Михаил Савельев - Парни из легенды

Выполняя, приказ командарма, танкисты начали форсирование Днепра и провели его успешно. В результате был захвачен плацдарм, начались бои за его расширение.

Этот, ставший потом знаменитым, Букринский плацдарм стянул к себе большие силы врага.

А в октябре по приказу командующего фронтом Рыбалко так же внезапно и совершенно незаметно для врага перебросил свою армию с Букринского на Лютежский плацдарм. Кстати, этот эпизод тоже нашел отражение в киноэпопее «Освобождение». С Лютежского плацдарма в начале ноября 1943 года танковая армия Рыбалко вступила в бои за освобождение столицы Украины.

…Июль 1944 года. Войска 1‑го Украинского фронта готовились к Львовско — Сандомирской операции, для ознакомления с замыслом командования Рыбалко вызвал к себе командиров и начальников штабов соединений и отдельных частей. В светлом буковом лесу саперы построили легкий навес с одной стеной, на которой офицеры оперативного отдела повесили большую карту. С указкой в руке Рыбалко подошел к ней.

— Отсюда, из района Луцка, фронт будет наносить удар в направлении Рава — Русская. Второй удар — из района Тернополя на Львов с целью окружения и разгрома Бродской группировки врага. На этом направлении вводится в прорыв и наша армия…

Утром 13 июля после мощной артиллерийской подготовки и авиационной бомбардировки позиций гитлеровцев наши части перешли в наступление. Но прорвать сильную, эшелонированную оборону врага в первый день не смогли. И только к исходу второго дня на правом фланге в районе Колтово в обороне фашистов была пробита брешь километров 5–6 по фронту, да и то не на всю глубину.

А враг, непрестанно переходя в контратаки, грозил ликвидировать и этот небольшой коридор.

И снова перед Рыбалко встал вопрос: ждать, пока пехота завершит прорыв, или рвать последнюю полосу обороны врага своими силами и выходить на оперативный простор? Обстановка, опыт, интуиция военачальника подсказывали, что промедление может привести к тому, что наступление придется начинать заново.

Пригласив к себе начальника штаба армии генерала Бахметьева и члена Военного совета генерала Мельникова, Рыбалко объявил:

— Считаю, что нам надо немедленно вводить в бой для завершения прорыва две бригады, выводить армию на оперативный простор и выполнять поставленную задачу.

Бахметьев и Мельников с решением командарма согласились. Военный совет фронта дал «добро», и Рыбалко по узкому, простреливаемому с обоих флангов коридору, отражая частые контратаки, повел свою армию в прорыв.

Вслед за Рыбалко по этой узкой, постепенно расширяемой полосе пошла в прорыв и танковая армия генерала Лелюшенко.

Вырвавшись на оперативный простор, танковые армии осуществили окружение Бродской группировки гитлеровцев. Их оборона в районе Львова была разрушена, подходившие резервы смяты. Танкисты армии Рыбалко устремились на Перемышль и овладели им.

Так же смело и решительно вел Рыбалко танки на штурм Берлина, на освобождение Праги.

Все мы, служившие под командованием генерала, потом маршала бронетанковых войск Павла Семеновича Рыбалко, знали его как смелого и решительного полководца, внимательного и заботливого по отношению к подчиненным, непримиримого к врагу.

В Центральном музее Вооруженных Сил СССР хранятся реликвии, связанные с боевой деятельностью командарма 3‑й гвардейской танковой армии. На родине полководца в селе Малый Истороп Сумской области создан мемориальный музей. Именем маршала названо Ташкентское высшее командное танковое училище.

Павел Семенович Рыбалко родился в 1894 году в семье рабочего и до призыва в армию тоже работал на заводе. Активно участвовал в Великой Октябрьской социалистической революции, вступил в Красную гвардию… И прошел трудный путь от рядового до маршала бронетанковых войск.

О разведчиках из бригады Головачева ходило немало легенд. Много необычного — даже для военных лет — было на их счету. Головачевцы умели «организовать» перестрелку между подразделениями гитлеровцев и под шумок взять пленных. Могли выкрасть и штабного офицера — прямо из постели.

Основа для легенд была прочная, богатая. А главным исполнителем, обычно и организатором славных дел был командир взвода разведки Герой Советского Союза гвардии лейтенант Василий Федорович Калишин.

На его боевом счету значились, например, такие дела: во вражеском тылу пустил под откос два воинских эшелона, взорвал три железнодорожных моста, сжег два танка, захватил и доставил в часть сто тридцать пленных.

Как известно, разведчики пленных группами не брали. Брали по одному, «деликатно» и целехонькими добавляли в часть.

Происходило это, к примеру, так…

У самого окна штабной землянки остановился «виллис». Из машины вышел генерал Рыбалко. Выскочив из землянки, я пытался отдать рапорт, но командарм, протянув руку, поздоровался и коротко спросил:

— Головачев у себя? Проведите.

В землянке комбрига командующий сел к столу, побарабанил по столешнице пальцами и, глядя в лицо полковника, вполголоса произнес:

— Александр Алексеевич, достань мне языка. Офицера. И очень желательно штабного. Надежные люди у тебя есть?

Вопрос командарма можно было считать риторическим. Он знал, что в бригаде Головачева надежные разведчики есть. Потому и приехал.

В те дни мы еще не знали о назревающих событиях в районе Курской дуги. А в высших штабах уже было кое–что известно. И это «кое–что» надо было проверить. Но тогда, повторяю, мы этого не знали. Однако сам факт, что генерал Рыбалко лично ставит задачу Головачеву — достать штабного офицера, говорил нам о многом.

А генерал, взяв у адъютанта карту, развернул ее и стал показывать неочиненным концом карандаша:

— Вот тут, в деревне Марковка, располагается штаб 285‑го пехотного полка. Надо взять языка отсюда. Недели Александр Алексеевич, на это хватит?

— Хватит, товарищ командующий.

— А как думаете организовать операцию?

— Поручу это дело Калишину. И товарищей подберем соответствующих.

— Согласен. Только не товарищей, а товарища, это дело чем меньше людей пойдет, тем лучше. И разрешите Калишину самому подобрать напарника.

Командарм уехал. А мы начали готовиться к проведению операции. Надо было продумать и организовать переход через передний край, подготовить меры прикрытия на случай неудачи, разработать несколько вариантов захвата языка и его доставки.

Калишин, выслушав комбрига, попросил в напарники сержанта Крутышева:

— Бабаджанова бы тоже хорошо, да лицо у него смуглое, не русское. А задача ясна. Выполним, товарищ полковник.

— Ни пуха вам ни пера. Готовьтесь. Когда все продумаете — доложите мне. И перед уходом хорошенько выспитесь.