Александр Давыдов - Воспоминания

Именно в последние годы царствования имп. Елизаветы в наиболее культурных слоях русского общества замечается реакция на реализм Петровской эпохи и зарождение неясных идеалистических исканий. Проявляется стремление к оправданию и укреплению прежнего религиозно-нравственного идеализма на новых началах просвещенного разума, пришедшего на смену церковному авторитету. Начавшие тогда выходить первые русские журналы свидетельствуют о нравоучительных тенденциях русской молодежи. Так в журнале "Полезное Увеселение", издававшемся молодыми студентами Московского Университета, мы видим попытки к выработке известного общественного миросозерцания. "Мир есть тлен и суета", - пишут юные сотрудники, - "нетленна лишь добродетель, которая заключается в любви к ближнему, к другу;

любовь есть единственный способ борьбы с пороком, а цель жизни истребление зла в мире и в обществе посредством подвигов любви". Такие тенденции не могли найти удовлетворения в безыскусственном религиозном идеализме Московской Руси. Приходилось искать примирение идеализма с новыми влияниями просветительной эпохи, нашедшей отзвук в реформированной России. Примирение это было найдено в увлечении религиозно-нравственным содержанием первых степеней масонства, тенденции которого близко подходили к тому, что писали в своем журнале молодые студенты.

Принято думать, что русское масонство, получившее свое начало при Елизавете Петровне и в особенности развившееся при Екатерине и в начале царствования Александра I, носило политический характер, подобный тому, который оно имело во Франции до и во время революции. Отсюда пошло мнение, что масонство всегда играло значительную роль в политике и что будто бы наибольшего своего расцвета оно достигало только тогда, когда совершенно отдавалось этой роли. Такое мнение, отчасти верное по отношению к французскому (196) масонству, совершенно не соответствует понятию об английском, скандинавском и немецком масонстве. Последние никогда не ставили себе политических целей и тем паче не были ячейками заговора. Если их высшие градусы открывали посвященным некоторые истины, то три низшие служили нравственной подготовкой таковым. В Россию первое масонство пришло из Англии, затем оно стало скандинавским и, наконец, подверглось немецкому влиянию. Этим надолго определилось его направление. Л. Н. Толстой, никогда не бывший масоном, но посвятивший много времени изучению масонства в архивах Румянцевского Музея, замечательно верно изобразил сущность русского масонства в словах Баздеева (Поздеева, известного масона начала 19-го столетия), обращенных к Пьеру Безухову. Единственное чего не отметил Л. Н. Толстой и что представляется важным при рассмотрении вопроса о влиянии масонства на образование русского миросозерцания - это то, что для того чтобы стать масоном человек должен быть не только добрых нравов, но и свободным. Это правило восходит к далеким временам, и оно существовало задолго до появления французского просветительства и теории естественного права. Масонское понятие о свободе значительно шире политического; подразумевая, конечно, в первую очередь независимость от воли другого человека, масонская свобода есть, в то же время, свобода от всяких догматов, религиозных, политических и др. Вот почему она может быть достоянием только человека "добрых нравов".

Масонство, типа образовавшегося в России в 18-ом веке, не будучи политическим и не представляя собой заговора, не нуждалось для своего проявления в каких-либо внешних действиях, его значение было во влиянии, которое оно оказывало на окружающую среду. Влияние это было прежде всего моральное и гуманное, дополненное масонским пониманием свободы. Значение этого влияния на образование русского миросозерцания до сих пор далеко не оценено по достоинству. Оно придало этому мировоззрению на долгое время совершенно особую окраску, создав русский национальный морализм, характерный для всех проявлений русской мысли. Особенно благоприятной стороной исходящих от масонства идей было то, что, не имея прямого политического (197) характера, они воспринимались широкими кругами общества, начиная с императоров и кончая представителями средних классов. Уже при Елизавете Петровне самые культурные русские люди были масонами. К ним принадлежали А. П. Сумароков, кн. Щербатов, Болтин, Федор Мамонов, П. С. Свистунов, гр. Н. Н. Головин, графы 3. и И. Чернышевы, Роман Воронцов (отец кн. Дашковой), кн. Голицыны и Трубецкие. При Екатерине II в ряды масонства вступили и другие представители высшего общества, как например. Лопухин, шталмейстер Нарышкин, кн. Александр Трубецкой и кн. П. П. Репнин. Масоном был имп. Павел I и в его окружении гр. Н. И, Панин и его брат Петр, кн. Н. В. Репнин и кн. Ал. Бор. Куракин. Масонами, или мартинистами, были П. А. Чаадаев, А. М. Кутузов и Н. И. Новиков. Наконец, при Александре I, в эпоху возрождения русского масонства, к нему примкнули многие из тех, кто впоследствии стали декабристами. Среди них были и П. И. Пестель, и кн. С. П. Трубецкой.

Морализм складывающегося миросозерцания русского общества прежде всего столкнулся с крестьянским вопросом и предопределил характер отношения к нему. В этом вопросе особенно оскорбляло новую этико-религиозную психологию общества рабское состояние крестьян, вещное право на них помещиков и полное бесправие крестьян по отношению к последним. Вот почему с тех пор, как вопрос этот обращает на себя внимание общества и власти, он ставится сначала не как вопрос о даровании крестьянам полной свободы, т. е. о раскрепощении не только от власти помещиков, но и от земли, на коей они работают, а лишь об облегчении их рабского состояния. Во времена Екатерины II, под влиянием просветительства и развивающегося гуманизма, вопрос об облегчении участи крестьян приобретает широкий и реальный характер. Именно в это время впервые проявляется стремление прекратить "скотское" положение крестьян и обращается внимание на позорное явление торговли людьми оптом и в розницу. Уже в 1763 году гр. П. И. Панин подает совет запретить торговлю рекрутами и дозволять продажу крестьян только целыми семьями, а также определить нормальные размеры их повинностей. Сама Екатерина в своем "Наказе" (198) высказывает мысль о даровании крестьянам права собственности на движимое имущество и о разборе их жалоб на помещиков странствующими судьями. Там же она высказывается за необходимость "предписать помещикам законом, чтобы они с большим рассмотрением располагали свои поборы" и, наконец, напоминает об указанном выше законе Петра I и его пожелании. Радищев в "Путешествии из Петербурга в Москву", в главе "Медное", яркими красками и с возмущением описывает продажу с молотка в розницу крестьянской семьи. Далее он говорит о том, что грядущая опасность народного возмущения может быть устранена только облегчением участи крестьян, находящихся в рабстве. В своем проекте Радищев, в числе других мер, ставит в первую очередь разделение сельского рабства и рабства домашнего (дворовых). "Сие последнее", - говорит он, - "уничтожается прежде всего". Лишь после перечисления всех предлагаемых им мер, он говорит: "засим следует совершенное уничтожение рабства".