Владимир Зоберн - Православные праздники в рассказах любимых писателей. Круглый год

И, присев к кроватке девочки, Настасья, чтобы несколько занять ее, начала рассказывать сказки.

Гроза продолжалась недолго; через полчаса все стихло. Катя заснула крепким сном, и когда затем проснулась на следующее утро, то о вчерашней буре, по-видимому, не было и помину. Солнышко светило весело, дорожки и трава в саду обсохли.

Катя проворно соскочила с кроватки, оделась, помолилась Богу и, взяв в руки с вечера приготовленную корзинку, отправилась с нею к своей любимой яблоньке, чтобы собрать собственноручно те яблоки, которые находились на нижних сучьях. Но каково же было сожаление и горе девочки, когда, придя туда, она увидела, что на яблоне больше нет ни одного яблочка. Заливаясь слезами, побежала Катя домой сообщить бабушке о случившемся.

— Это, должно быть, Гришутка, сын садовника, сделал, — сказала она, захлебываясь от слез и волнения.

— Почему ты так думаешь? — спросила бабушка.

— Потому что вчера я попросила его помочь мне полить цветы, он отказался. Я шутя пригрозила пожаловаться его матери, а он на это ответил, что собьет палкой мои яблочки и съест их все до последнего.

— Но, Катя, ведь он тоже сказал это, конечно, шутя.

— О нет, когда он говорил со мной, то смотрел такими злыми глазами.

Бабушка улыбнулась.

— Он, он, милая бабушка, — продолжала между тем Катя. — Я никогда не ошибаюсь.

— В самом деле?

— Наверное; но за мной не пропадет, я знаю чем отомстить гадкому мальчику и даже сделаю это сию минуту.

Рассуждая подобным образом, девочка, в высшей степени рассерженная, достала из шкафа небольшую книжечку с картинками и разорвала ее на несколько частей.

— Что ты делаешь? — вмешалась тогда в разговор находившаяся тут же в комнате мама, которая до сих пор молча пила кофе.

— Я, мамочка, обещала подарить Гришутке эту книжку; он ждал и надеялся, а теперь вот, чтобы огорчить его, отнесу ему порванные листы и картинки, и скажу: «Вот тебе за то, что ты съел мои яблоки!»

— А если он не виноват, Катюша, если он твоих яблок не трогал?

— Но, мамочка, кроме его некому.

— Как некому? Во дворе много других ребятишек.

— А я так предполагаю совершенно другое, — заметила бабушка.

Катя взглянула на нее вопросительно.

— Да, — продолжала она серьезно. — Я думаю скорее, что ни Гришутка, ни остальные ребятишки тут ни при чем и что всему виной вчерашний ветер.

— Как, бабушка, ветер? Разве он может скушать яблоки? — заметила Катя, улыбнувшись.

— Нет, друг мой, ты не поняла меня, — возразила бабушка. — Ветер не мог скушать твоих яблок, но так как он с силой качал вчера деревья, то яблоки вероятно попадали сами собой и теперь спокойно лежат в траве. Возьми-ка корзинку, оботри слезки, и пойдем посмотрим.

Взяв в руки корзинку, Катя с плохо скрываемым сомнением последовала за бабушкой.

Подойдя к яблоне, она начала пристально смотреть вниз, раздвигая зонтиком траву в тех местах, где она была повыше… И что же? Яблоки лежали там действительно целыми десятками. Понятно, что они были сброшены ветром, при некоторых даже находились еще поломанные ветки, что могло служить явным доказательством истины предположения бабушки.

— Вот, видишь ли, — строго обратилась она тогда к внучке, — никогда не следует торопиться делать заключение, и в особенности обвинять кого бы то ни было.

— Это правда, — тихо отозвалась Катя.

— Неужели тебе не совестно теперь против Гришутки?

Катя ничего не отвечала; на глазах ее выступили слезы; а Гришутка этим временем, конечно случайно, проходил мимо и, сняв шапку, низко ей поклонился.

— Гришутка! — окликнула его девочка, — поди сюда!

Гришутка подошел ближе.

— Прости меня, — продолжала Катя, — я перед тобою очень, очень виновата.

— В чем? — с удивлением спросил Гришутка.

— Я думала, что ты съел все мои яблоки, как хотел сделать это вчера.

Мальчик засмеялся.

— Ведь я шутил, барышня, — сказал он. — Неужели вы могли поверить?

— Во всяком случае, не сердись на меня за подозрение, — продолжала Катя и, желая хотя несколько загладить свою вину перед маленьким садовником, отобрала для него целый десяток самых крупных спелых яблок, а затем отправилась обратно в комнаты и, достав из своей библиотеки почти самую лучшую книжку, подарила ему и ее тоже, вместо той, которую в порыве несправедливого гнева разорвала на мелкие частицы.

Церковное предание рассказывает, что после вознесения Господа нашего Иисуса Христа на Небо Пречистая Матерь с особенной любовью посещала те места близ Иерусалима, которые ознаменованы были молитвой, страданием и смертью Ея Божественного Сына. Гора Елеонская, Голгофа, гроб, где было погребено Его тело, сделались постоянными местами Ея молитв.

И вот однажды, во время молитвы на горе Елеонской, Ей явился архангел Гавриил и предвозвестил время кончины.

Исполненная глубокой веры в будущую вечную жизнь, Она приняла эту весть не со страхом и печалью, а с чувством радости и величайшей благодарности Богу.