Михаил Савельев - Парни из легенды

Хорошая позиция, решил Оськин. На выходе из лощины «тигры» и подставят под выстрел свои борта! Ночью почти без перерыва со стороны Оглендува доносилось рычание «тигров». А на рассвете над полями поднялся густой молочно–белый туман. Медленно наплывая со стороны реки, он окутывал, скрывал все: и лощины, и дороги, и леса… Казалось, что фашисты только этого и ждали. Со стороны их позиций стал нарастать могучий рев танковых моторов. Но никакой стрельбы! Никакой артиллерийской подготовки!

По звуку моторов можно было определить, что танки идут по лощине, отклоняясь от леса. Идут прямо на позиции бригады. Люди замерли на своих местах. Их нервы напряглись до предела. Они ждали со стороны врага артиллерийского огня, хотели видеть наступающего врага, а тут «тишина» (если можно назвать тишиной все нарастающий, приближающийся рев танков).

Но вот сквозь туман прорвался луч солнца, и сразу же Оськин увидел выползающие из лощины громады танков. Увидел их и командир танка сержант Мирхайдаров.

До машин врага было не более четырехсот метров, а сигнала на открытие огня все нет. Мирхайдаров отрывается от прицела и вопросительно смотрит на своего командира. А тот смотрит в перископ. Он ждет сигнала с наблюдательного пункта командира бригады. И вот взвилась красная ракета! Пора! И надо бить только по борту, только наверняка! Но, черт возьми, что же это за танки? Оськин не раз встречался с «T-III», бил «тигров» и «пантер». Сейчас же на него двигались какие–то еще не виданные чудовища. Огромный корпус, массивная приплюснутая башня, широченные гусеницы, длинный ствол крупнокалиберного орудия…

— Что за танки? — не выдержав, крикнул Мирхайдаров…

— Держать в прицеле, классифицировать будем потом…

Тем временем головная машина, выйдя из лощины, остановилась и сразу же стала разворачиваться вправо.

Как обычно, танкисты «не слышали» своего выстрела, но весь экипаж видел, как снаряд высек на башне вражеского танка большой сноп искр, а стальная громадина как ни в чем не бывало ползла вперед.

— Ого, — удивился Оськин, — с такой дистанции не берет! А ну, дай по бензобаку!

Мирхайдаров быстро навел орудие на заднюю часть борта, ниже черного креста, и нажал на спуск орудия. Фашистский танк вспыхнул, как факел.

— Отлично! — крикнул Оськин. — Башню вправо, по второму, так бить!

Выстрел. И второй танк вспыхнул факелом. Третья машина стала разворачиваться назад, но Мирхайдаров успел поджечь и ее.

Три огромные стальные машины горели, как копны сена. Из одной выскочили несколько человек и землей стали сбивать с брони пламя.

— Смотри, сержант, тушат. Дай по ним осколочным!

И Мирхайдаров дал осколочным, добавил пару очередей из пулемета и тыльной стороной ладони вытер с лица пот.

Уцелевшие танки врага уходили. А на левом фланге разгорался бой. Это комбриг Архипов ввел в бой свои резервы.

Когда закончился бой, на поле перед экипажем Оськина осталось четыре танка.

— Почему четыре? — Оськин отлично помнил, что стрелял по трем, — три и горят. А почему стоит четвертый?

— Товарищ Мирхайдаров, наблюдайте за мной. В случае надобности прикройте огнем. Я пойду посмотрю на вашу работу.

И вот они, результаты этой работы. Горят три «королевских титра», о которых фашистская пропаганда шумела на весь мир как о танках огромной сокрушающей силы и полной неуязвимости. Эсэсовцы особого панцирного батальона, конечно, верили в эти качества своей чудо–техники и шли в атаку, не сомневаясь в успехе. Они были уверены, что сомнут нашу оборону и проложат путь своим войскам до самой Вислы.

А получилось все не так. Гитлеровцы переоценили свои силы. И недооценили наши. Возможно, они еще не знали, что наша «тридцатьчетверка» вооружена новой, более мощной пушкой, что наши артиллеристы–истребители танков тоже получили новые орудия. Но они ведь отлично знали о высоких моральных и боевых качествах советских людей. Наши воины много раз показывали врагам и свой боевой опыт, и природный ум, в смекалку. Однако фашисты не захотели считаться с этим. Тем хуже для них. Их новое «могучее оружие», которое до этого нигде не использовалось, оказалось битым в первом же бою. Верно, снаряд не пробил брони танка, но советский офицер сразу смекнул, что удар снаряда по бензобаку вызовет детонацию горючего. И пятью выстрелами он поджег три «королевских тигра». Эсэсовцы же, увидя, что их чудо–техника великолепно горит, поддались панике и бежали с поля боя.

…Четвертая машина была совершенно исправной. Она глубоко зарылась в песок и, не сумев выбраться, оказалась как бы в ловушке. Экипаж этого танка сбежал.

Вечером того же дня этот танк уже шел в наш тыл. Его отправили в штаб фронта. А в 1945 году «королевский тигр», взятый в плен младшим лейтенантом Александром Оськиным, стоял в Московском парке культуры и отдыха среди других экспонатов выставки трофейного оружия.

В боях же мы больше с «королевскими тиграми» не встречались.

В ночном заснеженном лесу деревья трещат от мороза, а у нас в землянке стоит буржуйка, в ней весело потрескивают дрова, и кругом распространяется приятная теплота. Под потолком ярко горит электрическая лампочка, на буржуйке, похлопывая крышкой, кипит чайник, слегка напоминая о давно забытом домашнем уюте.

Но вот из штаба корпуса приехал майор Сизов. Привез приказ: быть готовыми к вводу в прорыв утром 12 января 1945 года. А дальше указано направление наступления и названы города, которыми нам предстоит овладеть: Енджеюв, Щекоцины, Питшен. Питшен — первый город, который мы будем брать на немецкой земле. И это произойдет в ближайшие дни!

И сразу воскресло в памяти трудное лето сорок первого года. Вспомнилось, как варварской бомбардировкой фашисты уничтожали город Лиду, а их танки, стирая все на своем пути, рвались, к Минску, Киеву, к Москве… Вспомнились тяжесть и горечь отступления.

И вот наступает час расплаты.

А к проведению операции мы не совсем готовы. В предварительном распоряжении срок готовности к входу в прорыв вражеской обороны намечался на 20 января. В приказе сказано — двенадцатого. Все, что мы должны были сделать за десять дней, придется выполнить за неполных двое суток. К тому же и погода не благоприятствует: вот уже несколько дней снегопады и туман. По прогнозам на ближайшие дни изменений не предвидится. Значит, придется наступать без поддержки авиации и со «слепой» артиллерией.

Первая реакция на приказ была, примерно, такая: что они там, в верхних штабах, думают! Урезали восемь дней, отведенных на подготовку к столь серьезной операции.

Мы ведь тогда ничего не знали о «Личном и строго секретном послании от господина Черчилля маршалу Сталину», в котором британский премьер, ссылаясь на тяжелое положение союзных войск в Арденнах, слезно просил: «…можем ли мы рассчитывать на крупное русское наступление на фронте Вислы или где–нибудь в другом месте в течение января?..»