Александр Зиновьев - Нашей юности полет

Теперь можно поставить под сомнение фундаментальную аксиому нашего поведения "Взять крепость во что бы то ни стало!". Крепость, как оказалось, можно было и не брать. Но легко махать кулаками после драки. Легко быть умным стратегом после сражения. А вы перенеситесь в ту эпоху, в те условия, в те человеческие отношения, в те цели и замыслы! Вы сейчас не способны решать более примитивные современные задачки и делать более примитивные предсказания насчет будущего, а учите уму-разуму великий исторический процесс, в котором все было ново, все было эксперимент, все было открытие!!

СТАЛИНСКИЙ СТИЛЬ РУКОВОДСТВА

- Великая Стройка, - говорит Сталинист, - есть великое сражение. Тут есть штаб, есть командиры, есть штурм, есть погибшие... Район Н - это прежде всего и главным образом - Великая Стройка. Все остальное - для нее. И вот я во главе ее. Тут же поздно вечером я вызвал к себе исполняющего обязанности начальника, так как начальник был уже арестован.

- В чем загвоздка? - спросил я, даже не поздоровавшись с ним.

- Лес, бетон, потом все остальное, - сказал он, стоя передо мною навытяжку. Пожилой человек, опытный специалист, старый коммунист... Он дрожал передо мною, безусым мальчишкой, готовый ко всему и на все, ибо теперь я олицетворял для него волю, мощь и суд истории.

Я приказал вызвать ко мне человека, ответственного теперь за лес. Ждать не пришлось - все командиры стройки уже были собраны в райкоме партии. Вошел "Лес". Я с места в карьер попробовал применить магическую формулу, с которой был сам направлен сюда: либо немедленно достаешь лес, либо кладешь партийный билет. "Лес" усмехнулся, пододвинул стул к моему столу, сел, скрутил самокрутку.

- Партийный билет я положить не могу, - сказал он спокойно, поскольку такового у меня уже нет. Уже положил. Более того, я уже имею "вышку", и согласно газетным сообщениям приговор уже приведен в исполнение. Так что меня уже нет. Что касается леса... Лес есть. И его нет. Лес будет завтра же, если... вот это "если"... - Он положил передо мною измятый лист бумаги, на котором химическим карандашом были написаны каракули - условия получения леса для Великой Стройки.

Я читал эти условия и диву давался. Взятки, жульнические махинации, спекуляции, очковтирательство...

- Ты это серьезно? - спросил я, подавленный.

- Вполне, - спокойно сказал он.

- Но мы ведь коммунисты! - воскликнул я.

- Мы тут все коммунисты, - тихо сказал он.

- Зачем, например, начальнику милиции десять вагонов леса? - спросил я.

- Он поставлен в такие же условия, что и ты, - сказал собеседник. Ему эти вагоны надо отдать немедленно. Остальное - завтра, послезавтра. И лес будет.

Я тут же попросил соединить меня с начальником милиции. Сказал ему, что может забрать лес хоть сейчас. Он сказал, что я - парень с головой, назвал меня "хозяином" и пригласил в гости, пообещав накормить и напоить по-царски.

- Что происходит, - сказал я, положив телефонную .трубку. - И это коммунисты?!

- Мы все - коммунисты, - напомнил о своем присутствии "Лес". - А происходит обычная жизнь. Легко быть "настоящим коммунистом", до изнеможения копая землю или погружая дрова, как Павка Корчагин. А хочешь быть коммунистом в наших условиях - живи по законам этого общества: мошенничай, обманывай, насилуй, доноси, выкручивайся. Иначе ничего не сделаешь. Даю тебе дружеский совет... Вижу, ты действительно парень с головой... Человек, от которого зависит бетон, имеет большую семью, а живет в тесной комнатушке в полуразвалившемся бараке. Пообещай ему квартиру, и он тебе что угодно из-под земли выроет.

Всю ночь я не спал. Командиров стройки отпустил по домам. А сам думал и думал. И надумал. Одними приказами ничего не добьешься. Быть честным значит быть глупым. Это - прямая дорога на тот свет. И дела не будет. Чуть свет поехал к "Бетону". Я прожил сам всю жизнь в жуткой тесноте. Но то, что я увидел у "Бетона", ужаснуло даже меня.

- Сначала решим твой квартирный вопрос, - сказал я ему, - а уж потом будем говорить о деле.

Вся семья кинулась благодарить меня. Веришь ли, руки целовали. Я не устоял и... Поверь, это не был расчет. Это был искренний порыв... И сказал им следующее. Я одинок. Могу пока пожить и в общежитии. А им приказываю сегодня же после работы въезжать в мою квартиру. Вот записка к коменданту. Они отказались наотрез. Тогда я сказал: выбирай, либо въезжаешь в мою квартиру, либо пойдешь под суд. И ушел не попрощавшись. Я был уверен в том, что бетон будет. И он, как и лес, был.

Через несколько дней слух о моих действиях облетел весь район. Что начало твориться, невозможно описать. На меня смотрели как на Бога. Будто Он сам приехал в эту чудовищную глушь и дарует им обещанную райскую жизнь. А рай земной они представляли очень просто:

хлеба вдоволь, немного сахару, по праздникам - селедка, дров на зиму, крыши не протекают, мануфактура... Первым делом я велел починить бараки и по возможности улучшить снабжение. В складах завалялись дешевые конфеты. Я велел немедленно пустить их в продажу. Велел особо нуждающимся многодетным семьям выдать талоны на ситец. Сейчас все это звучит как анекдот и насмешка. А тогда!.. Со всего района народ повалил в город. Стихийно возник митинг. Я выступил с речью. Я потом никогда не говорил как в тот раз. Я говорил им, что Партия и лично Он послали меня наладить здесь нормальные условия жизни, достойные человека советского общества. Я говорил им, что враги народа в заговоре с мировым империализмом пытались сорвать Великую Стройку, спровоцировав в районе невыносимо тяжелую обстановку. Я призвал их разоблачать замаскировавшихся врагов и судить их открытым народным судом. Я говорил и чувствовал, что эта народная армия будет подчиняться моей воле и что сражение за завершение Великой Стройки я выиграю.

Теперь скажи мне, в чем моя вина? Я лишь подчинился воле народа, лишь выразил ее. Волюнтаризм руководителей сталинского периода был лишь персонификацией народной воли. Пойми, другого пути не было ни у кого. Не я, так другой все равно был бы вынужден пойти этим путем. Это на бумаге и в уютном кабинете вдали от реальной жизни легко выдумывать красивые планы. В реальном житейском болоте было не до красоты, не до справедливости, не до нравственности. Наша жестокость, безнравственность, демагогия и прочие общеизвестные отрицательные качества были максимально нравственными с исторической точки зрения, с точки зрения выживания многомиллионных масс населения.

Я спросил его, насколько важной была та Великая Стройка, оправданны ли жертвы.

- Стройка была пустяковая, - сказал он, - даже бессмысленная с экономической и иной практической точки зрения. Но именно в этом был ее великий исторический смысл. Она была прежде всего формой организации жизни людей и лишь во вторую очередь явлением в экономике, в индустрии.