Максим Бутченко - Три часа без войны

— Не волнуйся, мама, это я упал с лестницы, — угрюмо отвечал он, садился за стол и с жадностью уплетал жареную картошку.

— Ага, упал. Прям на чей-то кулак, — озабоченно повторяла Ирина, нежно поглаживая сына по плечу.

Причина новых приключений Илюхи простая: он сошелся с Федькой. Они учились в параллельных классах, не сильно якшались, но однажды встретились в баре. Федя подошел к нему вместе с бритоголовыми парнями в серо-зеленых куртках и армейских черных бутсах.

— Че, пацанчики, бухаем без толку, — с усмешкой проговорил он. — Нет бы делом заняться.

— Каким делом, Федя? — спросил Илья, вспомнив его.

— Движуха есть. Четкая до делов, а главное — со смыслом, — процедил он, присаживаясь за стол.

— Какая это? — продолжил разговор Кизименко.

— Ща погодь, чайку глотну, — ответил Федя и навис над стаканом с черной жидкостью.

Музыка неистово гремела, словно владельцы бара решили узнать, сколько децибелов сможет выдержать человек. Иногда она затихала, но вскоре новая композиция раздирала воздушное пространство двумястами ударами в минуту.

— Так вот, понима… — очередной аккорд песни об изменчивой женской любви поглотил сказанные слова.

Ничего не было слышно. Федя просто открывал рот, и слова, казалось, застревали в его горле. Осознав комичность ситуации, собеседники перемигнулись, мол, давай выйдем на улицу. Через пару минут они уже шли в сторону старого города. Бритоголовые еще какое-то время шлепали рядом, а потом незаметно скрылись. Федя поведал, чем он занимается в последнее время.

— Пойми, русские — самый униженный народ в России. Любой «чех» (так на сленге называют чеченцев) может задрочить всякого, даже крутого русского. Да любой черножопый сейчас имеет больше прав, чем мы. А знаешь, кто такие «чехи»? Они как клещ, который впился в страну. А потом еще больше расширился, проник всюду. Нельзя вот так оторвать Чечню, отделить ее от России. Чеченцы на всех уровнях — от власти до районных бизнесюков. Наша страна прогнила до самого дна! — говорил он своему собеседнику.

А тот слушал, думал, ведь и правда: русским нет места в своей стране. Куда ни плюнь — везде «черные». Скоро не найдется места в России для основной нации.

— Но чурки — полбеды. Главное — Путин. Это он, сволочь, узурпировал власть, дал ее абрекам. Вот посмотри на этого, — Федя кивнул на прохожего, который стоял на бульваре. В его руках была видна скрученная газета с фото Путина.

— Эта биомасса, которой как хочешь, так и управляешь, — значительно проговорил Федя.

— А что делать-то? — задал закономерный вопрос Илья.

— Переворот. Только свержение власти и установление справедливого строя.

— Хм, ну, не знаю, — опешил от таких речей Кизименко.

— Да, я понимаю, брат, у тебя сейчас в голове каша. Приходи к нам, в «правый движ», мы тут реально таких делишек наделаем, — пригласил Федя.

Ответить положительно Илья не решился. Видал он по телеку скинхедов, которые молотили в переулках «нариков», бились на стадионах с иностранцами. Бритоголовые, крепко сбитые, неизменно в берцах — их вид нельзя было назвать привлекательным. Некоторое время парочка шла молча, каждый переваривал сказанное. Илья думал о том, что он — борец по натуре, но не находит себе места в этом мире. Нет цели. За что сражаться? Кого бить? А Федя взбодрился от своих же слов, энергия бурлила в его жилах. Горечь от осознания собственной ущербности можно было чувствовать не только духовными рецепторами, но и физически. Ирония истории такова, что потом это состояние назовут мертвым словом «скрепы», которое и близко не передавало состояние Федора, — он «слышал» эту горечь всем телом, ощущал ее вкус у себя на языке. Словно не слова он говорил, нет, — ел кислые травы жизни, жевал полынь несправедливости в первозданном виде, да не знал, как отказаться от этой пищи.

Так продолжалось несколько минут. Они подошли к Неве. С чем сравнить реку? Наверное, с кровообращением. Город, подобно человеческому организму, питается водой. Она приносит в места скопления жителей полезные вещества, необходимые для их существования, словно кровь, насыщает кислородом архитектуру городского тела, питает свежестью, овевает на затхлые улицы воздухом степей и неизмеримых просторов.

Горе городкам, по венам которых не течет вода! Они, подобны мумиям, иссушают своих жителей черствостью воздуха, пылью быта. Глаза привыкают к местности, лишенной живительной влаги, и такие люди уже никогда не смогут напиться, если они попадают к морю, остаются, как загипнотизированные, там навсегда — слушать детское бормотание набегающих на берег волн.

Илья смотрел на Неву и вдыхал, нет, ел воздух, жадно и со страстью заглатывая его кусками. Ветер прикасался к лицу нежными поцелуями. Чайка разрезала небо на две части.

— Что нужно делать? — с готовностью спросил Кизименко.

Это было в 2007 году. Пройдет немало времени, а он будет вспоминать этот разговор еще не раз. Жалел ли Илья о принятом решении? Ни разу в жизни. В какой-то момент стало понятно: война — это главное, что его интересует. Даже книги он не так часто брал в руки. Да и некогда теперь было. Первым делом он перезнакомился с местной тусовкой — такими же «правыми». В основном это бывшие «скины». Так повелось, что они переросли подростковые сходки, и теперь их объединила одна общая идея.

— Если кто-то скажет тебе, что он давно «правый», но не был в скинхедах, не верь ему — подстава, — наставлял Илюху опытный Федя. — Главное — пойми несколько вещей.

И стал перечислять по порядку. Мол, у участников «правого движа» нет четкой и однозначной, принятой всеми идеологии. Взгляды разнятся от одной группировки к другой. Кого только не встретишь под имперскими флагами?! И монархистов-государственников, и национал-демократов, и авторитариев, и национал-социалистов.

— В общем, много всяких, не перечислить. Какой-то сброд, субкультурщики. Каждый день кто-то говорит: «А теперь, братки, мы тоже с вами». Понимаешь, какая сила, мощь? — вопрошал Федя и довольно улыбался.

В его рассказе ощущался смысл, как сквозняк в питерской хрущевке. Давно Илья не сталкивался с такой концентрацией обоснованности и упорядоченности. Ему всегда хотелось видеть резон в каком-то движении, веянии. Хаос и беспорядок — то, что прочно переплелось в окружающей его жизни, — вызывали отвращение. А тут все разложено по полочкам. Борьба ради порядка. Что может быть лучше?

Он еще много раз прогуливался с Федей. Набралась целая группа единомышленников, человек пятьдесят, иногда до ста. Частенько они бились на футбольных матчах с лицами кавказской национальности, бродили толпой по центральным улицам. Илья шел среди товарищей, которые шумели, словно водопад. Энергия, накапливавшаяся в парнях, подобно гравитационному полю гигантской планеты, всасывала все в зону своего притяжения. Попавшие туда растворялись в каком-то неудержимом потоке, который мало напоминал обычную жизнь.