Мигель Сервантес - Дон Кихот Ламанчский. Том I. Перевод Алексея Козлова

– Это, как я уже сказал, примечание, начертанное на полях. Читаю: «…эта Дульчинея Тобосская, столь много раз упомянутая в этой прснопамятной истории, многие говорят о ней, что у неё была лучшая рука для соления свинины, чем у любой женщины во всей Ла Манче.

Когда я услышал, как говорят о Дульсинее из Тобосо, я был ошеломлен, и сразу же заподозрил, что эти письма содержат историю Дон Кихота. С этим соображением я дал ему, чтобы он прочитал титул тетрадки, и он тут же перевёл его с арабского языка на Кастильский, и вот что он мне доложил:

«История Дон Кихота из Ла Манчи, сочинённая Сидом Ахмед Али Бененджели, арабским историком».

Много благоразумия было необходимо, чтобы скрыть радость, которую я испытал, когда до моих ушей дошло название книги, и, припустив, как можно быстрее к торговцу, я купил у мальчишки все бумаги и карты скопом за каких-то пол-реала, и уверен, что будь он поблагоразумнее и знай он, как сильно я хочу заполучить их, то вполне мог вытребовать у меня более шести полновесных реалов. Затем, зайдя вместе с мориском в большую церковь при монастыре, я обратился к нему с просьбой перевести всё, что было в этих тетрадях, не убавляя и не прибавляя ни буквы к оригинальному тексту, на Кастильский язык, и за любую плату, которую он потребует. Довольствуясь двумя арробами изюма и двумя фанегами пшеницы, он обещал перевести их как можно лучше, и сказал, что сделает это хорошо, верно и в очень короткие сроки. Но я, для того, чтобы облегчить это дело, и не рисковать такой ценной находкой, я поселил его у себя дома, где чуть более чем за полутора месяца он перевел эту историю от начала до самого конца, такой, какую вы видите сейчас перед собой.

В начале первого манускрипта, так я позволю себе назвать эту тетрадочку, я увидел удивительную картинку, на которой очень естественно изображалась битва Дон Кихота с буйным бискайцес, оба они там в чрезмерно напряжённых позах, как история рассказывает, мечи вздыблены, один прикрыт своим круглым щитом – его роделлой, другой защищается подушкой, и мул бискайца вышел вообще, как живой, и видно на дистанцию арбалетно выстрела, что мул этот не его собственный а взятый взаймы. У ног бискайца приписано название, в котором говорится: «Дон Санчо де Азпетия», что, несомненно, должно было быть его именем, а у ног Росианта была ещё одна надпись, из который следовало, что перед нами Дон Кихот. Росинант был просто красавец: вся шерсть на нём слежалась и облезла, видно было, какой он был тусклый и тощий, с выпирающим позвоночником и рёбрами, похожими на совершенно вытертую стиральную доску, со своим запавшим животом, он как нельзя лучше оправдывал своё помпезное прозвище. Рядом с ним стоял Санчо Панса, который держал поводок своего осла, а у ног его стояла еще одна подпись, утвенрждающая, что это: Панчо Санса, и должно быть, это был он, судя по большому животу, изображенному на картине, короткому телу и длинным ногам, вероятно именно из-за этого ему было дано здесь имя Панчо Санкаса, причём для нас совершенно неважно, под каким из этих двух имён ему удалось войти в историю. Некоторые частностями, как утверждают, следует пренебречь, ибо все они не слишком важны и не могут, как случайности, умалить истинную историю, а как вы знаете, ни одна из историй не плоха, если она истинная.

Если против этой истории могут быть высказаны какие-то возражения, близкие к истине, то они не может быть другими, так это только то, что она была написана арабским автором, очень похожим на тех из этой нации, кто был лжецом, хотя, будучи по своей природе нашим врагом, можно предположить, что он скорее преуменьшил, чем что-то преувеличивал. И по моему мнению, это подтверждается тем, что там, где он должен был бы размахивать пером в похвалmьбе такого доброго джентльмена, кажется, он его полностью замалчивает: очень подлая и даже ещё худшая вещь, учитывая, что делал он это умышленно, хотя обязанность настоящего историка состоит в точности и непредвзятости, дабы ни интерес, ни страх, ни дружба, ни коррупционность не заставили их сбиться с пути истины, которая на деле – родная дочь истории, конкурентки времени, жемчужина всех свершений, свидетель прошлого, пример и канон для настоящего, а также и предостережение о будущем. Я гарантирую вам, что из этой истории можно извлечь всё, что может содержаться в любом занимательном чтиве, и если в ней обнаруживаются какие-то существенные изъяны, то в этом виноват псина-автор, а отнюдь не описанный субъект. Итак, её вторая часть, если следовать переводу, начиналась следующим образом:

«Мечи двух отважных и обозлённых бойцов были подняты и подняты так высоко, что, казалось, угрожали самому небу, земле и преисподней – последствие крови, которая пульсировала у ни х в жилах. И первым, кто решился нанести удар, был холерик Бискаец, который нанёс удар с такой силой и такой яростью, что, не дрогни в его руке меч, то одного этого удара было бы достаточно, чтобы положить конец этой жестокой схватке и любым приключениям нашего рыцаря, но удача, которая хранила его для великих дел, скрутила меч его соперника, так что, даже когда он что было сил ударил Дон Кихота в левое плечо, он не причинил ему никакого вреда, кроме как снеся попутно половину уха и сорвав с его плеча большую часть доспехов, которые обрушились на землюс ужасным грохотом, а сам рыцарь при такой экзекуции приобрёл весьма жалкий вид.

Господи, и кто будет тот, кто возьмёт на себя обязанность поведать о том бешенстве, которое овладело сердцем ламанчского идальго, когда он понял, что с ним сделали эти отщепенцы! Не говоря больше ни слова, он снова поднялся на ноги и, ещё крепче сжав меч в обе руки, с такой яростью бросился на Бискайца, нанося ему град ударов по подушке и голове, что, даже уворачиваясь от многих ударов при помощи ловкой защиты, он почувствовал, будто бы на него упала гора, кровь хлынула у него из носу, рта и ушей, и он уже готов был сорваться со своего мула на землю, потому что, несомненно, стал падать, когда б не успел ухватиться за круп мула и обнять его за шею, обнял ее за шею, но все-таки ноги вылетели у него из стремян, а потом растопырил руки, и мул, испуганный страшным ударом, брыкаясь, поскакал по полю, и в несколько прыжков скинул своего хозяина на землю.

Дон Кихот смотрел на происходящее молча, и, увидев, как бискаец полетел на землю, он соскочил со своего коня легко подбежал к бискайцу, после чего, направив кончик меча в глаз бискайца, велел ему сдаться, иначе, мол, он отрежет ему голову. Бискаец был так ошарашен, что не мог ответить ни слова, и ему было так плохо, что он почти не видел дона Кихота, как слепой от ярости Дон Кихот почти не видел его, если бы дамы в карете, которые в упор, находясь в полуобморочном состоянии наблюдали за происходящим, не выскочили из катеты и став рядом сним, с большим усердием не стали бы просить его сделать им такую великую милость, и оставить в живых их верного слуги и оруженосца. На что дон Кихот ответил им с большим подъёмом и серьезностью: