Алексей Иванов - Броневая рапсодия

Размышляя над опытом прошлого, выбирая из него то, что могло бы пригодиться теперь, Александр Ильич припоминал не только славные дела и свершения в пламени сражений. В памяти вставали дни, когда не раздавалось ни одного выстрела. Тогда люди жадно и нетерпеливо возвращались к мирной жизни: готовили концерты самодеятельности, разучивали роли гоголевских героев (особенно любили представлять сцены из «Тараса Бульбы»), устраивали субботники по расчистке вокзалов, предприятий (в первую очередь депо), помогали крестьянам окрестных деревень.

Исключительно большое впечатление у населения оставляли детские утренники, затеянные по инициативе Лизюкова. Они проводились с какой-то светлой, немного наивной одержимостью. Суровые рубаки — кавалеристы (они входили в состав подразделения разведки), мастера разящего огня из пулеметов, орудий к этому дню мастерили игрушки-самоделки, экономили пайковые лакомства, главным образом сахар, для гостинцев детям. И когда вручали скромные гостинцы, слышали от деревенских женщин слова благодарности:

— О це броневики, гарные бильшовики!

Чем больше думал об этом Александр Ильич, тем очевиднее для него становилось: непременно попробовать на Тамбовщине то, что применяли они в работе с населением на Украине, в Белоруссии.

Выступая на совещании, созванном особоуполномоченным ВЦИК, он поделился своими соображениями. По залу пошел веселый шумок. Кто-то бросил едкую реплику: «Бандитов песенками да игрушками не усмиришь». Тогда из-за стола президиума поднялся В. А. Антонов-Овсеенко. Неспешно протер очки, дожидаясь, когда уляжется оживление, и произнес:

— Товарищ Лизюков совершенно правильно понял классовую суть борьбы с мятежниками. В первую очередь надо их лишить малейшей поддержки населения. А оно, как известно, состоит не только из мужчин, но и из стариков, женщин и детей. Нужен подход, адресованный к каждой такой группе.

Одобрение окрылило командира бронепоезда «Коммунар». Он с удвоенной энергией взялся за осуществление своего замысла.

Спустя неделю в деревне Татановке состоялся первый утренник. В жарко натопленную избу зажиточного крестьянина, скрывавшегося у бандитов, собрали детишек. Напоили их духовитым чаем со смородиной, угостили сахаром. Иван Пенежко играл на гармошке и показывал забавные фокусы. Никанор Козырев ремонтировал прохудившуюся ребячью обувь. Василий Каргин, черноморский матрос, по очереди примерял свою бескозырку всем пацанам и рассказывал им очень смешные морские истории.

На лавках, расставленных вдоль стен, сидели женщины— матери гомонящей детворы. Смущенные, счастливые, с просветленными лицами. Когда праздник подошел к концу, одна из них вышла на середину горницы и с поклоном на четыре стороны распевно произнесла:

— Благодарствуем вам, большевики — наши защитники, теперь мы, бабы, будем горой стоять за Красную Армию.

Отозвалось эхо утренника полуночным стуком в дверь штабного вагона бронепоезда. Простоволосая женщина, едва переведя дыхание, прошептала:

— Ироды дальний разъезд гробят. Выручайте, родимые!

Как выяснилось позднее, отборный отряд Сторожева, ближайшего сподручного главаря повстанцев, пользуясь непогодой, налетел на полустанок, имевший очень важное значение для сообщения с частями Красной Армии. Бандиты рассчитывали на то, что им удастся надолго вывести из строя магистраль. Горстка коммунистов и путейцев держалась из последних сил.

Сторожев уже послал нарочного к Антонову: «Операция завершена успешно. Высылайте побольше саней для трофеев». Однако поторопился. Финал этого боя запечатлен в книге Н. Вирты «Одиночество»:

«И тут „бум-бум!“ Грохот орудийных разрывов, и черная зловещая масса, выплывающая из снежного вихря.

— Бронепоезд!

Сторожев, скрежеща зубами от ярости, отдает приказ:

— Отступать!»

Не опоздал бронепоезд № 56 «Коммунар».

Лизюков подсчитывал количество пленных, винтовок, пулеметов, когда в купе без стука ввалился детина в полушубке и собачьем малахае.

— Примите еще одного, — раскатисто пробасил он, — сотенного. Да и меня в придачу.

К ногам командира мешком свалился тип со связанными руками. Рот заткнут рукавицей. Разряжен, словно павлин, в генеральскую форму. Детина снял малахай, и перед Лизюковым предстал Николай Пенежко. Жмурясь от яркого света, он продолжал:

— Я к вам по листовке. Добровольно, с оружием… — Он поставил пулемет Гочкиса к стене.

Несколько минут спустя братья повидались здесь же, в купе. Не обнялись, словом не обмолвились. Тяжкая немота душила обоих. Наконец младший тихо сказал:

— Простите меня, Александр Ильич, и ты, Ваньша. Пойду искупать свою вину. Не поминайте лихом!..

Виноватым, смущенным предстал перед партийным собранием Иван Пенежко. Председательствующий огласил рекомендации живого Козырева и похороненного под Житомиром Сохи. Осторожно разглаживая листок бумаги, он добавил, глухо покашляв:

— Порвана она, товарищи коммунисты, осколком. Что касается пятен, то это не чернила, а кровь Ондрия.

Сразу возникли вопросы: может ли быть действительной рекомендация погибшего? Если нет, то кто может поручиться за Пенежко? Почему тот, кого принимают, скрыл, что младший брат находится у бандитов?

Тогда попросил слова Лизюков. Он пообещал выяснить в политотделе первый вопрос.

— Если нет, — сказал командир бронепоезда, — то прошу рассмотреть мою рекомендацию, которую я даю Ивану Васильевичу Пенежко, одному из лучших артиллеристов нашего боевого коллектива. Его знаю как верного бойца революции с 1917 года. Теперь о его брате. Он добровольно и с пленным, имея оружие, перешел на нашу сторону. Что касается его пребывания у антоновцев, то об этом старшему брату с весны 1919 года ничего не было известно.

Собрание единогласно приняло И. В. Пенежко кандидатом в члены РКП(б).

До середины лета 1921 года личный состав бронепоезда № 56 выполнял различные задачи по обеспечению войск, занятых уничтожением отрядов мятежников. Меткий огонь его орудий сокрушал скрытые базы бандитов, не давал им покоя во время ночных маршей с целью уйти от преследования. Очень много сделали его бойцы и командиры для укрепления смычки армии с крестьянством. В окрестных деревнях хорошо знали: раз приехали «коммунары-броневики», значит, не только будет спориться работа в поле, но и интересными станут вечера, когда появится возможность послушать доклад, побеседовать о последних событиях в стране и за рубежом, посмотреть концерт.

После разгрома антоновщины наступило время расставания. Крестьяне задушевно, трогательно простились с красноармейцами, их молодым командиром. В штабе группы войск Лизюкову вручили новое предписание: направляется для прохождения службы на Дальний Восток. Беседуя с Александром Ильичом, командарм М. Н. Тухачевским посоветовал: