Валентин Мошков - 2062 Исторические пророчества о будущем России

Во времена Гракхов «глава аристократов, насмехавшийся над добродетелью и честностью, Марк Эмилий Скавр, был жаден и подкупен, как и все другие». Сторонник Гракхов, Папирий Карбон, внезапно покаялся в своих демократических прегрешениях. Характерно для того времени поведение Квинта Сервия Цепиона, который сначала ограбил храм Апполона в Толозе якобы в пользу государственной казны, а потом подослал подкупленных разбойников и забрал через их посредство добычу в свои руки.

Во вражде с римскими чиновниками находилось сословие всадников, но всадники и те граждане, которые брали на откуп все пошлины и подати в Италии и во всем римском государстве, были в то время настолько корыстолюбивы, что часто становились для провинций настоящею чумою. В 167 г. о всадниках открыто было сказано: «где хозяйничает откупщик, там кончается право и свобода».

Современники жалуются также на «накопления во всех слоях римского общества огромной массы неоплатных долгов». Некто Веций, представитель римского дворянства, задолжал по уши, а потом вооружил невольников и перебил всех своих кредиторов.

Катон без устали бранит также римских тщеславных женщин, заботившихся только о своих нарядах и желавших господствовать над «властелинами мира». Число разводов в это время значительно возросло. Женщины «добивались имущественной самостоятельности, чтобы легче отделаться от власти мужа и иметь возможность расторгнуть брак. Впрочем, всюду жаловались на частое безбрачие. Уважение к женщине уменьшилось, матрона в то время сильно уступала матроне прежних времен.

У Катона и его единомышленников, говорит Момсен, мы находим убеждение, что граждане обязаны поддерживать целостность крупных состояний и потому «не должны иметь много детей». «Как далеки, — продолжает тот же автор, — те времена, когда прозвище «Детородителя» было почетным в глазах римлянина.

Кроме всего переданного, есть еще две черты в этом периоде, чрезвычайно характерных для периода упадка. Это, во-первых, сильное распространение между римлянами суеверия, а во-вторых — большая склонность их к заимствованиям всего иностранного.

В жизни римского общества приметы и гадания играли в это время очень важную роль. Когда для облегчения участи простонародья было предложено основать колонию, то говорили, что приступ к этому учреждению сопровождался разными недобрыми предзнаменованиями. Первое знамя, которое нужно было водрузить на месте будущей колонии, было сломано ветром. Порывом же ветра разнесло лежавшие на алтаре жертвы и перебросило за очерченную межу. Даже межевые знаки были вырваны и унесены волнами.

Гадатели и звездочеты стали обделывать свои делишки между римским простонародьем, пользуясь его суеверием. Сципион Эмильян в римском лагере под Нуманцией выгнал целую толпу таких паразитов. Но от суеверия не была свободна даже и римская интеллигенция. Так, например, знаменитый Сципион Африканский был убежден, что ему особенно покровительствовали боги и что он находился с ними в тесной связи. Все, что делалось им перед лицом народа, делалось большей частью вследствие какого-нибудь ночного видения или божественного наития.

Мы видели выше, что уже в первой половине Медного века страсть римлян к заимствованиям от греков проявилась настолько сильно, что на нее обратили внимание историки. Во второй половине того же века такого рода заимствования продолжались, но они приняли наиболее разумную форму — заимствовали в области литературы. Так Кней Невий писал трагедии и комедии в греческом вкусе. Квинт Эний ввел в употребление греческий гекзаметр. Его драматические произведения были просто вольными переложениями греческих пьес. Марк Пакувий не мог стать выше простого подражания греческим образцам. Марк Аттий Плавт до такой степени подражал греческим образцам, что даже сам себя называл простым переводчиком. Публий Теренций подражал греческим комикам более рабски, чем Плавт и т. д.

В Железном веке событием, составившим эпоху в деле сближения римлян с греками, было прибытие в Рим в 167 г. тысячи заложников от Ахейского союза. Среди этих заложников находился Полибий, учитель и ближайший друг Сципиона Младшего, оказавший весьма значительное влияние на умственное движение образованных римлян.

Так как греки вместе со своей наукой и литературой вносили в Рим вольномыслие и безбожие, то не раз были попытки изгнать их из Рима, но это оказывалось бесполезным. В 161 г. сенат постановил, чтобы претор Марк Помпоний позаботился об удалении греческих философов и риторов. Действительно, греки удалились, как ученые, но вернулись вновь послами разных городов. Как раз в это время в Риме находился знаменитый стоик Кратес в качестве посла царя Пергамского. В 155 г. явились в Риме греческий академик Карнеад, стоик Диоген и перипатетик Криптолай послами от Афин и во время довольно продолжительного пребывания в Риме своими блестящими лекциями и философией привлекли римскую знатную молодежь. Катон, который не любил греческого образования и считал его причиной политического и нравственного падения римского народа, настаивал в сенате, чтобы дело их решено было как можно скорее и чтобы они были удалены из города. Он заботливо предостерегал своего сына не доверяться этому распущенному и испорченному племени. «Если народ заимствует просвещение, — говорил он, — то все погибло». О других интеллигентных людях того времени уже и говорить нечего. Они сами учились греческому языку, а своим детям старались дать основательное греческое образование, окружая их греческими скульпторами, живописцами, гимнастиками и охотниками. Все выдающиеся люди того времени имели то или другое близкое отношение к греческому просвещению: Сципионы Старший и Младший, Гракхи, Ктавдий Марцелл, Эмилий Павел, Тит Квинкций Фламинин и др.

«Греческое воспитание, — говорит Дюрюи, — расширяло в сердцах будущих поколений презрение к древним обычаям, уставам, к религии и духовенству». Настроение тогдашней римской литературы составляет безбожие. Луцилий изображает двенадцать великих богов, когда они, заседая в совете, смеются над людьми, называющими их отцами, или Нептуна, который, запутавшись в каком-то деле, заявляет, что сам Карне — ац не распутался бы в нем. Плавт идет еще далее. Его боги уже не заслуживают уважения, а Юпитер ведет себя как негодяй. Наконец поэт Лукреций с наглым талантом развивает безбожные и материалистические взгляды Эпикура.

Упадок того времени был несомненно заметен для тогдашнего римского народа. Катону был поставлен памятник в храме богини общественного благосостояния с надписью на пьедестале, что он, как цензор, прекрасными средствами и мудрым руководством восстановил римское государство, уклонившееся к дурному и пришедшее в упадок. Но историки говорят, «что борьба Катона против духа времени осталась бесплодной. Он указал больные места общества, но не излечил его. Он был только факелом, освятившим бездну».