Владимир Богораз - Собрание сочинений В. Г. Тана. Том восьмой. На родинѣ [Старая орфография]

Она рано легла спать и поздно встала. Владиміръ Александровичъ не пришелъ въ назначенное время, но Мися не безпокоилась. Въ полночь пришли другіе, цѣлая эскадра. У нихъ звенѣли шпоры, и въ рукахъ были свѣтлые револьверы съ взведенными курками. Жильцы квартиры заперлись и открыли перестрѣлку. Осада длилась часа четыре, и ночнымъ пришельцамъ пришлось выломать трое дверей. Мужчины однако успѣли уйти по крышамъ. Но женщина не ушла. Ее убила шальная пуля, отскочивъ рикошетомъ отъ стѣны.

Какъ только раздались первые выстрѣлы, Мися поспѣшно одѣлась, но изъ комнаты не выходила. Когда полиція вошла, она сидѣла на кровати и ждала, прислушиваясь. Ее обыскали, но ничего не нашли. Хотѣли связать ей руки, но она показалась имъ черезчуръ маленькой и жалкой. Потомъ ее посадили въ карету и повезли въ крѣпость.

Лошади мчались. Карета колыхалась на рессорахъ. Окна кареты были завѣшены чернымъ. Мися прижалась къ лѣвому углу. Въ каретѣ было тѣсно, и она инстинктивно старалась сдѣлаться еще тоньше и миніатюрнѣе. Рядомъ съ ней сидѣлъ офицеръ, высокій, статный, туго затянутый въ мундиръ. Лицо у него было молодое, красивое, надменное и длинные усы съ крѣпкими концами. Онъ держался бдительно и неспокойно. Одинъ, разъ, когда онъ нагнулся въ сторону Миси, кончикъ его лѣваго уса чуть задѣлъ Мисю по щекѣ.

На противоположной скамейкѣ сидѣли два жандарма. Оба были огромные, безстрастные, въ плотно пригнанной одеждѣ. У обоихъ были большія руки съ длинными, крѣпкими, слегка разставленными пальцами. Всѣ четыре руки лежали на колѣняхъ. Эти руки пугали Мисю, и она закрывала глаза, чтобы ихъ не видѣть.

Ворота съ грохотомъ раскрылись, потомъ закрылись.

— Прошу, — сказалъ офицеръ.

Мися вышла изъ кареты и сдѣлала шагъ впередъ.

— Позвольте, — сказалъ офицеръ и тронулъ Мисю за плечо. Мися вздрогнула и отодвинулась. Одинъ жандармъ очутился спереди, другой сзади.

— Разъ — два, разъ — два!

Мися пошла въ одной линіи съ своей стражей и невольно старалась попадать имъ въ ногу своими легкими ножками.

Мелькнули широкія сѣни, лавки у стѣнъ, солдаты съ ружьями. Потомъ Мисю ввели въ контору. Начался обыскъ. Мися подчинялась пассивно и безпрекословно. Она была въ ихъ проворныхъ рукахъ, какъ вещь, какъ разслабленная, какъ жертва гипноза.

— Переодѣньтесь!

Мися переодѣлась.

— Теперь пожалуйте!

Мися пошла за «присяжнымъ», стуча съ непривычки слишкомъ широкими котами. Стражъ обернулся и поморщился. У него было суровое лицо, окладистая черная борода, и ноги его были обуты въ мягкія валенки.

— Пожалуйте сюда!

Дверь распахнулась. Мися вошла въ камеру, и дверь опять захлопнулась. Звякнулъ одинъ замокъ, потомъ другой. Камера была большая, съ сводчатымъ потолкомъ. Стѣны были окрашены масляной краской. Съ лѣвой стороны была койка и желѣзный столикъ. Ярко сверкалъ, вдѣланный въ самую стѣну, толстый стеклянный глазъ фонаря съ электрической лампой.

Въ задней стѣнѣ подъ самымъ потолкомъ чернѣло окно, все въ частыхъ квадратахъ мелкаго свинцоваго переплета. Мися подошла и протянула руку, но рука ея не достала даже до подоконника. Она поправила полы халата, повернула назадъ и прошла по камерѣ наискось отъ угла въ уголъ. Ноги ея попали въ тропинку, выбитую въ асфальтовомъ полу ногами другихъ, прежнихъ плѣнниковъ. Она опять повернулась, прошла по тропинкѣ до задняго угла и больше не сбивалась съ нея.

Въ камерѣ было тихо. Лампа сіяла. На каждомъ шагу туфли шаркали объ полъ, и полы халата заходили другъ за друга и хлопали, какъ будто хватая Мисю за ноги. Мисѣ казалось, что она слышитъ, какъ бьется ея сердце и какъ кровь стучитъ и переливается въ вискахъ.

«Могила», подумала Мися и неожиданно вздрогнула. За окномъ раздались звуки, протяжные, жалобные, какъ будто кто ударялъ по мѣднымъ струнамъ легкими шершавыми молоточками. Та ти, та ти, та!..

«Что это? — подумала Мися. — Ахъ да, это куранты. Они одни не молчатъ въ этой безмолвной крѣпости».

Куранты заиграли и смолкли. Мися пошла по асфальтовой тропинкѣ изъ угла въ уголъ. Разъ — два, разъ — два. Она не сбивалась и не сворачивала и ходила съ неуклонной правильностью, какъ механическая кукла съ заведенною пружиной. Когда шла отъ окна, она видѣла дверь, черную, высокую, тяжелую, окованную желѣзомъ. Когда шла отъ двери, она видѣла бѣлую стѣну и въ самомъ верху широкое, приплюснутое окно съ мелкими пыльными стеклами.

Она ни о чемъ не думала, ходила, ходила. Ноги ея становились тяжелѣе, спина окостенѣла. Въ камерѣ никого не было. Она даже не сознавала, есть ли она сама или ея уже нѣтъ, и она потонула въ этой тупой безсознательной тишинѣ.

Кликъ!

Легкій щелкающій звукъ раздался за ея спиной. Мися снова вздрогнула, какъ будто кто ее укололъ сзади, и быстро обернулась. Задвижка поднялась, сверкнула стеклянная пластинка дверного глазка въ пластинкѣ мелькнулъ человѣческій глазъ, черный, подстерегающій. Потомъ задвижка опустилась, и кто-то отошелъ отъ двери тихо, почти воздушно, какъ кошка или ночная птица.

Кто это? Мися вспомнила стражей, но не могла связать ихъ грузныя фигуры съ этимъ таинственнымъ взглядомъ и легкими движеніями, У ней осталось такое чувство, какъ будто въ глазокъ заглянулъ кто-то съ того свѣта, безплотный, опасный и таинственный.

Она описала кругъ по камерѣ и встала у задней стѣны, лицомъ къ глазку. Глазокъ не поднимался. Все было тихо. Только куранты проиграли свой призывъ, разъ, другой, третій, четвертый.

— Коль славенъ! — зазвенѣли колокольчики гдѣ-то далеко, на неизмѣримой высотѣ. И Мисѣ показалось, что они тоже звучатъ оттуда, съ того свѣта.

Знакомая мелодія плыла въ воздухѣ, но куранты пѣли безъ словъ, и сами собой подставлялись иныя новыя слова.

— Господь великъ, — пѣли куранты.

— Навѣкъ, навѣкъ! — раздавалось въ ушахъ Миси.

Куранты умолкли. Мися прислушалась, стараясь уловить послѣдніе звуки мелодіи, потомъ остановилась и посмотрѣла кругомъ.

«Что случилось?» — подумала она съ тупымъ удивленіемъ и тотчасъ же въ ея умѣ всплыло, какъ странное эхо.

— Ваше имя?

— Эмилія Клюева.

— Признаете ли вы себя виновной?

И угрюмый отвѣтъ: «Я не хочу отвѣчать на ваши вопросы».

Было это или не было? Въ ея умѣ всплыла другая картина, дикая и смутная, какъ сонъ. Пріемная. Молодой адъютантъ со звономъ шпоръ. — «Мнѣ нужно видѣть его в.-п–ство». Сѣдой старикъ съ обрюзглымъ лицомъ и густыми бѣлыми бакенбардами. Она въ черномъ шелковомъ платьѣ. Въ ея рукѣ письмо, на толстой атласистой бумагѣ. Въ карманѣ револьверъ.

Было это, или не было, должно было быть, но еще не было?

Мися посмотрѣла и увидѣла черную дверь, окованную желѣзомъ.

«Папочка, — подумала она. — Больше никогда не увижу».