Валентин Мошков - 2062 Исторические пророчества о будущем России

Сципион Младший также лучше кого-либо другого видел глубокие язвы, от которых страдало римское государство, но считал спасение его невозможным без революции, а насильственное революционное исцеление государства казалось ему хуже того зла, от которого государство страдало.

Хотя описываемый период с самого его начала носит на себе следы несомненного упадка, но самая худшая его часть приходится в конце периода, когда упадок простонародья приближался к концу.

В 136–133 гг. вспыхнуло в Сицилии страшное восстание. Толпа сельских рабов убила своего господина и стала призывать всех невольников к свободе. По всей Сицилии рабы массой восстали против своих господ. Сириец Эвн стал во главе бунта и провозгласил себя царем. Другой невольник Клеон, бывший знаменитым разбойником, присоединился к нему со своим отрядом и соединенными силами они разбили римское войско. Скоро вся Сицилия была во власти мятежников, и в их распоряжении было семидесятитысячное войско. Римляне с большим трудом одолели это восстание и распяли на крестах двадцать тысяч мятежников.

Затем в 133 г. произошла революция Тиберия Гракха, в которой велась борьба между аристократической и демократической париями. На форуме между теми и другими произошла драка, кончившаяся смертью Тиверия Гракха и трехсот его приверженцев.

В том же году произошла попытка восстания в Делосе, в Аттике, в Кампани и в Лациуме.

В 126 г. граждане Фрегелл, одного из самых богатых городов Италии, взялись за оружие, чтобы силою приобрести себе римское гражданство. Город был взят, укрепления разрушены, а жители подвергнуты свирепому наказанию.

Этот период занят главным образом упадком римских правящих классов, так как простонародье падало только пятнадцать первых лет периода, а в остальное время поднималось. Пороки интеллигенции не только не уменьшились сравнительно с предыдущим периодом, но еще значительно увеличились.

«Влиятельнейшие члены аристократического правительства, пишет Вебер, позорили себя алчностью, беззакониями, низкой продажностью, пренебрегали чувством честности и предавались всем излишествам низких чувственных наслаждений. Вся аристократия быстро склонялась к нравственному, политическому и военному упадку. Печальный период владычества — аристократ не имел почти ни одного замечательного полководца или государственного человека».

Роскошь высшего сословия увеличилась, тем более что с подъемом простонародья и его трудоспособности финансовое положение государства должно было улучшиться.

Сулла писал законы против роскоши на пирах и похоронах, но они, разумеется, остались мертвой буквой. К описанному времени относится также жизнь Лукулла, пиры которого вошли в поговорку.

Кроме роскошного помещения в Риме, приспособленного для больших пиршеств, человек этот владел множеством вилл, строил дачи у самого моря, сооружал вокруг них плотины и каналы, прорывал горы и прорубал скалы. В этих виллах было собрано все, что самому прихотливому сластолюбцу могло доставить чувственное и умственное наслаждение. В садах созревали самые редкие плоды; зверинцы снабжали стол самой дорогой дичью, пруды — самой изысканной рыбой; погреба были наполнены превосходнейшими винами. В столовых красовались картины, статуи и бюсты знаменитых художников, драгоценные пурпурные скатерти, золотые с самоцветными камнями кубки и иная дорогая утварь. Во время пиров гостей увеселяли музыкой, пением и танцами. Для лиц, участвовавших в этих представлениях, было припасено несметное множество дорогих нарядов. Даже когда у Лукулла не было гостей, что случалось очень редко, стол его был уставлен различными яствами и изысканнейшими лакомствами.

Саллюстий в рассказе о Югуртинской войне живыми красками с поразительной наглядностью рисует картину страшной испорченности Рима. Вся гниль римского общества выплыла наружу во время этой войны. Никогда еще правление владычествовавшего над миром сената не подвергалось такому поруганию, не унижалось до такой степени. Вопреки требованиям сената, Югурта спокойно продолжал (112 г.) осаду города Цирта до конца, по взятии же его перебил всех жителей, а в том числе и многих римских граждан, замучил до смерти союзника Рима, своего родного брата, и затем путем подкупа римских полководцев добился заключения мира, предоставившего в его владение Нумидию. Югурта отважился даже явиться лично в Рим, где, подкупив кого следует, парализовал решение сената и в самой столице велел убить своего младшего кузена, в котором римляне могли видеть его опасного соперника. Выезжая из Рима, он воскликнул свою знаменитую фразу: «О продажный город, тебе недостает только покупателя».

Точно так же, как и прежде, процветали в Риме долги и ростовщичество. Лукулл боролся во время восстания Митридата с римскими ростовщиками, захватившими в свои руки массу народа в провинции Азии. Были в это время и со стороны других власть имущих попытки уменьшить долги. Так Сулла в начале своей общественной деятельности, желая приобрести популярность в народе, уменьшил долги на десятую часть. А позже, уже в следующем периоде, он уничтожил четвертую часть долгов.

В те годы, когда республике угрожали военные опасности, и с севера, и с юга, глубокий упадок нравственности высшего сословия был раскрыт процессом о нарушении объекта целомудрия несколькими весталками, принадлежавшими к первым фамилиям государства.

Сулла постановил несколько законов, поддерживающих святость брака, для удержания от разводов, но эти законы остались мертвой буквой. Проституция была в то время сильно распространена в Риме.

«Римский народ, как справедливо выразился Каталина, был телом без головы и головой без тела. Внизу толпа бедняков и нищих, наверху высоко и далеко несколько десятков богачей, более гордых, чем короли. Столетняя война, разбои, испорченность пожрали среднее третье сословие, гордость, мощь, жизненную силу Рима. Многочисленные факты убеждают в постепенном исчезновении этого слоя общества».

В этом периоде есть немало свидетельств о разбое то в одном конце римского государства, то в другом. Так, например, в 116 г. Марий усмирял разбойников в Испании, гладиаторы, восставшие под предводительством Спартака, начали свое восстание с разбоев и т. д. Но самым грандиозным явлением этого рода были корсары в Средиземном море, совершенно остановившие всякую торговлю.

У Рима, впоследствии упадка, исчез военный флот. Этим обстоятельством воспользовались корсары, завладели морем и стали жить на счет торговли и прибрежных городов.

Такое пиратство вошло в обычай с давних времен, но в последние десятилетия перед Р. X. дошло до ужасающих размеров. Корсары сделались силой и образовали нечто в роде государства в государстве с особым духом общественности и с прочной организацией. Они называли себя киликийцами, потому что многое из них принадлежали к этому племени, но все племена, жившие в соседстве со Средиземным морем, имели среди этого общества своих представителей. Бежавшие приверженцы различных побежденных политических партии, отпущенные наемники, всякого рода искатели приключений — все бросались на море, где их не могла достать рука римской республики, и здесь производили насилия, мстили гражданским общинам, изгнавшим их из своей среды, словом, вели войну со всем миром. Их предприятия находились в связи одно с другим, так как разбойники выбирали себе начальников и вождей большей частью из людей уважаемых и опытных, составляли целые эскадры, сносившиеся между собою и всегда поддерживавшие друг друга. На море они повсюду имели сигнальные пункты и станции, а на суше замки на скалах и сборные места, где скрывались вместе с добычей в случае опасности. Здесь во время своих походов они оставляли жен, детей и сокровища. Многие прибрежные города принимали их дружественно, давали убежище и помощь в своих портах и открывали свои рынки для продажи награбленного добра. Многие города примыкали к этому союзу из страха, потому что ни один приморский город, ни один остров не был обеспечен от нападения пиратов. Более четырехсот городов были ими покорены и сожжены, храмы, находившееся близ берега, разграблены и разорены. Многие цветущие прибрежные города были оставлены жителями, боявшимися попасть в рабство к пиратам. Когда Помпей покончил с корсарством, то ему пришлось сжечь тысяча триста разбойничьих кораблей и взять сто двадцать крепостей.