Григорий Сковорода - Наставления бродячего философа [Полное собрание текстов]

Евнух. Сии мысли для меня особливо новые. Ах, я их давно жаждал. Теперь они долголетнейшую мою жажду утоляют. Ей! Священное Писание есть то вода и купель. Се истинная вода. Вода и дух! Нищий Филипп духа к ней приложил. Ныне что возбраняет мне в ней креститься, умыться, очиститься сердцем от лукавствий и всех прежних моих началородных заблуждений и слепоты?..

Филипп. Воистину можно, если веруешь от всего сердца твоего в нетленного человека Христа Иисуса… Что касается и самого меня, «веровал, тем же возглаголал…»

Евнух. «Верую, что сын Божий будет Иисус Христос».

Ермолай.Конечно ж, в сию-то пресветлую страну приподнимает едящие землю сердца наши небесный наш человек и ползущих долу нас, спящих и мертвых, возбуждает следующим громом своим: «Восклонитеся и поднимите головы ваши, ибо приближается избавление ваше».

В сей-то стране живого человека узришь по сказке ангела: «Там его узрите…»

Иаков.Так же гонит и Павел почивающих на мертвых стихиях, возбуждая хамов, вверившихся мертвенности стихийной. «Как, возвращаетесь опять на немощные и худые стихии?» «Так же и мы, когда были молоды, под стихиями мира были порабощены».

И се мудрование мертвых сердец называет пустою философиею, которая бражничит по бурде стихийной, препятствующей философствовать по Христу, о котором к галатам: «Послал Бог духа, сына своего, в сердца ваши…» «Такое мудрование, поскольку вовсе райскому нашему восходу в первородный мир мешает, оттаскивая долой око наше, для того будто в трубу трубит: „Если умрете с Христом от стихий мира, зачем как живущие в мире истязаетесь?“» «Вышних ищите, где же есть Христос».

«О горнем мудрствуйте, а не о земном. Ибо умрете, и жизнь ваша сокровенна со Христом в Боге».

«Мы не рабынины дети, но свободные».

«Вышний Иерусалим свободен есть».

Григорий.Труба Вселенной, Павел наш столько верным сердцем сладок, сколько аспидам противный. Ах, столько, как рождающая мать болит утробою, да вообразится в нас Христос! Сей молниевидный ангел неутомимо и чистосердечно очищает нам путь к переходу в гору Галилею, дабы нам обновиться духом ума и одеться в нового человека, созданного по Богу в правде и преподобной истине. Он сам первый раз услышал животворящий голос блаженного сего человека возле Дамаска: «Саул! Саул! Что меня гонишь?»

О сем едином муже и хвалится: «Знаю человека…» И сим голосом нимало не разнится от данииловской музыки: «И се муж один, облаченный в ризу льняную».

А понеже сей есть живот вечный, дабы знать сего человека с отцом его, – истинного же счастия такова есть природа, что, чем множайших иметь в нем сопричастников, тем слаще и действительнее беззавистное сие добро становится и сим одним разнится от ложного мирского счастия, о котором подобное сказать никак невозможно, затем, что как сама наша природа есть тленная, так и счастия ее суть тесные пределы, участников не терпящие, разве с умалением своим, и, будто древесные тени, многих вместить не могущие. Того ради Павел, всего лишившись и собрав все усердие, гонится, течет, все пробегает, все минует, вперед простираясь, дабы коим-либо образом постигнуть и приобрести человека, которого все святостные виды (разумей: церковные церемонии) слабою некоею тенью быть видятся, затменным мановением к дражайшей истине и к крайнейшему концу приводящие, обещая блаженное во время свое явление сего прекраснейшего, паче всех сынов человеческих так, как обещает цветущая смоковница сладчайшие плоды. «Вменяю все тщетным быть, помимо превосходящего разумения Христа Иисуса, Господа моего…» «Чтобы разуметь его и силу воскресения его…» «И как достигну воскресения мертвых».

А как уже получил желанное, и исполнилось на нем сие его слово: «Не напрасно тек». «Знаю человека». «После всех, как некоему извергу, явился и мне в то время, дабы множеством соучастников премирное свое умножить счастие». К тому ж-де единому венцу славы не во тленных наших мирах, но в первородном Божием и во дне Господнем, вечно процветающему, поощряет и прочиих всеми мерами к разумению, того же блаженного нетленного мужа возбуждая. «Восстань, спящий, и воскресни от мертвых – и осветит тебя Христос».

Долго ли тебе качаться по стихиям? О несчастный мертвец! Подними хоть мало погребенные твои мысли в гору, повыше стихийной тени, и узришь человека живого, неприступным светом блистающего. Тут мир твой, а не в твоем мятежном мире. Увидь со Авраамом и возрадуйся: «Авраам видел день мой и возрадовался».

Павел кричит в один тон с вопиющим Исаиею: «Восстань, восстань, Сион! Облекись в крепость твою! Истряси прах и восстань!..»

Сии ангелы Божии высоким трубным гласом возбуждают спящих на земле и мертвых в сени стихийной, да воскреснут и узрят человека, выше облаков сидящего, и просветятся, как солнце.

Афанасий.Чудесная есть сия двоица трубачей.

Лонгин.Конечно, чудная. Они трубят не о земном каком-то человеке, но о том высоком муже, который отлучен от грешных и выше небес был: «И чудное имя его по всей земле».

Можно ли им во своей музыке разногласить? Их обоих труба есть согласна трубе святого Петра. «Во имя Иисуса Христа Назорея восстань и ходи! И беру его на правую руку, воздвигаю».

О, сколь прекрасное и согласное сих трубачей воскликновение: «И, вскочив, стал и ходил! И се исполнилась на нем трубача Захарии проповедь: „Се муж! Восток имя ему“». «А венец будет терпящим и удобным ему и разумевшим его».

Иаков.Не Иезекииль ли воскрешает мертвецов на поле? «Поставил меня среди поля; оно же было полно костей». «Се я введу в вас дух живой!»

Что есть поле сие, если не мертвенность стихийная? В сию смерть погружены сердца наши. Сия есть земля Египетская и поле Танеос, сиречь поле пагубы, и поле мертвецов, и поле жажды, о коем Иоиль: «Скоты полевые воззрели к тебе, как посохли источники водные, и огонь поел красные пустыни. Воззрели к тебе, дающему скотам пищу…» Не мы ли скоты полевые, опустившие очи наши на подошву поля? Для чего не возводим очей к тому: «Все покорил ты под ноги свои – овец и волов всех, еще же и скот полевой».

Для чего не взираем к тому: «Я цвет полей (полевой) и крын удельный»? Для чего не имеем ни очей, ни ушей и не слышим Исайи? «Провел их сквозь бездну, как и коня сквозь пустыню, и не утрудились, и как скоты по полю, и сошел дух от Господа, и наставил их. Так провел ты людей твоих, да сотворив тебе единому имя славное».

Восстань, о ленивый дремлюк! Возведи очи твои, о сидящий в темнице! Минуй и проходи пустую бездну и стену твоих стихий. Воззри хоть мало, о тяжкосердая и ползущая душа, к тому: «Се сей стоит за стеною нашей, проглядающий».

Поднимися от поля и, если имеешь уши, слушай самого его. «Отвечает брат мой и глаголет мне: восстань, приди, ближнее мое, доброе мое!» Не думаешь ли, что брат сей внизу и в стихиях? Поверь же, пожалуйста, ангелам вопиющим: «Нет здесь! Восстал!» Поднимайся же и ты на гору Галилею. Не ползай по полю, как скот. Восклонись и подними голову твою с Давидом: «Возвел очи мои в гору…»