Евгений Салиас-де-Турнемир - Четвертое измерение

— Чем он занимается? спросил помещик.

— Больше всего философиею, — отвечала Базанова, давно выучившая то слово, которое имело такое огромное значение для её сына.

— Так вы успокойтесь, Пелагея Степановна, — философы все таковы, как ваш сын. Так и быть следует. И ничего худого тут нет.

Вместе с этим помещик Данило Иванович Стурин пожелал познакомиться с молодым человеком. И вскоре пожилой Стурин и молодой Базанов быстро сошлись и подружились, несмотря на огромную разницу лет.

Быть-может во всем губернском городе Стурин был единственным человеков, с которым Базанов мог сойтись. Бывший гвардейский офицер, человек с большими средствами, Стурин скучал везде и всюду. Приезжал он в губернский город только по делам, останавливался только по нескольку дней и возвращался к себе в имение — самое крупное в губернии, или же надолго уезжал за границу.

В городе у него было много близких знакомых, но приятелей не было, а с Базановым он быстро и охотно сдружился. Молодой человек сразу полюбился ему. Главное, однако, что влекло пятидесятилетнего Стурина к юному кандидату — была надежда сделать из него прозелита. Стурин был отчаянный спирит и только и бредил, что отечественными и заморскими медиумами.

В губернии про него сложились три мнения. Одни говорили, что от праздности шутовствует, что он сам не верит в то, что рассказывает, а просто балуется и морочит людей. Люди, судившие глубже, сознавались, что Стурин — человек умный и искренний, но с трещинкой в голове. Ведь бывают всякие чудаки!.. По их мнению, Стурин судил здраво о всем в мире; но когда вопрос касался до спиритизма, то этот человек начинал говорить нечто дикое для всех слушателей. Третье мнение, самое простое, как в городе, как и в имении Стурина, — сводилось к тому, что богатый человек с чертями знается; по тому, что он рассказывает, и по тому, что иногда делает — положительно он чернокнижник. Когда богатого помещика посещали гости-иностранцы, приезжие из Парижа и из Лондона, то в усадьбе его творилось что-то сомнительное.

Местный священник, человек не глупый и благочестивый, приходил в неподдельный ужас. Ему было известно, что Данило Иваныч с какими-то Немцами, а то Англичанами вызывает мертвых с того света, с ними переписывается, разговаривает. Батюшка удивлялся только, как правительство это допускает.

Однажды Данило Иваныч почти серьезно объяснил сельскому пастырю, что если захочет, то всех, сколько ни есть на деревенском кладбище мертвецов, вызовет к себе ночью в гости. На этот раз на деревне даже страх всех обуял… Мужики и бабы так и ожидали, что ночью поднимется все кладбище сразу, да и пойдет путешествовать по усадьбе.

Базанов, познакомившись со Стуриным, нашел в нем интересного собеседника, человека много читавшего и образованного. Стурин, стараясь обратить Базанова «в свою веру», как он выражался, действительно успел немножко повлиять на него.

Философ от природы, человек не от мира сего, «порченый», по мнению соседних мещан, был склонен принять эту веру Стурина, но, однако, до известной степени.

Во всяком случае Стурин, как человек образованный и умный, был личностью интересною для Базанова. Вскоре он стал даже любить добродушного и скучающего богача-холостяка, который от тоски и праздности пристрастился к спиритизму и ко всякому «чертизму», как шутил Базанов.

Новые друзья стали видаться часто. Стурин приезжал в город нарочно, чтобы повидаться с молодым философом. Базанов два раза съездил в имение Стурина и с удовольствием погостил у него, найдя вдобавок великолепную библиотеку.

Помимо Стурина, у молодого человека завелись еще три знакомства… Но все три — были женщины.

По желанию матери, Базанов познакомился с молодою девушкой, красавицей, за которою предполагалось большое приданое. Девушка, по имени Леночка, сразу отнеслась к молодому человеку неравнодушно, хотя и слыла разборчивою невестой. Они быстро сблизились… Базанов любил видать Леночку и любоваться её красотой, но так, как любуются картинкой…

К большой обиде Пелагеи Степановны, ничего серьезного ожидать было нельзя.

Другая личность, почти насильно заставившая Базанова познакомиться с ней, была бойкая, смазливая горничная соседей, Стеша.

Молодой человек, очень часто встречая девушку несколько легкого и вольного обращения, но очень красивую, разговаривал с ней однако настолько сдержанно, что Стеша скоро начала охладевать к «барину», видя, что от него никакого толку не добьешься.

Наконец третья хорошая знакомая Базанова была давнишнею полуприятельницей его матери. Вдова, лет уже тридцати, семи, по имени Лукерья Ивановна Рюмина, была женщина, очень не далекая, отчасти лукавая и крайне некрасивая собой.

Пелагея Степановна дорожила знакомством с Рюминой, так как вдова знала весь город и была повсюду принята, а одно время была даже приятельницей с одной из бывших губернаторш.

Она ненавидела свое имя, подписывалась и звала себя: Гликерией.

После Стурина молодой человек любил более всего беседовать с Рюминой, тем паче, что та благоговейно относилась к его любимым занятиям. Ее тоже с раннего детства, по её словам, влекло к философии.

Приехав однажды на три дня к Стурину, молодой человек встретил там и Рюмину, давно знакомую с помещиком спиритом. И эти три дня все трое провели очень приятно. Стурин одновременно обоих гостей обращал в свою веру. Разумеется прозелитизм Базанова более занимал его, нежели победа над «глупою и дурнорожею бабой», как звал он Рюмину. Изо всех проповедей Стурина только одна заинтересовала Базанова серьезно — учение о четвертом измерении.

— Ваша переписка или ваши личные беседы с умершими меня, признаюсь, мало трогают, сказал Базанов. — Блаженны верующие во что бы то ни было… безвредное им самим и их ближним. А вот это измерение ваше, несогласное с геометрическими аксиомами — мне по душе…

Так как Рюмина не могла быстро усвоить себе, что за четвертое такое измерение, то Стурин принялся ей «вколачивать в голову» это удобопонимаемое, но не понятное верование спиритов.

— На свете, Гликерия Ивановна, три измерения, три способа мерить пространство… Длина, ширина и вышина… Небось дрова покупали? Ну, вот… Мы говорим, что существует еще измерение четвертое, которое понять разуму человеческому по сие время не дано, но дастся. Вашими тремя измерениями нельзя даже объяснить простой симметрии. Ваши две руки одинаковы, равны… Математически равны! Так?! А наденьте правую перчатку на левую руку? — Нельзя. Поняли.

— Нет, не поняла, — созналась Рюмина.

— Слушайте далее… Два равные треугольника, обращенные равными углами в разные стороны, никогда не совпадут, если мы будем передвигать их на плоскости. А возьмитесь за третье измерение, подымем один, повернем да положим на другой — они войдут один в один, как точка в точку. Это не диво для нас, а было бы дивом для всякого существа, понимающего только два измерения. А мы за то, трехмерные существа, не можем понять, как на бесконечной нитке, то-есть такой, концы которой сшиты или скреплены, можно завязывать узлы. А духи, как существа четырехмерные, могут это делать так же, как могут поднять стол на воздух. Вот это четвертое измерение совершенно непонятно. А между тем в сеансах известных медиумов Европы завязываются узлы на бесконечной нитке. Это факт доказанный.