Виктория Токарева - Своя правда

Олег не вышел поздороваться. Он задумчиво ел, делал вид, что все, происходящее за дверью кухни, не имеет к нему никакого отношения.

- Ты разденешься? - спросила Снежана.

Она не спросила: ты останешься? Об этом не могло быть и речи. Вопрос стоял так: ты разденешься или сразу уйдешь?

- Я пойду домой, - ответила Ирина. - Уже поздно.

Ирина сначала произнесла, а потом уже поразилась слову "домой". Она привыкла к дому Анны и ощущала его своим. Она его прибирала, знала каждый уголок и закуток. Это был чистый, экологичный, благородный дом, запах старого дерева и живые цветы на широких подоконниках.

Анна лежала и смотрела в потолок. Она рассчитывала на Ирину, хотела прислониться к чужой, приблудшей душе. Но чужие - это чужие. Только свои могут подставить руки, потому что свои - это свои.

Может быть, вернуться в Москву? Жить с Ферапонтом? Заботиться о нем. Плохая семья лучше, чем никакой. Это установлено психологами.

Анна встала и набрала московскую квартиру. Услышала спокойный, интеллигентный голос Ферапонта.

- Да... Я слушаю.

- Это я, - произнесла Анна. - Как ты там?

- Ничего... - немножко удивленно проговорил Ферапонт.

- Что ты ешь?

- Сардельки.

- А первое?

- Кубики.

- Хочешь, я приеду сготовлю что-нибудь? - предложила Анна.

- Да ну... Зачем? - грустно спросил Ферапонт.

Анна почувствовала в груди взмыв любви.

- Может, мне переехать в Москву? - проговорила Анна.

- Ну, не знаю... Как хочешь...

В глубине квартиры затрещал энергичный женский голос.

- Ну ладно, я сплю, - сказал Ферапонт и положил трубку.

Анна смотрела перед собой бессмысленным взором. Что за голос? У него в доме баба? Или работает телевизор?

Анна прошла в кабинет, включила телевизор. Фигуристая молодуха с большим ртом энергично рассказывала о погоде, о циклоне и антициклоне.

Анна стояла с опущенными руками. А вдруг все-таки баба? Тогда возвращаться некуда. Остается вот этот пустой дом, затерянный в снегах.

"Хоть бы Ирина скорее вернулась", - мысленно взмолилась Анна.

Она легла, попыталась заснуть. Но в мозгах испортилась электропроводка. Мысли коротили, рвались, прокручивались. И казалось, что этому замыканию не будет конца.

Где-то около двух часов ночи грюкнула дверь.

"Ирина", - поняла Анна, и в ней толкнулась радость. Стало спокойно. Анна закрыла глаза, и ее потянуло в сон, как в омут. Какое это счастье - после тревожной, рваной бессонницы погрузиться в благодатный сон.

Наступила весна. Солнце подсушило землю.

Ирина сгребала серые прошлогодние листья и жгла их. Плотный дым шел вертикально, как из трубы.

В доме раздался телефонный звонок. Ирина решила не подходить. Все равно звонят не ей. А сказать "Нет дома" - это то же самое, что не подойти. Там потрезвонят и поймут: нет дома. И положат трубку. Ирина продолжала сгребать листья. Звонок звучал настырно и как-то радостно. Настаивал.

Ирина прислонила грабли к дереву и пошла в дом.

- Слушаю! - недовольно отозвалась Ирина.

- Позовите, пожалуйста, Джамала! - прокричал голос. Этот голос она узнала бы из тысячи.

- Какого еще Джамала? - задохнулась Ирина. - Ты где?

- Я в Москве! Мне вызов пришел. Слушай, мне не хватает на операцию. Мне больше не к кому позвонить.

- Сколько? - крикнула Ирина.

- Две штуки.

- Рублей?

- Каких рублей? Долларов.

- А ты что, без денег приехал? - удивилась Ирина.

- Они сказали, в Америке дорого, а у нас бесплатно. Я привык, что у нас медицина бесплатная...

- А когда надо?

- Сегодня... До пяти часов надо внести в кассу.

- Ну приезжай...

Ирина не раздумывала. Слова шли впереди ее сознания. Как будто эти слова и действия спускались ей свыше.

- Приезжай! - повторила Ирина.

- Куда поеду, слушай... Я тут ничего не знаю. Привези к метро. Я буду ждать.

- Ладно! - крикнула Ирина. - Стой возле метро "Белорусская". Я буду с часу до двух.

- А как я тебя узнаю? - крикнул Кямал.

- На мне будет шарфик в горошек. Если я тебе не понравлюсь, пройди мимо.

Кямал странно замолчал. Ирина догадалась, что он плачет. Плачет от стыда за то, что просит. От благодарности - за то, что не отказала. Сохранила верность прошлому. Ему действительно больше не к кому было обратиться.

Ирина бежала до автобуса, потом ехала в автобусе. Ее жали, мяли, стискивали. Какие-то цыгане толкали локтем в бок.

Наконец Ирина вывалилась из автобуса. Направилась к метро. И вдруг увидела, что ее сумка разрезана. Ирина дрожащими пальцами расстегнула молнию. Распялила сумку. Кошелька нет. Две тысячи долларов - все, что она заработала за восемь месяцев, - перешли в чей-то чужой карман. Сказали: "До свидания, Ирина Ивановна". Двадцать щекастых Франклинов помахали ей ручкой: "Гуд бай, май лаф, гуд бай"... В глазах помутилось в прямом смысле слова. Пошли зеленоватые пятна. Чувство, которое она испытала, было похоже на коктейль из многих чувств: обида, злоба, ненависть, отчаянье и поверх всего растерянность. Что же делать? Ехать на "Белорусскую" и сообщить, что денег нет. Деньги украли. Тогда зачем ехать? Кямал ждет деньги, от которых зависит ВСЕ. В данном случае деньги - больше чем деньги.

Ирина остановила машину.

- Куда? - спросил шофер, мужик в возрасте.

- Туда и обратно, - сообщила Ирина.

Мужик хотел уточнить, но посмотрел в ее лицо и сказал:

- Садитесь.

Ирина вбежала в дом. Кинулась к письменному столу. В верхнем ящичке лежала груда янтарных бус, под бусами конверт, а в конверте - пачка долларов. Наивная Анна таким образом прятала от воров деньги. Думала, что не найдут. Если воры заявятся и сунутся в ящик - увидят бусы, а конверт не заметят.

Ирина давно уже нашла этот конверт и даже пересчитала. Там лежали шесть тысяч долларов. Или, как сейчас говорят, - шесть штук.

Она отсчитала две штуки, остальные сложила, как раньше. Сверху - тяжелые бусы.

Ирина не отдавала себе отчета в том, что делает. Главное, чтобы сегодня деньги попали к Кямалу. А там хоть трава не расти.

Ирина себя не узнавала. А может быть, она себя не знала. Ей казалось, что она не простила Кямала. Она мысленно проговаривала ему жесткие, беспощадные слова. Она избивала его словами, как розгами. А оказывается, что все эти упреки, восходящие к ненависти, - не что иное, как любовь. Любовь с перекошенной рожей. Вот и поди разбери...

Машина ждала Ирину за воротами. Шофер подвез к самому метро "Белорусская". Запросил пятьсот рублей. Еще вчера эта трата показалась бы Ирине космической. А сегодня - все равно.

Кямал растолстел. Живот нависал над ремнем. Кожаная курточка была ему мала.

Ирина помнила эту курточку. По самым грубым подсчетам, курточке лет пятнадцать. Значит, не на что купить новую.

Она знала, что милиция разошлась по частным охранным структурам. Кямал стар для охранника. Значит, сидит на старом месте. За гроши.