Владимир Богораз - Собрание сочинений В. Г. Тана. Том восьмой. На родинѣ [Старая орфография]

Что-то загорѣлось въ ея груди, и губы сморщились, какъ передъ плачемъ. Но слезъ не было. Въ горлѣ было сухо, голова пылала, въ ушахъ звенѣло, и кровь билась въ вискахъ.

Она прислонилась къ стѣнѣ, стараясь освѣжить свою пылающую голову.

Тукъ, тукъ, тукъ! — донесся слабый стукъ, какъ будто мышь скреблась или капли водяныя падали изъ-подъ крана.

Мися прислушалась. Разъ, два, пять, семь. Какъ будто дятелъ стучитъ о далекое дерево, слабо и однозвучно, и не хочетъ перестать.

Мися стала считать удары. Дятелъ простучалъ десять разъ и остановился. Мися переждала секунду и машинально стукнула въ стѣну.

Тукъ, тукъ, тукъ. — Опять началъ дятелъ. Мися насчитала восемнадцать разъ до новой остановки, потомъ четырнадцать. Она считала спокойно и машинально и потому не сбивалась:

«10, 18, 14. — Что это такое?» — спросила она мысленно и тотчасъ же отвѣтила.

«Это азбука. Тамъ, должно быть, человѣкъ сидитъ».

«Что такое десять?» — подумала она снова и стала считать: а —1; б —2; в — 3. Десять — к; восемнадцать — т; четырнадцать — о; к — т — о ; кто?

Дятелъ стучалъ дальше, простучалъ три раза, потомъ двадцать шесть разъ.

«Кто вы?» — сообразила Мися.

Она стала отвѣчать, медленно, съ большими промежутками, выстукивая букву за буквой: — Клюева.

«Дѣло?» — стучалъ дятелъ.

И вдругъ Мисѣ показалось, что этотъ стукъ, какъ взглядъ стража и звонъ курантовъ, тоже приходитъ оттуда, снаружи, съ того свѣта.

«Какое имъ дѣло?» — подумала она сердито и отошла отъ стѣны.

Дятелъ еще постучалъ. Потомъ неожиданно глазокъ поднялся и опустился обратно.

«Такъ и есть, — подумала Мися — не нужно отвѣчать».

Въ сосѣдней камерѣ брякнулъ замокъ, и дверь заскрипѣла. Тамъ, быть можетъ, говорили, но изъ-за толстыхъ стѣнъ не было слышно ни звука.

Дятелъ пересталъ стучать и угомонился.

«Спать лягу», — подумала Мися, подошла къ кровати и подняла одѣяло. Но какъ только она легла и закрыла глаза, ей стало страшно, и въ мозгу острымъ блескомъ зажглась бдительность.

«Еще придутъ во снѣ», — подумала она.

Она вспомнила лица «присяжныхъ», широкія плечи, бороды, взгляды, упорное молчаніе.

— Нельзя спать!

Она проворно встала съ постели, сняла съ фонаря колпачокъ, уменьшавшій свѣтъ, и опять пошла въ знакомое путешествіе: дверь — окно, окно — дверь… — какъ маятникъ. Дятелъ стучалъ, но она не слушала. Куранты били четверти, и каждая четверть тянулась долго, тоскливо, и время какъ будто разбилось на части, отгороженныя звуками, и отъ этихъ вѣчныхъ перегородокъ стало, какъ безконечная лѣстница съ мелкими однообразными ступеньками.

Два дня прошло. Мися ничего не ѣла и почти не спала. Всю ночь въ камерѣ былъ свѣтъ. Иногда послѣ полночи Мися садилась къ столу, опустивъ голову на руки, и забывалась чуткой дремотой минутъ на пять, на десять. Потомъ куранты били и будили ее, она вставала и уходила на привычную тропинку.

«Было это, или не было?» — думала она. Ей представлялась новая смутная картина: карета несется, спереди драбанты, сзади велосипедисты. Она стоитъ на тротуарѣ и ждетъ минуты.

Трахъ! Лошади бьются на землѣ съ переломанными ногами. Кучеръ отлетѣлъ; передъ каретой красная лужа и какія-то сѣрыя лохмотья. Она тоже лежитъ на землѣ. Въ груди у нея желѣзный осколокъ и платье въ крови.

— Ваше имя? — Злое лицо нагибается надъ ней и задаетъ вопросъ.

— Я не хочу отвѣчать на ваши вопросы.

— Мы заставимъ васъ отвѣчать, — угрожаетъ противникъ…

Дятелъ стучалъ утромъ и вечеромъ, но Мися не откликалась. Дверной глазокъ щелкалъ за ея спиной. Она вздрагивала, оборачивалась, ловила наблюдающій глазъ. Потомъ задвижка падала. Мися пятилась къ стѣнѣ и долго смотрѣла широкими глазами на крѣпкую черную дверь.

Но къ вечеру третьяго дня, когда она обернулась на стукъ задвижки, ей тотчасъ же показалось, что за ея спиной, въ стѣнѣ подъ окномъ, тоже мелькнула какая-то проворная тѣнь.

Она обернулась назадъ и ничего не увидѣла. Затворъ упалъ за ея спиной. Она обернулась къ двери, потомъ снова къ окну. Тѣнь перебѣжала по стѣнѣ, спряталась въ углу и потонула, какъ будто притаилась, выжидая.

«Идутъ, — подумала Мися. — Съ двухъ сторонъ».

Сердце ея трепетало. Потъ выступилъ на вискахъ. Она долго стояла и ждала, потомъ пошла и стала дѣлать оборотъ за оборотомъ, неестественно выгибая шею и стараясь одновременно видѣть, что дѣлается сзади и что спереди.

Часа черезъ два глазокъ опять поднялся, и Мися обернулась къ двери. На задней стѣнѣ тотчасъ же встала та же тѣнь и выросла до потолка, и свѣсилась надъ головой Миси, какъ черная паутина.

«Идутъ», думала Мися и вся холодѣла отъ страха.

Скоро въ обоихъ углахъ у задней стѣны оказались разныя тѣни. Онѣ перебѣгали за ея спиной, справа налѣво, слѣва направо, скрещивались, насмѣшливо подмигивали и прятались въ углахъ, молча и неотвязно наблюдая.

Когда глазокъ поднялся въ третій разъ и Мися обернулась къ дверямъ, обѣ тѣни скользнули вдоль боковыхъ стѣнъ прямо къ ней. Мися вскрикнула и обернулась къ окну. Тѣни скользнули въ углы, но не спрятались. Онѣ вышли на ярко освѣщенную средину задней стѣны, потомъ отдѣлились отъ нея и мелькнули въ воздухѣ.

Это были двѣ человѣкообразныя фигуры. Онѣ постояли минуту, какъ будто въ нерѣшимости, потомъ усѣлись на полу передъ глазами Миси.

Обѣ фигуры были черныя, мохнатыя; лица у нихъ были черныя, голыя. На головѣ поднимались бугры низкихъ роговъ. Глаза свѣтились страннымъ, слѣпымъ свѣтомъ, какъ у филина днемъ. Онѣ усѣлись рядомъ, поджавъ ноги и подвернувъ хвосты. Руки у нихъ были большія, цѣпкія, съ длинными, крѣпкими, слегка разставленными пальцами. Всѣ четыре руки лежали на колѣняхъ.

Мися молча стояла передъ ними, опустивъ руки, какъ подсудимая. Она и была подсудимая.

— Подсудимая, ваше имя? — спросилъ лѣвый.

— Эмилія Клюева.

— Признаете ли вы себя виновной? — спросилъ правый.

— Признаю, — глухо отозвалась она.

— Въ чемъ состоитъ ваша вина? — спросилъ лѣвый.

— Убійство.

— Подсудимая Клюева, — спросилъ правый, — какое наказаніе за убійство?

И Мися немного помолчала и сказала тихо: Смерть!

— Такъ, такъ, такъ, — призраки радостно закивали головами. — Помни, помни, помни.

Что-то скрипнуло въ дверяхъ, тѣни взметнулись и спрятались въ своихъ углахъ. Мися тоже кивнула головой, повернулась и пошла по обычной дорогѣ.

Дверь со звономъ открылась, жандармъ и «присяжный» вошли въ камеру. Но Мися не видѣла ни мундировъ, ни человѣческихъ лицъ.

Въ безумномъ ужасѣ она затопала ногами: «Уйдите, уйдите, не трогайте».

Стражи посмотрѣли съ минутнымъ недоумѣніемъ, взяли посуду со стола и вышли вонъ.

— Оставьте меня, — неистово кричала Мися. — Я сама, сама.