Всеволод Иванов - У

- Милый Егор Егорыч, папаша у меня был преподаватель логики, а это такое искусство, где обладание языком играет главную и решающую роль.

Черпанов сорвался и подскочил к гостю в сером костюме впроседь, с лицом главаря и указу-ющими глазами:

- Ну, как дела?

- Дела отмечаем.

- В каком виде мы за границей обозначены?

- Смотря кем,- вожаковствующим голосом ответили указующие глаза.

- Вы с ними, небось, больше на коммерческой ноге. Прирожденный вы бунтарь, а приходит-ся быть мнимым купцом. Понимаю, ожидаете. Противно, понимаю. И костюм заграничный одели, и значок ЦИКа сняли, и вид отшлифованный,- а все-таки рабочие чаяния из глаз не уничтожить.

Он смахнул с плеча указующую соринку.

- Костюм-то? - спросил тот, важно оглядывая себя, видимо, очень довольный костюмом.- Да нет, костюм нашей выработки.

- Скажите! Поражен! Здорово вырабатываем. Отличная шерсть.

Черпанов, стараясь быть спокойным соразмерно вожаковствующему, но весь как-то внутрен-не сопя, пощупал костюм - и руки свои отнял с таким усилием, словно надсадился на этом ощупывании.

- Банкометная шерсть, а по родине, небось, тоскуешь?

- Чего мне тосковать, если по смыслу вдуматься?

- Действительно, раз у пролетария нету родины, то есть социалистическое беспокойство.

Вожак обозначил на лице своем легкое недоумение.

- Ты, брат, насчет Гамбурга.

- Это тоже кооператив?

Теперь подошла очередь Черпанову заводить на лице своем порядок.- Какой кооператив? - спросил он, все-таки важностью своей идя наперегонки с укачующим.- Откуда кооператив встрял, недоумеваю.

- Жилкооператив, что ли?

- Да ты скажи мне ясно, кто? Почему кооператив вправляешь?

- Я здешний управдом.

Черпанов впился глазами в костюм, но - пораскинув, должно быть, что управдом живет избыточно, "сполна",- засопел еще сильнее, и глаза его отползли.

В меру костюмчик,- проговорил он.- Тоже из рабочих? Ты, то есть?

- Тоже,- ответил указующий.

- А я тебя, по крайней мере, за полпреда вполне. Обознался. Думаю: непременно это Сашка Смоленский.

- Да я и есть Сашка Смоленский.

- И не узнаешь, Саша?

- Впотьмах.

- Черпанов, Леон. Из Шадринска.

Указующие глаза задумались. Черпанов переменил шесть стульев, пока тот не заговорил.

- Впору башке лопнуть, а не помню Черпанова.

- Зазнался. А я слышал, тебя в Гамбург назначили.

- Брата, брата назначили. Его тоже Сашкой зовут. Брат у тебя, Черпанов, в примете.

Черпанов с напряжением потер свои глаза:

- С одной стороны, брата твоего видел в проблесках революционных молний, а с другой,- глаза слабы, газами ослеплен. Указующий важно захохотал:

- Да ты шутник, Черпанов. На гражданской войне и газов не применяли, а для империалис-тической рановато, даже и для побегушек, тебя мобилизовать, а добровольцев моложе восьми лет не пробовали...

- С одной стороны, Смоленский, существовали беженцы, где детей травили почем зря, а с другой - я отравлен в Германии, на баррикадах в Гамбурге.

- А, там! - И указующий важно замолчал. Не знаю, взял ли его Черпанов впрорезь или сам попался, но вожаковствующий отвратил от нас указующие глаза. Лицо у Черпанова по-прежнему было строгое, держал он себя круто, все же я заметил, что он говорил с усилием и пересаживался с напряжением. Мы двигались к хозяину, Мише Некрасову. Он стоял с женой и конструктором, ко-торого называли Супчиком, пропуская гостей в столовую возле кресла, обитого зеленым плюшем, истертым и неистребимо пыльным. Они щупали кресло и, должно быть, обсуждали, стоит ли его здесь оставить - или порубить: очень уж досыта полон был этим креслом хозяин. Черпанов, перед самым носом хозяина, плюхнулся в кресло,- и задрал одну ногу на другую.

- Хорошее изобретение - кресло! - Он протянул к хозяйке голову, до крайности благоже-лательную. Хозяйка улыбнулась ему со всей добротой, переполнявшей ее. Черпанов с нежностью похлопал толстые ручки и спинку кресла.- Хорошо полежать вечерком, когда вернешься с манифестации из головы колонны. Хорошо также встретиться с ним при пароксизме скуки. Да, могу сказать, что пришел обещанный срок, когда рабочий получил право на кресло. Ведь откроют же такую удивительную вещь, как мягкое кресло.

И он впритруску начал дотрагиваться до всех частей кресла. Хозяин с хозяйкой перегляну-лись,- согласие густо лежало в их синеватых глазах, согласие и любовь,- взялись за руки. Даже Супчик взглянул по-иному, не спросонья, как всегда.

- Тебе нравится кресло? - спросил хозяин.

- Очень. С удовольствием бы купил.

- Так я продам,- сказал хозяин, опять беря жену за руки.- Оно у меня от деда еще. Гадость, пыль, клопы еще заведутся. Уступлю я тебе его, Черпанов.

Черпанов снялся с кресла:

- Куда я с ним потащусь?

- Никто не берет,- грустно сказал хозяин.- Всегда так...

- Я взял бы; человек, видишь, бедный я...

- Мы в рассрочку.

Жена подхватила:

- Да чего в рассрочку, лучше уж даром, раз человеку понравилось.

- Даром лучше,- прикасаясь к креслу, но все еще не опамятовавшись от погружения в свои размышления, сказал Супчик. Хозяин его уважал. Он забрал руки Черпанова и усадил его обратно:

- Бери даром, Черпанов. Дарю!

Черпанов выскочил; попробовал приподнять кресло - и еле оторвал его от полу:

- Да оно песком набито, что ли? И жесткое. В нем, брат, будучи впроголодь, трудно лежать. - Он оттолкнул кресло. Он приметно желал вернуться к главному направлению, насквозь пронизывающему его.- Однако, о кресле достаточно. Все собрались? Более или менее? Двоих не хватает. Ну, мы, брат, не в порошке, а вот пока еще за стол не уселись, разреши мне хватить доклад. Здесь все рабочие? Слушай, Некрасов, у меня ведь почти секретное сообщение...

- Обождать бы тех двух, очень любопытствуют...

- Некогда, Некрасов. Вот тут только - торгпред...- Он указал на серого.- Воодушевить его трудно.

- Ничего, возбудишь. Ведь если тут оспаривать, опираясь на чины, так тут прибавь к торг-преду командира корпуса, вот тот, который руками сучит, а тот, у которого лицо вполздорова, он только что с маневров вернулся, командир армии, а вон - наш директор завода. Прострелил тебя, насмешил! Они все свои, рабочие. А это главный инженер.

- Замухрышка-то? Да я б его за трубочиста принял.

- Он и был трубочистом, а теперь шестнадцать книг по авиации выпустил.

Исподволь Черпанов уже достал из бесчисленных своих синих карманов книжки, записочки, тетрадки, несколько остро отточенных карандашей.

- Растопить-то и не таких растапливали, но мало растопить, надо искусить и потрясти, а как им ввести: популярно или тронуть высшую математику?

- Валяй, как хочешь,- ответил хозяин, все-таки просовывая нас в столовую и усаживая за стол.- Парни и в академии учились, заграницу нюхали и поэзию читают не так, чтобы она к одним поэтам примерзла.