В Розанов - Опавшие листья (Короб второй)

Сколько, сидя над морем, на высокой горе, я с бумажкой в руке высчитывал процентные бумаги. Было не то 16, не то 18 тыс., и обеспечения детей не выходило. Я перестраивал их так и иначе: "продать" одни и "купить" другие. Это был год, когда она была так мрачна, печальна и раздражительна. Я мучился. Зачем же я просиживал? Если бы я также вдумался в состояние души ее, т. е. вдруг затревожился, отчего она тревожна, - я бы разыскал, также бы стал искать, думать, также бороться душою с чем-то неопределенно дурным, и попал бы на след, и, в конце концов, вовремя разыскал бы и позвал Карпинского. И она была бы спасена.

То, что я провозился с деньгами, нумизматикой и сочинениями, вместо здоровья мамы, и есть причина, что пишу "Уедин.". Ошибка всей жизни.

Так мы каркаем бессильно, пройдя ложный путь.

* * *

Нет, чувствую я, предвижу, - что, не пристав здесь, не пристану - и туда. Что же Новоселов, издав столько, сказал ли хоть одно слово, одну строку, одну страницу (обобщим так, без подчеркивания), - на мои мучительные темы, на меня мучащие темы. Неужели же (стыдно, мучительно сказать) им нужны были строки мои, а не нужна душа моя, ну - душа последнего нищего, отнюдь не "писателя" (черт бы его побрал). Поверить ли, что ему, Кожевникову, Щербову не нужна душа. Фл-ский промолчит, чувствую, что промолчит. "Неловко", да "и зачем расстраивать согласие", - в сущности "хорошую компанию". N-в о своей только сказал: "Царство ей небесное, ей там лучше" (в письме ко мне). А о папаше как заботился, чтобы не "там было лучше", а и "здесь хорошо". Но - жонкам христианским вообще "там бы лучше", а камилавки и прочее - "нам останутся" и "износим здесь", или "покрасуемся здесь"... Что же это, в конце концов, за ужасы, среди которых я живу, ужаснее которых не будет и светопреставление. Ибо это - друзья, близкие, самые лучшие встреченные люди, и если не у "которых - тепло", то где же еще-то тепло? И вот пришел, к ним пришел - и... пожалуй, "тепло", но в эту специальную сторону тоже холодно и у них. А между тем особенность судьбы моей привела искать и стучаться, стучаться и искать - тепла специально в этой области. Что же Фл-ский написал о N: "кнут" и "нужно промолчать". Какое же это решение?

Неужели же не только судьба, но и Бог мне говорит: "Выйди, выйди, тебе и тут места нет?" Где же "место"? Неужели я без "места" в мире? Между тем, несмотря на слабости и дурное, я чувствую - никакого "каинства" во мне, никакого "демонства", я - самый обыкновенный человек, простой человек, я чувствую - что хороший человек.

Умереть без "места", жить без "места": нет, главное - все это без малейшего желания борьбы.

* * *

- Ребенок плачет. Да встань же ты. Ведь рядом и не спишь.

- Если плачет, то что же я? Он и на руках будет плакать. Пожалуй, подержу.

(отчего семьи разваливаются; первая Надя *).

Она была так же образованна, как и другая, которая (я и не заметил, она потом при случае сказала):

- Когда я брала кормилицу (своего молока не было, - оттого же, но мы и доктор не понимали) и деньги шли на то, что я бы должна выполнить, то я тогда отпускала прислугу и сама становилась к плите.

(отчего семьи крепнут; наша мама) (15 октября).

* * *

Ах, Бехтерев, Бехтерев, - все мои слезы от вас, через вас...

Если бы не ваш "диагноз" в 1896 (97?)-м году, я прожил бы счастливо еще 10 лет, ровно столько, сколько нужно, чтобы оставить детям 3600 ежегодно на пятерых, - по 300 в месяц, что было бы уже достаточно, - издал бы чудную свою коллекцию греческих монет, издал бы Египет (атлас с объяснениями), "Лев и Агнец" (рукопись), и распределил и сам бы издал книгами отдельные статьи.

(начало октября).

* * *

Желание мое умереть - уйти в лес, далеко, далеко. И помолиться и умереть. Никому ничего не сказав.

А услышать? О, как хотелось бы. Но и как при жизни - будет все "с недоговорками" и "уклонениями". А те чужие, болтуны - их совсем не надо.

Значит, и услышать - ничего.

(глуб. ночью).

Холодок на сердце. Знаете ли вы его?

(в печали).

* * *

В 57 лет Бог благословил меня дружбой Цв*.

(в печали) (октябрь 1912).

Как люблю его. Как уважаю.

* * *

Если бы Бехтерев увидел нашу мамочку, лежащую на кушетке, зажав левую больную руку в правой... Но не увидит. Видит муж.

У них нет сердца. Как было не спасти, когда он знал по науке, что можно спасти, есть время и не упущено еще оно.

* * *

Знаю, физика: левая холоднее правой, и она ее постоянно греет. Но этот вид прижатых к груди рук - кулачок в кулачке - как он полон просьбы, мольбы и... безнадежности.

И все он передо мной, целые дни. Повернешь голову назад, подойдешь к стулу сесть, пройдешься по комнате и обратно пойдешь сюда: все сжатые кулачки, все сжатые кулачки. Дни, часы, каждый час, все месяцы.

(зима 1912г.).

* * *

Нагими рождаемся, нагими сходим в землю. Что же такое наши одежды?

Чины, знатность, положение? Для прогулки.

День ясный, и все высыпали на Невский. Но есть час, когда мы все пойдем "домой". И это "домой" - в землю.

(октябрь).

* * *

Как не целовать руку у Церкви, если она и безграмотному Дала способ молитвы: зажгла лампадку старуха темная, старая и сказала: "Господи помилуй" (слыхала в церкви, да и "сама собой" скажет) - и положила поклон в землю.

И "помолилась" и утешилась. Легче стало на душе у одинокой, старой.

Кто это придумает? Пифагор не "откроет", Ньютон не "вычислит".

Церковь сделала. Поняла. Сумела.

Церковь научила этому всех. Осанна Церкви, - осанна как Христу "благословенна Грядущая во имя Господне".

* * *

...да, шулер

ударил по сердцам с неведомою силой*.

Интересна история нашей литературы.

(у Гершензона об Огаревой *, как ее обобрали, старуху).

* * *

Как раковая опухоль растет и все прорывает собою, все разрушает, - и сосет силы организма, и нет силы ее остановить: так социализм. Это изнурительная мечта, - неосуществимая, безнадежная, но которая вбирает все живые силы в себя, у молодежи, у гимназиста, у гимназистки. Она завораживает самое идеальное в их составе: и тащит несчастных на виселицу в то время как они убеждены, что она им принесла счастье.

И в одном поколении, и в другом, в третьем. Сколько она уже утащила на виселицу, и все ее любят. "Мечта общего счастья посреди общего несчастья". Да: но именно мечта о счастье, а не работа для счастья. И она даже противоположна медленной, инженерной работе над счастьем.

- Нужно копать арык и орошать голодную степь.

- Нет, зачем: мы будем сидеть в голодной степи и мечтать о том, как дети правнуков наших полетят по воздуху на крыльях, - и тогда им будет легко летать лаже на далекий водопой.

(за "Современником").

* * *

В 1904-5 г. я хотел написать что-то вроде "гимна свободе"... Строк 8 вышло, - но больше жару не хватило: почувствовал, что загнуло в риторику... А теперь!..

...бежать бы как зарезанная корова, схватившись за голову, за волосы, и реветь, реветь, о себе реветь, а, конечно, не о том, что "правительство плохо" (вечное extemporalia1 ослов).