Валентин Мошков - 2062 Исторические пророчества о будущем России

Нумантинская война продолжалась десять лет. Римляне посылали против сильного города одного полководца за другим, и все они, благодаря своим неудачам или вероломству, покрывались стыдом. Когда вступил в командование Сципион, то войско было до того распущенно, что он должен был отказаться от всякой борьбы и ограничился только обложением города. В 109–104 г. Метелл искоренял в римском войске трусость, непослушание и склонность к разбоям. В то время начались те позорные поражения и отступничества, как поступки Лациния, Манлия, Манцина, бегство из под знамен Кая Матиена, которого высекли и продали в рабство. Если война не приносила никакой корысти и доходов, то все толпою домогались отпусков. Солдаты Эмилия во время войны с Антиохом ограбили союзный город Хио, несмотря на ясное запрещение генерала. В 140 г. кавалерия Цепиона взбунтовалась и хотела сжечь своего полководца живьем в его палатке. Были и такие случаи изнеженности армии, что невольники носили за солдатами их оружие. Например, в армии Цепиона на восемьдесят тысяч солдат было сорок тысяч денщиков для услуги.

Несмотря на то что Персей дурно распоряжался своими военными средствами и вел войну вяло, без надлежащего мужества, римляне все-таки не могли извлечь выгоды из своего положения. Римские полководцы неспособностью и нравственными недостатками еще превосходили Персея. Для того чтобы приобрести популярность между солдатами и обеспечить себе голоса на выборах, они привели дисциплину в такой упадок, что войска сделались совершенно негодными для какого-либо предприятия. Даже численность их уменьшилась, потому что за деньги всякий солдат мог получить отпуск и отставку.

Упадок простонародья везде и всюду обнаруживается сильной болезненностью и смертностью. Прямых свидетельств о болезнях обыкновенных и эпидемических в рассматриваемом периоде мы в истории Рима не нашли. Но они вполне заменяются косвенными, говорящими о понижении у римлян способности к несению военной службы и об уменьшении римского населения, которое, разумеется, при отсутствии у римлян эмиграции и колонизации могло происходить только от увеличения болезненности и смертности и от уменьшения рождаемости.

Еще в 180 г., как свидетельствует Тит Ливий, трудно было собрать девять легионов, тогда как во времена Аннибала набирали до двадцати трех.

В 151 г. Лукулл был не в состоянии собрать армии для испанской войны. Позже Кай Гракх в числе своих требований к правительству настаивал, чтобы в войско не брали юношей ранее семнадцати лет. В его время недостаток в рекрутах был так велик, что брали в войско чуть ли не детей. Хотя перепись населения в 159 г. дает население Рима в 338314, но это были люди, неспособные носить оружие. К 131 г. население Рима даже уменьшилось, оно дошло до 317 832. Цензор Метелл был так поражен этим фактом, что внес проект закона о насильственном браке.

Позже население Рима снова увеличилось от переселения в него народа из деревень и дошло до четырехсот пятидесяти тысяч, но именно тогда Ливий и восклицает с грустью: «Рим, который ставил против Аннибала двадцать три легиона, теперь не в состоянии поставить девяти».

О крестьянах того времени пишут, что они утратили любовь к родине. Трудовая жизнь земледельца стала казаться тяжелой новому поколению. Поселяне покидали земледелие, предпочитали бедному быту пастухов и землепашцев бродячую жизнь воина, торговца, откупщика. Земледелие падало, вытеснялось скотоводством, но пастухами были не граждане, а рабы. Италия перестала производить хлеб в достаточном количестве и должна была питаться хлебом привозным. Сельское хозяйство на мелких участках исчезло. Тихая, скромная домашняя жизнь скоро стала воспоминанием старины. Так обстояло дело крестьян еще в начале периода, но во второй его половине, в 133 г., Тиверий Гракх, возвращаясь из Нуманции, увидел, что «богатые равнины Этрурии заросли сорной травой, а по улицам Рима сновали толпы изголодавшихся лентяев».

«Лишенные охоты к трудолюбивой жизни и довольствия малым, отравленные (?) влиянием лени и распущенности, к каким привыкли (?) в лагерях, мелкие хозяева, холостые люди тянулись в Рим, увеличивая с каждым днем голодную толпу, которую сенат держал некоторое время в покое жертвуемым хлебом за дешевую цену. Богачи скупали или противозаконно захватывали одно мелкое крестьянское имение за другим и обрабатывали свои обширные поместья с помощью огромной массы рабов. Обедневшая толпа стремилась в Рим и питалась здесь подачками и милостью богачей. Эти несчастные люди, пришедшие в город, ничего тут не могли заработать. От самых грубых до самых деликатных работ все вверялось рабам. Что же оставалось делать свободному нищему? Каким способом мог он заработать себе кусок хлеба, не имея капитала и неспособный к труду Он должен был нищенствовать у порогов господ и драться с собаками из-за крошек, продавать себя, жену, детей, совесть, гражданский голос, руку, вооруженную убийственным кинжалом».

Из того же выродившегося простонародья во времена Гракхов формировались многочисленные шайки разбойников, которые ходили как отряды неприятельского войска по горам Самнии и Лигурийского приморья.

Что и религия отцов сильно поколебалась у римского простонародья, как это всегда бывает во время упадка, видно из того, что «толпа сторонилась от древних святынь и бежала покланяться новым богам, прибывшим из-за моря».

Саллюстий, порицая различные пороки тогдашней римской аристократии, упрекал и простонародье в том, что «оно злоупотребляло свободой». А когда Гракхи требовали от государства отобрания земли у аристократов и раздачи ее беднякам, то «многие из бедняков даже не хотели раздачи земли, не взяли бы участков ее. Правда их жизнь в Риме была нищенская, но они привыкли (?) к праздности и имели много удовольствий. Они не захотели бы променять свою хотя и бедную, но приятную жизнь в Риме на труды и лишения поселянина».

Что касается римской аристократии, то о ее падении мы имеем еще более исторические сведения. Ее пороки были все те же, что в конце Медного века, но только приняли более грандиозные размеры. По словам историков, «большинство знатных людей бесчестно и бессовестно помышляло только о силе и могуществе, о деньгах и наслаждениях». В 141 г. Метелла отозвали из Испании за грабеж, а он в бешенстве разогнал свою армаду, уничтожил провиантские запасы, поубивал боевых слонов. Другие отказывались от управления провинциями, если не надеялись получить с них большие доходы. Мициний составил себе капиталы в Греции всевозможными способами: крал, грабил, продавал солдатам отпуска, торговал безопасностью отечества и честью римских знамен. Фульвий Нобиллор распустил таким же образом целый легион. Брат Сципиона Старшего, победоносный в войне с Антиохом, вынужден был удалиться в изгнание, так как слишком сильно наложил лапу на сирийскую добычу Даже популярность брата не могла спасти его от осуждения. «Вообще, — говорят историки, — честность заметно уменьшилась там, где речь шла об общественных интересах. Старик Катон мог поэтому сказать: „кто обкрадывает частное лицо, оканчивает жизнь в Цепях и узах, но кто обкрадывает государство, тот умирает в золоте и пурпуре“».