Аркадий Аверченко - Собрание сочинений в 13 томах. Том 6. О маленьких-для больших

— Тоже — народ нашли!

— А, все-таки, били. И сербы били. И вот — гляжу я на тебя Махмудка — и слезы жалости застилают мои глаза.

Сандерс вынул платок, потер им глаза, потом сделал вид, что выжимает мокрый платок. Развесив на трубке кальяна платок, якобы для просушки, Сандерс продолжал:

— Надо вам помочь, Махмудка. Мы не можем допустить, чтобы немецкое сердце разрывалось от ваших страданий.

Турок повел в воздухе длинным носом, будто учуяв еле уловимый аромат жареного, и согласился:

— И не допускайте. Еще сердечную болезнь наживете.

— Ну, вот видишь. Надо помочь. Согласись сам, что ты живешь на вулкане. Русские били — еще будут бить; болгары, итальянцы били — еще будут бить.

— Румыны… тоже…

— Что румыны?

— Тоже могут бить, — вздохнул турок.

— Могут. Еще как, братец ты мой, могут. Вот видишь! А у нас, у немцев, сердце болит.

— Невозможно этого допустить, чтобы у вас сердце болело, — воскликнул хитрый турок.

— Мы и не допустим. Возьмем — и прямо поможем! Господи! Нешто ж мы, немцы, звери какие, что ли, или что?..

— Аллах керим, — воскликнул Турок.

— Именно что керим. Не иначе. Первым долгом, должен вам сказать — ты меня извини, Махмудка, — но крепости у вас никуда не годятся.

— Иль-Алла, Россуль-алла! — вздохнул турок.

— Не знаю. По-вашему, может, россуль, а по-нашему, по-немецки, это хуже. Впрочем, как говорится: не вздыхай глубоко, не отдадим далеко. Крепости мы вам выстроим новые. Потом пушки: ведь я тебе друг, Махмудка, но ты меня извини — я прямо должен сказать: пушки ваши дрянь. В такой пушке горох можно толочь, а не стрелять из нее.

— Да, — согласился турок, — для стрельбы они неудобны.

— А снаряды? Ведь вы, извините меня, кочанами капусты стреляете, а не снарядами.

— Уж вы скажете тоже — капуста… Капусту едят, а наших снарядов есть нельзя.

— Еще того хуже. Значит они уж решительно ни на что не годятся. Итак — мы присылаем своих инженеров для крепостей, присылаем пушки и снаряды.

— Аллах керим!

— Да уж все будет, как следует. Все, все дадим. И Керим будет, и все что нужно. Уж мы обо всем подумаем. Офицеров для команды над солдатами пришлем, броненосцы дадим. Потому нам очень вас жалко.

Сандерс взял платок, потер им где-то около уха, всхлипнув, сказал «хоть выжми!» и ушел.

Оставшись один турок потер руки и пробормотал:

— Ловко я немца обкрутил.

А Сандерс, шагая по стамбульской улице, думал:

— А ловко я обтяпал дельце. Обмишулил долгоносого. Ни сучка, ни задоринки.

Махмудка попытался спорить с Сандерсом.

— Я еще понимаю, что пушки наши. Но почему же все крепостные офицеры ваши! Пусть уж немножко будет и наших. — Бог знает, что ты говоришь, Махмудка! Наши офицеры лучше ваших?..

— Лучше.

— Армия наша опытнее?

— Ну, опытнее.

— Так вам же лучше, если у вас будут офицеры первый сорт, а не второй.

Ну, да… я понимаю. А, все-таки, оно как-то неловко.

— Странно даже, — скривил губы Сандерс и в его голосе задрожала дежурная слеза обиды. — Для них же стараешься, хлопочешь, тратишься, а они…

— Ну, ладно, ладно… Пусть. Только, чтобы они получше крепости делали.

— Да уж будьте покойны. Собаку съели.

— Аллах керим!..

— Тонко изволили подметить. Керим самый настоящий. Без обману.

— Послушайте, Сандерс, это как будто и неудобно: ну то, что вы броненосцы дали — за это спасибо, но зачем же вся команда немецкая?..

— Чудак ты, Махмудка: да ведь мы на них фески наденем!

— Нет, это что — фески… А мы бы хотели, чтобы и турок немного на броненосцах было. Пусть поплавают.

— Да зачем же?

— Ну, что вам стоит покатать их немножко.

— Ладно. Так и быть: кок будет у нас турецкий и штук пять кочегаров тоже турецкие…

— Хорошо б если бы и командир…

— Что командир?

— Чтобы… наш…

— С ума ты сошел! Да ваш турок штирборта от бакборта не отличит. Ведь он кабестан с ватерлинией путает! Впрочем, конечно… Мы вам, может быть, не нужны?.. Так, так… Сделали доброе дело. Вооружили людей, облагодетельствовали, — а теперь и — вон?.. Где мой платок? Опять — хоть выжми…

Турку сделалось стыдно.

— Ну, ладно, ладно. Нет Бога, кроме Бога, а Магомет — пророк его!

— «А ты дурак»», — подумал Сандерс.

— Послушайте… Зачем же вы крепостные пушки наводите на султанский дворец? Это нельзя. Вдруг нечаянно выстрелит? Ведь защищать нужно здесь, а не здесь.

— Мы и броненосную артиллерию навели на султанский дворец, — пожал плечами Сандерс. — А часть пушек навели на Айя-Софию.

— Аллах керим! Зачем же?

— Ничего там не «керим». Раз не понимаешь, так молчи. Ведь если неприятель нападет на Константинополь и возьмет его — куда он первым долгом бросится? На самые драгоценные для турков здания!.. Ну, вот мы и защищаем их. Мы, немцы, все должны предусмотреть.

— Да ведь, вы же их, — здания эти, — можете разрушить!!

— Лучше разрушить, чем отдать неприятелю.

— Да, ведь, неприятеля пока нет?

— Нет — так будет! Нет дождя перед дождем. Послушай, не вертись тут, только мешаешь.

— Странно вы со мной стали разговаривать…

— Обожди, скоро иначе с тобой поговорю.

— Эй, Махмудка! Пойди-ка сюда!

— Послушайте… Нельзя ли повежливее…

— Я тебе покажу вежливость. Вот смотри: это что? Пушки? — Пушки.

— Куда они наведены?

— На султанский дворец.

— И еще куда?

— На главные здания города.

— Так-с. Какие солдаты у пушек?

— Немецкие.

— Верно. Там в бухте что стоит?

— Броненосцы.

— Какие?

— Нем… Ту… Турецкие.

— Ты думаешь? Гм… Ну, ладно. Какая на них команда? — Немецкая.

— Пушки там видишь?

— Вижу.

— Куда наведены?

— На султанский дворец и Айя-Софью.

— Правильно. Теперь слушай, Махмудка, своими длинными ушами: если сегодня вы не нападете на русские черноморские города — я махну вот этим самым платком — видишь?

— Вижу. Совсем сухой платок.

— Да, брат. Высох. Так вот: махну только этим платком — и моментально крепостная и корабельная артиллерия в кусочки размечет весь Константинополь с Айя-Софьей и султанским дворцом в придачу. Видал-миндал? Видишь, я тоже умею говорить по-турецки!!

— Аллах-керим!

— Это уж ваше дело. Вам видней. Я свое сказал.

Турок почесался.

— Эх-ма!

Кругом засмеялись.

Ввиду того, что сведения о вышеизложенном автор имеет из самых верных источников — рассказанная история может послужить первой главой для будущей «желтой», «зеленой» или «лиловой» книги — собрания официальных сообщений о причинах русско-турецкой войны.

Официально была зарегистрирована эта болезнь только тогда — когда она достигла полного развития.

Официальное свидетельство это мы берем из газет, но тут же должны оговориться, что считаем этот источник очень достоверным: в настоящее время наши газеты не лгут.