Аркадий Аверченко - Собрание сочинений в 13 т. т. 9. Позолоченные пилюли

— Что ты там бормочешь о принципах! — недовольно проворчал я. — Еще того недоставало, чтобы у какой-то несчастной лошади были свои принципы!

Она чувствовала себя так плохо, что даже не обиделась.

— Слушай… — шепнула она мне на ухо, с трудом приподнимая голову.

— Ну?

— Я что-то хочу у тебя спросить…

— Ладно. Спрашивай.

— Ты не обидишься?

— Ну, да Бог с тобой. Говори.

— Послушай… Правда, что у вас, у людей, есть выражение: «врет, как сивый мерин»?

Избегая ее пытливого взгляда, я отвернулся и, найдя на земле какую-то чахлую соломинку, стал обкусывать ее.

— Правда?

— Ну… правда.

— Так смотри же, голубчик: я сивая?

— Пожалуй, что и так.

— Мерин я, черт возьми, или что я такое?

— Не без этого, — неопределенно отвечал я, делая вид, что с аппетитом доедаю соломинку.

— Прекрасно. Значит, мы можем непреложно установить, что я именно и есть сивый мерин?

— Ошибка тут едва ли возможна.

И, опрокинувшись на спину и скрестив ноги на груди в порыве возмущения, спросила лошадь с нечеловеческой иронией в голосе.

— Значит, по-вашему, я идеал вранья? Значит, смысл и цель моей жизни только в том, чтобы врать?!

— Тебе нехорошо, — попытался я деликатно замять разговор. — Вредно волноваться.

Она усмехнулась.

— Какая разница? Ведь я все равно через несколько минут протяну ноги. Надеюсь, что хоть я сивый мерин, но этому-то ты поверишь?..

Она была слишком умна для лошади. Мне стал представляться совершенно с иной стороны поступок того римского императора, который посадил лошадь в сенат в качестве председателя.

Что касается моей лошади, то сейчас нельзя было разобрать — смеется она или кашляет.

— Что с тобой?

— «Врет, как сивый мерин»… Уморить вы меня хотите от смеху. Скажи ты мне теперь вот что: когда император дает какое-нибудь слово, можно ему верить?

— Безусловно! — горячо вскричал я.

— Вот так же думал и я — глупый сивый мерин!.. Увы!.. Это будет стоить мне жизни.

— Да что с тобой?!

— Я умираю от жажды!

— Почему?! Ведь вон же недалеко речка.

Она насмешливо оскалила зубы и взглянула на меня с непередаваемым выражением.

— Какая?

— Что какая? Речка? А черт ее знает. Ее даже на двухверстной карте нет.

— То-то и оно. А мне, братец ты мой, Нева нужна!

— Еще чего выдумай.

Она с трудом приподнялась на сгибе передней ноги и посмотрела честными глазами в мои глаза.

— Послушай! Если десять месяцев тому назад император Германии выходит вдруг перед фронтом, держа меня под уздцы, и говорит громогласно, так что все слышат и я слышу: «Солдаты! Я вас приведу в Париж! Даю вам слово. Не пройдет и двух недель, как я буду поить свою лошадь водою Сены!» — должна я этому верить или нет?

— Гм… Конечно, если он при всех дает слово…

— То-то и оно. Жду я честно и аккуратно две недели, просыпаюсь утречком ровно через две недели и что же! Начинают поить меня — знаете, из чего? Из ведра около какого-то деревенского колодца! Как я ни фыркала, ни отворачивалась, ни лягала конюха, это животное все-таки вкатило мне всю порцию. Смолчала я. Затаила обиду. «Нечего сказать, — думаю. — Сами говорят: «врет, как сивый мерин», а сами-то…»

— Ну? Дальше!

— Хорошо-с. Проходит некоторое время. Однажды смотрю опять: тащит меня по шаблону под уздцы, опять речь, опять: «Солдаты! Мы идем на Калэ, а оттуда прямая дорога на Англию! Не пройдет и трех недель, как я буду поить свою лошадь водой из Темзы». «Ладно, — думаю, — слыхали». Однако, ты знаешь, сказал он это таким тоном, что я даже в сомнение пришла. Все-таки, думаю, император. Не будет же он врать, как… (снова ее голос зазвучал убийственным сарказмом) как сивый мерин!

— Вам нельзя волноваться, — мягко напомнил я.

Она отмахнулась хвостом, как от овода.

— Отстань. Ну-с… Так что же ты думаешь? Проходит три недели, проходит четыре недели — хоть бы капелька темзинской воды у меня во рту была! Опять надул. Два месяца тому назад вдруг опять хватает меня под уздцы, тащит куда-то. Сразу догадалась я, в чем дело: опять врать ведет. И удивительная вещь: почему он без меня врать не мог? Почему, когда он начинал врать, обязательно нужно меня под уздцы держать? Вдохновляла я его, что ли? Или думал он втихомолку все на меня свалить? Рядом, мол, стояли — неизвестно, кто из нас двоих говорил. Прямо поразительный человек… Как врать, так меня за шиворот — лучшей ему компании не надо.

— Что же он в третий раз обещал?

— Из Невы поить. «Ровно, — говорит, — через пятьдесят дней буду свою лошадь из Невы поить». Тут, знаешь, даже мне за него стыдно сделалось… Ладно, думаю, всякое дело до трех раз делается. Если и в третий раз соврешь — издохну, а докажу, что у меня свои принципы есть, не гогенцоллерновским чета! Подожду пятьдесят дней, а там или невскую воду буду пить, или никакую не буду пить!..

— Ну, и что же?

— Ты сам видишь… Полторы недели тому назад пятьдесят дней минуло… И вот… я…

Мне стало жаль эту глупую, доверчивую лошадь. Я попробовал ее урезонить.

— У нас невская вода нехорошая. С вибрионами.

— Для меня принцип важнее вибриона!

— И потом не виноват же Вильгельм, что русские не пустили его в Петроград.

— Не обещай!

— А ты знаешь что?.. Попробуй теперь сдаться в плен: может, тогда и напьешься невской воды.

— Не хочу. Компромисс.

Помолчав, вспыхнула вдруг ярко, как догорающая свеча.

— Послушай! Неужели ты не понимаешь? Если мой император врет, как сивый мерин, то дай возможность его сивому мерину сдержать свое слово по-императорски!..

И, закатив выпуклые глаза, испустило дух бедное доверчивое, благородное существо.

Сдержало слово.

1. Прежде — времена буколические

Приглашение:

— Петр Иваныч, пожалуйте завтра к нам на блины…

— Ах, это вам будет беспокойство…

— Ну какое там беспокойство — одно удовольствие.

Блинков поедим с икоркой, выпьем.

— Пожалуй…

— Не пожалуй, а непременно ждем. Обидите, если не придете.

За столом:

— Петр Иваныч, еще блинков!

— Увольте, ей-Богу, сыт.

— Ну, еще парочку с зернистой.

— Что вы, довольно! Чуть не полтарелки икры наложили…

— Ничего, кушайте на здоровье. Коньячку или рябиновой?

— Ни того, ни другого. Ей-Богу, не лезет.

— Ни-ни. И думать не смейте отказываться. А семга! Да ведь вы, разбойник, семги и не попробовали?

— Ей-Богу, ел.

— Нет, нет, лукавите! Позвольте, я вам положу два кусочка…

— О, Боже! Я лопну прямо… Надеюсь, больше ничего не будет?

— Уха еще и рябчики!

— Уморить вы нас хотите, дорогой хозяин!

Уход:

— До свидания, Петр Иваныч! Спасибо, что зашли.

— Теперь вы к нам, Семен Мироныч…

— Да уж и не знаю, выберемся ли?