в людей, чувством симпатии, уважения к ним. Писатель хочет вновь и вновь показать, как в самых бесчеловечных, отупляющих душу обстоятельствах пробиваются, находят себе дорогу, сближая людей, неприметные, но глубокие родники человеческого взаимопонимания, доброты и участия. Их не замутить национальной вражде, не затоптать военным сапогом, и время над ними не властно.

В крестьянской избе старая украинская женщина накормила заблудившегося, отставшего от своих итальянца, обогрела его, как замерзшего ребенка, и дала на дорогу три вареные картофелины (рассказ так и назван «Три вареные картофелины»). В другой избе, затерянной в зимней степи, замерзающий, обессиленный долгим отступлением итальянский капрал, герой рассказа «Селеньице в балке», неожиданно встречает своего отца, которого все считали погибшим еще в первую мировую войну. Старик рассказывает сыну, что он был в плену да потом так и остался в украинских степях, увидев, что земли тут много и рабочие руки очень нужны. Утром отец и сын прощаются: сын продолжит свой путь домой, а отец останется там, куда его занесла еще та, давняя война… Писатель вспоминает, как жители его родного альпийского городка, презрев запреты властей, помогали согнанным фашистами на старую лесопильню евреям, как трудились они все вместе, собирая смолу в лесах («Заброшенная лесопильня»); как оставляли свои мирные занятия деревенские парни, чтобы уйти в партизанские отряды и погибнуть в родных горах («Парень из нашей округи»). Давно уже земля скрыла следы войны и залечила раны, но мирные картины сегодняшней донской степи, когда–то бывшей адом для присланных сюда в помощь гитлеровцам итальянских альпийцев: шум тракторов на пашне, короткие доброжелательные встречи с людьми, которые трудятся на этой земле, — не могут стереть из памяти кошмар пережитого. И все же в суровые годы, когда русские и итальянцы стояли по разные стороны линии фронта, война не погасила в душах двух народов огонек взаимопонимания и отзывчивости, и возвращение на Дон наших дней дало бывшему «сержанту в снегах» возможность вновь ощутить тепло этих чувств в себе и в людях, с которыми довелось ему встретиться теперь среди донских просторов.

Тема войны вдохновила многих европейских писателей нынешнего времени на создание эпических полотен, в которых определяется не только цена человеческой жизни, но и осмысляются судьбы целых народов в вихре мирового военного конфликта. В последние годы, размышляя о том, что дало импульс истории нашего века, прозаики разных стран нередко задумываются о первой военной катастрофе, вовлекшей в свою орбиту весь европейский континент, и на этом историческом материале рассматривают актуальные и сегодня проблемы.

В «Истории Тёнле» Ригони Стерн не ставит своей задачей создать эпопею. Эта книга, не превышающая и сотни страниц, — небольшая повесть о жизни и смерти старого пастуха Антонио (на древнем наречии горных областей Венето, пограничных с Австрией, это итальянское имя звучит как «Тёнле»). В повести суммированы раздумья писателя, прошедшего через вторую мировую войну, прошагавшего по многим странам и понявшего, что у людей разными могут быть язык и обычаи, но объединяет их ненависть к войне и уважение друг к другу и к земле, политой их трудовым потом. Писатель хорошо знает мир, о котором он пишет, — мир пастухов, охотников, лесорубов, — так как сам он всю жизнь прожил среди крестьян горного Венето и давно знаком с их миропониманием и заботами.

В истории, рассказанной Ригони Стерном с исключительной теплотой, с любовью к нехитрому крестьянскому житью–бытью, обращают на себя внимание три момента, которые и придают повести актуальное звучание.

Для Ригони Стерна важно, что Тёнле — человек трудящийся. Он размеренно, обстоятельно трудился всю свою мирную жизнь, хочет он трудиться и тогда, когда альпийские долины огласились взрывами, когда по склонам гор потекли серые потоки солдатских шинелей. Его родная деревушка вот–вот станет театром военных действий, развернувшихся между Италией и Австрией, а Тёнле все пасет и пасет свое маленькое стадо и с болью смотрит на неубранные поля, ненавидя войну за то, что она отвлекла от привычного труда молодых…

Психология любящего свой мирный труд человека рождает в душе героя Ригони Стерна совершенно своеобразное чувство патриотизма. Оно зиждется на прочной связи с родным домом, выстроенным еще прадедами, с землей, с людьми, занятыми таким же трудом. Книги Ригони Стерна всегда привлекают тонким лиризмом в описаниях красоты земли. Но нигде, пожалуй, краски, запахи, звуки природы не определяют столь ясно духовного мира героя и идейного настроя всего повествования, как в этой последней повести о пастухе Тёнле. Тёнле расспрашивает земляка о сараевском убийстве и рассуждает, что за ним последует. «Так они толковали, а овцы тем временем пощипывали молодую травку, вода струилась из трещины в скале, дрозды перепархивали с ветки на ветку в сосновой рощице». Война подкатывается к окрестным деревням, слышны пока еще далекие взрывы, а Тёнле наслаждается чудесными днями ранней альпийской весны 1915 года, когда «прошли обильные дожди, затем установилась необыкновенно жаркая погода, и на лугах поднялись пышные сочные травы».

Война разметала, растоптала старинные мирные очаги. Но в замысел писателя входило не только показать разгул посеянного ею зла, но и проследить, как исподволь, из разных политических акций, из газетной шумихи и интервенционистских демонстраций, проходивших под псевдопатриотическими лозунгами, собиралась зловещая туча, которая пролилась над всей Европой смертоносным дождем. Все эти подготовившие военный конфликт события фигурируют в повести непременно в комментариях самого Тёнле или его земляков, и эти комментарии со всей очевидностью убеждают читателей повести в том, насколько чужда трудовому люду политика, замешанная на военных интересах. Повесть Ригони Стерна интересна, пожалуй, именно трагичностью изображенного в ней конфликта между человечностью и бездушной политической машиной, породившей войну. Особенно важно то обстоятельство, что сам Тёнле явственно осознает себя выразителем и хранителем идеалов трудящегося люда. Он догадывается, что война вспыхнула, помимо всего прочего, еще и оттого, что правительства стали бояться силы тех, кто трудится. Рассказ о нежелании Тёнле уйти с места военных действий и о строптивом поведении старого пастуха во время допросов в военных комендатурах призван показать нравственное превосходство этого труженика, который «чувствовал себя хранителем оставленного людьми добра, присутствие его было своего рода знаком, символом мирной жизни, отрицанием насилия, чинимого войной».