В Розанов - Опавшие листья (Короб второй)

И она сидела и смеялась. У нее отняты обе груди, и "вынуто все под мышками" и "тут" (на боку) - почти до костей. Сестра - хирург, и все "снимала" и "снимала" постепенно.

Никакого несчастья я не видел на лице. "Мне еще бы прожить 6 лет, чтобы младший (12-ти лет) поднялся", - передавала ее слова сестра и приятельница (в то время) нашего дома.

Она была и теперь видная. 40 лет. Приятный белый цвет лица и что-то "неуловимо-пластическое", чем нравятся женщины.

(объявление о "+" в "Нов. Вр." 3-4 октября 1912 г.).

Вечная память. Хоть мимолетно встретились - но вечная память ей.

(1913 г.).

* * *

Иногда кажется, что я преодолею всю литературу.

И не оттого, что силен. Но "Господь со мною". Это так. Так. Так.

(за упаковкой в дорогу).

* * *

Левые "печатники" и не догадываются, что им дают ругаться - как пьяным, или ораторствовать - как провокаторам на сходке.

(смысл русской свободы).

* * *

Объяснение особой ревности стариков. Je ne puis pas tout a fait1.

И остаются вздохи, звезды, распустившиеся цветы и... Бедный берет розу и обоняет.

Но это - как рисовали 20 лет назад старого толстого францисканца, поднесшего к носу розу:

- Червяк!!

"Человек съел жабу" и в бешенстве убивает того, кто вложил жабу в розу.

Поневоле станешь подозревать, следить, запирать на ключ. "Вечная опасность вместо вина напиться уксуса". С ума сведет. Бедные очень страдают.

Но тут есть corrigenda2. Лет 20 назад мне пришлось выслушать странный рассказ, когда средних или чуть-чуть пожилых лет сватался к совсем молоденькой, и, ввиду разности лет, говорил:

- Вы можете жить с кем угодно; но только выйдите за меня замуж. Я хочу быть вашим мужем и около вас, а стеснять я вас ни в чем не стану, и сам не буду вам навязываться.

Я не обратил внимания на рассказ, пока, на похоронах еврейки (жена Цынамгзварова, грузина), молоденькая "провожавшая", с которой на пролетку я сел от усталости (дождь, грязь), на мои расспросы о ней - сказала:

- Я на зубоврачебных курсах. - Нет, замужняя. - Буду зарабатывать сама хлеб. - По окончании гимназии я поехала в Златоуст и вышла замуж за офицера. - Молодого. - Оказалось, пьет ужасно. Но не от этого я ушла, а он говорил мне: "Что ты просишь у меня все на хозяйство (денег), я же тебя оставляю глаз на глаз с товарищами, у которых есть средства, и ты всегда можешь быть при деньгах". - Ну, этого я не могла вынести. И ушла.

Тогда мне объяснилось и "предложение" на условиях свободы. Но просящее - "будь моей женой, около меня".

Конечно, бедняк последний "рвал бы волосы на голове" при мысли об измене. И тут дело вовсе не в том, чтобы "были карманные деньги". Деньги скорее - предлог, оправдание и "введение"... "Все, как будто у всех". Но тонкая личная струя здесь вводит в понимание архаичнейшей формы семьи полиандрии, которая основана главным образом не на инстинкте женщин, а на странном вкусе мужей к "червяку" и "жабе".

_____________________

1Я совсем не могу (фр.).

2 Поправка, опечатка (лат.).

Мне один извозчик (ехал в редакцию, к ночи) сказал о своей деревне (Новгородской губернии), - на слова, будто "деревенские девушки или женщины легко отдаются рубля за 3" (слова мне А. С. Суворина, о поре своей молодости):

- Зачем девушки? Замужние. У нас на деревне всяка за 3 рубля (отдастся). Да хоть мою жену захочет кто взять.

Я даже испугался. Так просто. Он был красавец, с небольшими усиками, тонкий. Молодой. Лет 27-ми.

И не поперхнулся. Ни боли, ни стыда, И значит - никакой ревности.

Кстати, принципиальный вопрос Флоренскому, священникам и профессорам церковного права: должен ли быть расторгнут, т. е. должна ли церковь расторгнуть брак в случае "зубодерки", т. е. когда муж просит жену отдаваться, а она, чувствуя отвращение к таким отношениям и гнусность ко всему этому типу семьи, нося в сердце идеал лучшей семьи - просит церковь освободить ее от неудачно заключенного брака и дать разрешение на вступление в новый?

Есть ли это "прелюбодеяние"? Пока - нет. Т. е. церковь, "комментируемая и изъясняемая духовенством", единственным судиею сего "своего дела", - признает таковой брак расторжению не подлежащим. "Ни свидетелей", "ни жалобы мужа", "ни - измены мужа". Жена не может сказать: "муж мне изменяет", да он и не изменяет. А она? Да и она может не изменять. Какой же повод к разводу, формальный? И церковь сохраняет и приказывает сохранять такой чудовищный брак, около которого случайное "прелюбодеяние" мужа или жены, "прелюбодеяние" по налетевшей буре любви, кажется чем-то невинным и детским.

От кого же, господа духовные, идет развал семьи, от вас или от "непослушных жен", как вы традиционно и лениво жалуетесь? От вас, по-моему, по факту. И кто оскорбляет таинство брака? Ваш грязный взгляд на дело, ваши грязнящие брак законы. С "червем" и "жабою".

Да, на т. св. дадут вам покушать за отношение к семье и к семейным людям "червяка" и "жабы".

К разговору с извозчиком:

Толстой (такой ревнивый вообще и поощряющий ревность) гениально подметил это спокойствие крестьян к началу полиандрии:

- Дурак. Я сапогов не захватил.

Любовник прыснул от жены: и муж только жалел, зачем, "вспугнув" их с места, он не догадался предварительно взять сапоги его, тут же стоявшие.

Муж вернулся после отлучки. Узнав про любовь жены, он побил ее и все, что следует, и не лег с нею спать, а полез на печь. Жена среди ночи встала и пришла к нему. Он еще был сердит, и не хотел пускать. Но она облила его такими нежными словами. У Толстого это удивительно. Муж взял ее. И он все забыл; и она все забыла. Это и есть "полиандрия" в древности и сейчас.

(рассказ об этом в "Посмертных сочинениях" Толстого; заглавие забыл *).

* * *

Я смотрел на Леву с такою завистью к его росту, к его красивости, к его достоинству.

Он был III класса, и я не знал, могу ли к нему подойти поздороваться потом (когда всенощная кончится).

Я был I или II класса, карапузик. Он обыкновенно ходил с толстой палкой (самодельщина) и мог меня побить, мог всех побить.

Слушал пение (в арке между теплой и холодной церковью). Красиво все. Рассеянность. И будто потянуло что-то.

Я обернулся.

За спиной, шага на 11/2 стояла мамаша и улыбнулась мне. Это была единственная улыбка за всю ее жизнь, которую я видел.

(в Покровской церкви, в Костроме, 1868 или 1869 год)

(прислонясь к стене на Итальянской ул.).

* * *

Пересматриваю академическое изд. Лермонтова. Хотел отыскать комментарии к "Сашке". Не нашел (какая-то лапша издание). "Может, в I т."? Ищу и вижу на корешке IV, II, V, III. "Где же первый? Не затерялся ли?" С тревогой ищу I. Вижу только 4 книги. "Затерялся". Еще тревожнее, и вижу, что я аккуратнейше и внимательно надписал на "бумажке обертки": "Выпуск второй", "Выпуск третий", "четвертый" и "пятый" под печатным: "Том первый", "второй", "третий", "четвертый". Каким образом я, внимательно надписывая (радость о покупке) нумерацию томов, мог не заметить, что подписываю неверно под тут же (на обложке!) напечатанными "первый", "второй", "третий"? Значит, я рассматривал и не видел. Это сомнамбулизм, сон. И в первый раз прошло извинение о болезни мамы, которое мучило все лето: "что же мне делать, если я ничего не вижу", "родился так", "таким уродом". Это фатум бедной мамочки, что она пошла за Фауста, а не за колл. асессора. Это все-таки грех и несчастие, но -роковое.