Владимир Сорокин - Роман

Дядюшка вдруг замолчал, лицо его стало сумрачно-торжественным. Он вздохнул и заговорил со страстью, громче прежнего:

- Так неужели нам, детям культуры и просвещения, нам, любителям и поклонникам всяческих искусств, надо непременно ждать метели, чтобы оценить прелесть русского самовара?! Неужели только в условиях дорожного неудобства способны мы понять, что есть на самом деле русский самовар? Неужели, лишь оказавшись в сотне верст от родного угла, способны мы по-настоящему насладиться его прелестным свистом, чудными формами, ароматным дымком?! О, люди русские! Доколе же нам, уподобившись тому столичному глупцу и краснобаю, склоняться в благоговении пред всякой европейской безделушкой и в упор не желать замечать наших отечественных пизанских башен? Так посмотрите же пред собой! Вот он стоит перед вами, чудесный снаряд, сотворенный руками и сердцем великого народа, вложившего в него свою душу, как вкладывал он ее в собор Василия Блаженного, в Китеж-град, в новгородские фрески! Так давайте же поклонимся еще одному русскому чуду: народной русской душе, воплощенной в металле, ибо нет на свете души более чистой, широкой и - народной!

Он сложил руки на груди крестом и величественно склонил голову. Все, за исключением молодых и Клюгина, встали и поклонились самовару.

- Да здравствует русский самовар! - провозгласил Антон Петрович, поднимая чашку с чаем, словно бокал с вином.

- Ура! Ура самовару и его певцу - Антону Петровичу Воспенникову! - поднял чашку Красновский.

- Ну, Антоша, я от тебя лет десять ничего подобного не слышала! - качала головой тетушка.

- За самовара-батюшку! - басил дьякон.

- Святую правду сказал, святую правду! - повторял о. Агафон, вытирая выступившие слезы, - Да и как сказал. Господи! Словно акафист читал!

- Антон Петрович, поздравляю! - Рукавитинов чокнулся своей чашкой с чашкой дядюшки, - Вы просто кладезь талантов!

- За самовар, за самовар, друзья! - не унимался дядюшка, чокаясь со всеми, - Выпьем сей чудный напиток во здравие меднопузого друга!

- За самовар, за самовар! - стали повторять все.

- За самовар! - с улыбкой произнес Роман, поднимая чашку. Татьяна подняла свою, и они чокнулись.

- Правда, мой дядя - чудо? - спросил ее Роман.

- Да, да! Они все чудесные! - восторженно заговорила она, отпив чаю, Здесь все такое чудесное, такое доброе! И он. И ты! Муж мой!

Они смотрели в глаза друг другу.

- Антон Петрович! - говорил Красновский, - После твоей тирады я, во-первых, по праву тамады, присуждаю твоему тосту первый приз в виде этого чудесного торта, а во-вторых, слагаю с себя венец тамады!

Все засмеялись и зааплодировали, а Антон Петрович поклонился.

- Друзья, а не пора ли нам зажечь свечи? - спросила Красновская.

- И то верно! - встрепенулся дядюшка и крикнул, - Огня! Огня сюда!

Роман, Татьяна, да и многие сидящие за столом только сейчас заметили, что, вслед за давно уж закатившимся солнцем, спустились теплые июльские сумерки.

- Неужели вечер? - изумленно спросила Татьяна, - Так быстро?

- Да, Татьяна Александровна, это вечер! - заметил Рукавитинов, озабоченно глядя на часы, - Еще час, и стемнеет, а у меня еще многое не готово...

Он встал.

- Прошу прощения, Татьяна Александровна и Роман Алексеевич, я друзья, я должен вас ненадолго покинуть.

- Николай Иванович, куда вы? - забеспокоились все.

- Секрет, секрет! - улыбался Рукавитинов.

- А я догадалась! - воскликнула Красновская.

- И я! - сказала тетушка.

- Ну, а я и подавно! - засмеялась попадья.

- Небось шутихи пускать? - мямлил Клюгин, громко прихлебывая чай, - Видали уж не раз...

- Андрей Викторович, помалкивай, брат! - погрозил ему дядюшка, - Сюрприз есть сюрприз!

- Андрей Викторович, вместо того, чтобы дезавуировать сюрпризы, помогли бы мне лучше, - Рукавитинов сошел с террасы на землю, - А то мои помощники в этом деле весьма и весьма беспомощны.

- Ну, отчего ж не помочь, - равнодушно хмыкнул Клюгин, с трудом вставая, Ради такого дня я на все готов...

- Отлично. Жду вас вон у того дуба.

Клюгин, пошатываясь, отошел от стола, но вдруг нетвердым шагом приблизился к молодым, наклонился и прошептал:

- А самоварчик-то англичане изобрели!

И усмехнувшись своей желчной, тяжелой усмешкой, двинулся за Рукавитиновым.

- Он похож на ворона, - произнесла Татьяна, следя за неверными движениями сутулой клюгинской фигуры, - На подраненного ворона.

- Я его люблю, - сказал Роман, - Даже больше других.

- Да. Я тоже начинаю его любить... - она повернулась к Роману.

- Чай, чай, друзья! - гремел дядюшка, - Татьяна Александровна, Адам Ильич! Чай пить надобно горячим!

- Я уж и так отведал, - улыбался Куницын, - Как все у вас славно!

- Чай пить - не дрова рубить! - смеялся Красновский.

- Чай не пьешь - откуда силы возьмешь? - вторила ему тетушка.

- Чай-чаек хмель-хмелек выгоняет! - хихикал Федор Христофорович, наливая чай в блюдце.

- Чай - заварочкой силен! - качала головой попадья.

- Как почаевничаешь - так и попляшешь! - басил дьякон.

- Не то, не то, друзья! - заговорил Антон Петрович, - Чай пей, да дело разумей!

- Отлично! - Красновский с наслаждением прихлебывал из чашки.

Меж тем, парни в кумачовых рубахах зажгли лампу и два шандала.

- Неужели уж день прошел? - недоумевала Татьяна.

- Наш первый день. Первый.

- Первый! - повторила она, замерев, - Как это страшно звучит! Страшно и прекрасно!

- У нас с тобой все будет первым, все впервые.

- Я знаю, я знаю это. Но это меня и пугает, и радует.

- Меня тоже. Хотя... - он задумался, не отрываясь от ее чудесного лица, Я люблю тебя так, что мне все равно, что будет. Я готов ко всему. Ты понимаешь меня?

- Да. Хоть мне и трудно, но я понимаю, - ответила она.

Они улыбнулись друг другу.

Вокруг все с удовольствием пили чай и ели свадебный торт.

К террасе подошел Гирин и осторожно покашлял в кулак.

- Что, Фаддей Кузьмич? - повернул к нему раскрасневшееся от чаепития лицо Антон Петрович.

- Антон Петрович, просят, значитца, мужички, дозволения костерок запалить. Больно в горелки поиграть охота.

- Вот, вот! Это - дело! Палите, палите костры, солдаты Багратиона! оживился дядюшка, - Чтоб басурман, так сказать, почуял силу.. отсель грозить мы будем шведу...

- Значитца - можно?

- Жги, жги, брат! Пусть попрыгают, потешат Ярилу.

- Попрыгайте, а мы посмотрим!

- Formidable! Давно не видела эти прыжки через огонь!

- Только на сожгли бы чего невзначай...

- Зажигай, зажигай, молодцы! Порадуйте жениха да невесту, люди русские!

На лугу сразу же все пришло в движение, столы опять понесли в сторону, кто-то побежал за дровами. Не прошло и четверти часа, как на лугу запылали два больших костра.

Бабы затянули песню, а молодые девки, взявшись за руки, стали водить вокруг костров хороводы.