Михаил Алексеев - Солдаты

— Липовой! — окликнул Марченко. — Ты не спишь?..

— Ни! — отозвался сонный голос ординарца.

— Иди сюда. Сейчас пойдем вперед. Камушкин, снимай рацию!

Разведчики и стрелки, поднявшись на гору, подошли к хуторам с запада и востока. На первом же огороде, куда лейтенант Забаров забежал с группой разведчиков, он увидел десятка полтора немцев, засевших в неглубоких — по пояс — окопах, очевидно наспех выкопанных накануне. Гитлеровцы не ожидали нападения с тыла: все внимание их было обращено на Бородаевку, занятую уже русскими солдатами. Один немец, по-видимому наблюдатель, сидел на бруствере окопа. Заметив наконец позади себя огромную фигуру русского офицера, он вскрикнул и вытянул руки вверх. Остальные быстро повернулись на его крик. Защелкали затворами винтовок.

Раздался первый выстрел. Забаров почувствовал сильный ожог в правой руке и нажал на спусковой крючок. Хутор наполнился рокотом автомата. Очередь скосила сразу нескольких фашистов. Другие разведчики разрядили диски по гитлеровцам, пытавшимся скрыться во дворе. Человек восемь немцев, осмелев, выскочили из окопов и бросились на Забарова. Лейтенант успел перехватить свой автомат за ствол и со страшной силой ударил первого подскочившего к нему фашиста. Забаров яростно стал направо и налево крушить врагов прикладом автомата. Из груди его вырывалось короткое «а-ах!», как при колке тяжелых поленьев. Подбежавшие на выручку командира разведчики стреляли короткими очередями и орудовали ножами. В несколько минут все было кончено. Забаров забежал во двор, проскочил мимо Наташи и, не останавливаясь, побежал дальше. Но Наташа успела заметить окровавленную руку лейтенанта. Она догнала его и схватила за пояс.

— Потом, Голубева, потом… — отмахнулся Забаров.

— Да вы изойдете кровью!.. — так, не отпуская руку от ремня командира взвода, девушка забежала с ним в другой двор, который, к счастью, оказался пустым. Тут Наташа наскоро перевязала Забарова. На улице началась перестрелка. Лейтенант поспешил туда.

Выскочивший откуда-то Ванин торопливо сказал:

— В овраге их видимо-невидимо. Сообщить бы нашим артиллеристам.

— Беги на батарею Гунько.

Сенька исчез. В это время на левом берегу громыхнуло сразу несколько залпов. Послышался свист тяжелых снарядов, и сразу же возле оврага и в самом овраге раздались сильные взрывы.

Вернулся Ванин.

— Сообщил, товарищ лейтенант. Гунько подтягивает пушки. Крупицын командует ротой стрелков. К нему присоединился какой-то старикан. Меткий оказался. Что ни пуля — то убитый фашист.

Отправив связного к командиру, Забаров послал на помощь Крупицыну, который отбивал основной натиск врага, нескольких разведчиков. Двое бойцов там уже были ранены, старик, так и оставшийся неизвестным, убит. Наташа помогала санитарам из стрелковой роты переправлять раненых в более безопасное место, перевязывала их. Солдаты просили пить, но воды не было: как назло, Наташа потеряла свою флягу.

— Потерпите немного, товарищи… — сказала она, а сама опять побежала к месту боя.

Немцы поднялись в полный рост. Вначале из оврага появилась небольшая группа. Теперь их было много. Враги бежали отовсюду, кричали что-то по-своему, на ходу стреляя. Пули жутко свистели. Наших стрелков становилось все меньше, их оставалось уже не более десятка, а немцам — не было числа. Разрывы тяжелых снарядов, прилетавших с левого берега, выгоняли их из оврага. Немцы все выползали и выползали. Дрогнула горстка советских бойцов, попятилась, подалась назад. Торжествующе загомонили фашисты. Вот они уже совсем близко. И в эту минуту открыла огонь батарея Гунько. Визг осколков смешался с воплями врагов. Гитлеровцы отхлынули, но ненадолго. Вторая атака их была еще более яростной и отчаянной. Казалось, все пропало. И в эту-то минуту перед реденькою цепью красноармейцев появился капитан Крупицын.

— Комсомольцы, за мной! — прогремел его голос.

Залегшие было под вражеским огнем бойцы поднялись, закричали «ура», от которого уже через мгновение осталось одно протяжное «а-а-а», и побежали вперед за капитаном, высокая фигура которого была видна всем и как бы заслоняла всех от летевшей навстречу им смерти, смерти, которая в этот миг нашла только его одного. Саша упал головой вперед, поднял руку и потом бессильно опустил ее. Бойцы замешкались было, растерялись, но уж там, где только что упал Крупицын, находился Сенька Ванин. Он взял из теплой руки капитана гранату, — тот собирался бросить ее и не успел, — поднял высоко над головой и громко, насколько хватило сил, закричал:

— Вперед… товарищи!.. Ребята!.. За Крупицына! Бе-э- э — й!..

Последние слова Сеньки потонули в криках «ура». К пехотинцам присоединились разведчики, посланные Забаровым, и расчеты двух подбитых орудий из батареи Гунько.

— Бей!..

— Круши их!

— Дави!..

Ночь всколыхнулась.

Короток, но жесток и беспощаден был удар бойцов. Немцы не выдержали и откатились в овраг. Стрельба и крики почти прекратились. Наконец все смолкло. Только левее по-прежнему продолжался бой.

Однако тишина длилась недолго. Гитлеровцы привели себя в порядок и снова пошли в атаку. Немецкие снаряды били теперь по домикам, за которыми укрывались разведчики, пехотинцы и артиллеристы. Забаров приказал отойти от хутора: у него осталось очень мало людей, и лейтенант старался не распылять их, а держать при себе. Пробравшийся к Забарову Марченко был в первую же минуту легко ранен и возвратился на прежнее место со своим ординарцем.

Сраженный насмерть фашистской пулей капитан Крупицын лежал рядом с Забаровым, его принес сюда Сенька. «Комсомольский бог», любимец всех солдат дивизии, большой и красивый, никак не похожий на мертвого, но безучастный к происходящему вокруг. Влажные пряди волос прилипли к выпуклому, медленно остывающему лбу. Сенька смотрел на Крупицына, и по его черному от копоти и пыли лицу одна за другой катились слезы — благо ночью никто не видел этого…

Забаров, со впалыми темными щеками, с непотухающим огнем в беспокойных глазах, весь какой-то угловатый, отдавал приказания.

И, как иногда бывает в минуты трудно сложившейся боевой обстановки, некоторым бойцам показалось, что они совсем-совсем одиноки, что никто и нигде больше не форсировал Днепр, что их маленькая, ничтожная группка уже через час будет раздавлена, смята врагом. А между тем именно в эти же самые минуты огромные войсковые массы, сосредоточенные на левом берегу, погружались в лодки, на паромы, и сотни челноков уже отчалили и плыли по Днепру. А там, севернее Киева, переправившиеся корпуса вели бой с врагом, шаг за шагом расширяя плацдарм. Сюда, к Днепру, с востока страна двигала новые и новые формирования.