Сергей Алымов - Нанкин-род

Лю сделал несколько шагов и отвесил три поклона. То же самое проделала Фей. Оба вместе сказали:

– Гунь-хэ, синь-си… [21] Почтительно поздравляем с Новым годом.

Сложивши руки на груди, Вей ответил:

– Синь-сянь, синь-си… [22] С Новым годом, с новым счастьем.

Приняв поздравления, Вей подошел к столику, на котором помещался складень с тремя прикрепленными к нему дощечками, расписанными тушью, киноварью и золотом. Дощечки указывали места: богу неба и земли, богу богатства и предкам.

Вей взял пучок курительных палочек, зажег их и воткнул в золу, насыпанную в бронзовую вазу. По бокам он поставил две красных восковых свечи.

Девять раз низко склонилась серебристая голова, сопутствуемая двумя черными.

После этого все направились в комнату предков. Фей не вытерпела и ущипнула брата за руку.

Лю укоризненно покачал головой.

Фей скорчила страдальческую гримасу и покорно закрыла глаза. Открыв их, она вздрогнула.

Со стены на нее строго глядела целая толпа стариков и старух.

Это были предки. Их нужно было приветствовать девятью поклонами и, почтительно посмотрев на каждого, посвятить несколько минут безмолвной беседе.

Фей облегченно вздохнула, когда церемония кончилась, и с радостью показала спину своим прабабушкам.

За столом ее ждали новые мученья.

Новогодние пельмени, начиненные смесью моркови, петрушки и имбиря, с трудом проходили в горло. Пшеничные лепешки, жаренные на кунжутном масле, вызывали спазмы.

Она старалась есть как можно меньше. Ее желудок, привыкший к европейской пище, грозил устроить национальным кушаньям стремительную обструкцию.

Душистое приторно-сладкое вино напоминало разбавленное розовое масло. С каким бы наслаждением Фей выпила рюмку чистого вермута!

Праздничный обед протекал в торжественном молчании.

Изредка Вей обращался к сыну с вопросами, какие стихи из Ши Цзин [23] Книга песен, 1200 лет до Р. Х. поразили его, обратил ли он внимание на красоты «Сяо-Я и Да-Я» [24] Большие и малые торжественные песни. .

Фей назвала про себя эту беседу разговором с предками.

В комнате, наполненной дымом курительных палочек, она чувствовала себя, как в скучном театре. На сцене возился один и тот же старый актер: это был отец.

Всецело поглощенный самим собой, он не обращал внимания на зрителей, особенно на Фей, которую он не удостоил ни единым словом.

Некоторое облегчение внес чай. Его благородный тонкий аромат возместил Фей испытанные страдания. Она с удовольствием смыла оставшийся во рту противный вкус новогодних блюд.

Но это еще было не все.

– Оценили ли вы по достоинству мои подарки? – поинтересовался Вей.

– Несколько ничтожных часов недостаточно для оценки того, чему мало посвятить целую жизнь, – искусно вывернулся Лю.

Опустив голову, Фей молчала.

– Я не подарил тебе драгоценностей, – обратился к ней отец, – потому что нет ничего драгоценнее мудрости. Мудрость женщины – послушание. Читай внимательно великие книги, и жизнь твоя будет совершенной. Как жаль, что с тобой нет твоей почтенной матери. С ее помощью ты скорее постигла бы искусство прясть коноплю, сучить шелковые нитки, ткать ленты и вить шнурки. Твоя мать в совершенстве обращалась со священными предметами и расставляла дароприношения. «Какое счастье, что ее нет в живых», – подумала Фей.

– Теперь, – продолжал Вей, – нравы испортились. Женщины не сидят более на своей половине. В «Запрещениях для женщин» я отметил тушью «правила чистоты». Там сказано: «Пусть мужчина и женщина не передают друг другу ничего из рук в руки иначе, как во время траурных церемоний. Если же мужчине необходимо передать что-нибудь женщине, пусть воспользуется корзинкой». Почаще раздумывай над этими правилами – в них заложена основа женского поведения.

Душа Фей разрывалась от возмущения, но пристальный взгляд брата заставлял ее хранить спокойствие.

– Теперь я пойду, – сказал Вей, поднимаясь с кресла. – Завтра я покидаю вас. Я отправляюсь в Нанкин к моему другу Чан-Шу. Мы будем передавать цветение персиков на струнах лютни. Надеюсь, вы достойно закончите праздник, и ты, сын мой, не забудешь зажигать курительные палочки перед таблицами предков.

Фей потащила брата к себе.

– Я думала, что я умру! «Правила чистоты»! Прясть коноплю и вить шнурки, ждать пока мужчина «найдет корзинку»!..

Она завела граммофон.

Радостное ржанье джаз-банда прокатилось по комнате. Обняв брата за талию, Фей начала откалывать замысловатый «black bottom» [25] Модный танец. .

– Вот мое обращение со священными предметами! Вот как я расставляю дароприношения! – кричала она, сотрясаемая фокстротным током.

Лю беспомощно топтался под музыку.

– Мы должны вознаградить себя, – продолжала Фей, дергая брата во все стороны. – Я позвоню Курцу – он остановился в «Астор-Хаус». Пусть захватит Агату и приезжает к нам. Мы устроим маленький пикник на четыре персоны.

– Пусть раньше уедет отец, – возразил Лю. – И потом, мисс Гаррисон, наверное, не захочет приехать… у нее дела…

Фей сорвала телефонную трубку.

– Еще как захочет! Ты бы посмотрел, что мы с ней вытворяли на Монмартре. Запомни раз навсегда, если у мужчин «business before pleasure» то у нас, женщин – «pleasure before business»!.. [26] Сначала дело, потом – удовольствие… удовольствие прежде всего.

«Дорогие родители, – писал взволнованный Курц, – мое путешествие – сказка, с каждым днем все более волшебная. На пароходе я познакомился с наследницей Конфуция, т. е., собственно, не наследницей, а как вам объяснить… Одним словом, ее папа – семьдесят третий потомок китайского святого. Все восхищаются китайской вазой, стоящей у нас в гостиной, ну, так фрейлен Фей лучше этой вазы в сто раз.

Она чудно танцует и так изумительно говорит по-французски, как будто ее вскормил молоком Анатоль Франс.

Молодость мешает фрейлен Фей относиться с уважением к родной культуре, но я уверен, с годами она научится ценить бессмертную китайскую древность.

Вчера я сошел на берег реки Вампу. Я в Шанхае. Незабываемый день!

Шанхайский асфальт не уступает берлинскому. Отели даже шикарней и гораздо дороже. Я взял самый дорогой „set of rooms“ [27] Апартаменты. , в котором останавливаются первоклассные европейцы.

Красота начинается у дверей отеля. Главная улица декорирована флагами. На каждом доме красные и золотые паруса. Ветер играет парусами; дома – вот-вот поплывут… Мне вообще повезло. Я попал в Китай в разгар Нового года – настоящего китайского Нового года, который – сплошная музыка и фейерверк. У меня впечатление – будто на мою голову поставили барабан, а в уши воткнули флейту. Ночью я вскакивал. Мне казалось, что моя кровать стоит на эстраде джаз-банда.