Нодар Думбадзе - Не бойся, мама !

- Знают, не маленькие!

Бежим.

- Стой! Кто идет? - слышу окрик. Это Шмидов.

- Я!

- Джакели?

- Да!

- Что за черт! Куда прет собака?

Я не отвечаю. Вижу впереди широкую спину Пархоменко, чуть левее Дзнеладзе. Лицо у него в грязи. Что это? Неужели светает? Да, да, светает! Слава богу! И дождь, кажется, слабеет! Теперь я вижу и других. Пригибаясь к земле, они, словно призраки, перебегают от дерева к дереву. Откуда-то сверху доносятся треск сучьев, приглушенные голоса, ругань. Это ребята с верхней заставы.

Присев на корточки, они кубарем скатываются вниз. Залаяли собаки.

Гав!

Гав! Гав!

Это - Танго, это - Химера, это - Рок.

Гав! Гав! Гав! - хрипят, заливаются собаки, вырываются из рук.

- Пустить собак! - слышим приказ Чхартишвили.

Откуда он взялся, ведь его не было с нами? Собаки мчатся вперед, к огромному буку, обкладывают его.

- Осторожно! Приготовить оружие! - приказывает майор. Сняв автоматы, скрываясь за деревьями, мы окружаем дерево. Круг суживается. Теперь мы видим: у подножия бука зияет отверстие.

- Без приказа по подходить!

Собаки нетерпеливо повизгивают. Теперь уже нет сомненья - это медвежья берлога.

- Убрать собак! - приказывает майор.

- Танго, ко мне!

Танго, жалобно скуля, ползет назад и ложится у ног Пархоменко.

- Медведь! - говорит Щербина, выплевывая грязь.

- Почем ты знаешь? - говорю я и тут только замечаю, что дождь уже перестал, лишь с листьев срываются крупные, с палец, капли.

- Товарищ майор, точно, медведь! Вон след! - кричит Щербина, выходя из укрытия.

- Назад, Щербина!

Рассвело. Я хорошо вижу Чхартишвили: он стоит за деревом, с пистолетом в руке. Рядом с ним наш писатель, весь облепленный грязью, без оружия.

- Эй, Пархоменко, спроси у Танго: медведь там или кто? - спрашивает Щербина.

Кто-то громко смеется.

- Если это тот же медведь, что в прошлом году переполошил всю заставу, убить его - и весь разговор! - кричит Дзнеладзе.

- Давай, Дзнеладзе, бей! Я разрешаю! - говорит Щербина.

Ребята хохочут.

- Джакели, - обращается ко мне Чхартишвили, - ставь дымовую! Осторожно, заходи слева!

Я обошел берлогу с левой стороны, остановился метрах в семи от нее, достал из сумки дымовую шашку и спички. Чиркнул один, другой, третий раз.

- Что ты копаешься? - раздался нетерпеливый голос майора.

- Спички отсырели, товарищ майор!

- У меня сухие! - воскликнул писатель, срываясь с места.

- Назад! - крикнул майор.

Он взял у писателя коробок и подошел ко мне. Мы подожгли шашку. Через несколько секунд она задымила.

Тогда я размахнулся и бросил в берлогу шашку. Мы приготовили оружие, насторожились...

Прошла минута, вторая, третья... Сердце у меня заколотилось. Неужели в берлоге человек? Медведь бы не выдержал! Значит, человек? Человек!

Я огляделся. Застыв в напряженных позах, побледневшие ребята не сводили глаз с берлоги. Прошло еще несколько минут. Ожидание становилось нестерпимым.

И вдруг из берлоги с неимоверной быстротой выкатились два коричневых тела. Одно из них, налетев на лежавший перед берлогой огромный валун, тут же упало, обливаясь кровью, раза два дернулось и застыло. Другое, смешно кувыркаясь и подвывая, подкатилось и замерло у моих ног.

- Медвежонок! - вырвалось у меня. Я выпустил из рук автомат и всем телом навалился на медвежонка.

- Осторожно! Внимание! - крикнул Чхартишвили, заслонив собой безоружного писателя.

Из берлоги наружу стал вырываться дым. А спустя еще несколько минут оттуда вылез медведь-исполин. Одуревший от дыма зверь шатался, дергался, мотал головой.

Почувствовав свет и чистый воздух, он успокоился, присел, потом стал на задние лапы, вытянулся, глубоко вдохнул и огляделся. И тут произошло неожиданное.

Уа-а-а! - взревел вдруг медведь страшным голосом и, колотя лапами себя по голове, бросился к окровавленному телу медвежонка.

Ау-у-у! - завыли собаки, бросаясь вперед.

- Танго, назад! - заорал Пархоменко, но было уже поздно. Взбешенный медведь в мгновенье ока растерзал собаку.

Тра-та-та! - раздалась короткая очередь.

Уа-а-а! - испуская душераздирающий вопль, медведь закрыл морду лапами и, словно человек, раненый, обезумевший от боли и горя человек, пошел прямо на направленные на него автоматы.

Тра-та-та!

Медведь потоптался на месте, потом повернулся и побрел обратно, к берлоге.

Раздалась еще очередь. И медведь наконец сдал. Не дотянув до берлоги, он остановился, обмяк, задрожал и вдруг рухнул рядом с изуродованным телом своего дитяти.

Я не видел, как свежевали тушу медведя, как собирали по кускам то, что еще полчаса тому назад было собакой Танго, не слышал, как Зудов отчитывал Пархоменко.

Оглушенный и онемевший, я сидел под деревом, одной рукой прижимал к груди дрожащего медвежонка, а другой гладил по мокрой голове прикорнувшего рядом Щербину.

Щербина плакал.

- Счастье наше, что все кончилось благополучно! - раздался за нами чей-то веселый голос,

- Вот именно! - подтвердил другой.

Я нагнул голову. По голосам я их не узнал, а видеть этих счастливых людей мне не хотелось...

- Что это?

- Это медвежонок, Феридэ!

- Откуда он взялся?

- Утром поймали.

- Кто тебе сказал мое имя?

- Сам узнал.

- Всю ночь село не спало. Стреляли... И все из-за этого малыша?

- Да, из-за него.

- Отпустили бы его.

- Куда?

- К матери.

- Нет у пего матери, Феридэ...

- Не смотри на меня такими глазами, Джакели!

- Откуда ты знаешь мою фамилию?

- Все тебя так зовут... Медвежонок не кусается?

- Пока нет.

- Как его звать?

- Пока никак.

- Как назовешь?

- Мерабчиком...

- Почему Мерабчиком?

- Не знаю... Красивое имя - Мераб...

- Сказала тебе - не смотри на меня так!

- Как "так"? Я на всех так смотрю.

- Врешь!

- Может быть. Почему тебя давно не было видно, Феридэ?

- Потому что ты вместо границы смотришь на меня!

- Разве это плохо?

- Плохо!

- Почему?

- Потому. Нельзя!

- А можно прийти к тебе?

- Ты с ума сошел?

- Нельзя?

- Нет, конечно!

- Почему?

- Я не хочу!

- А если хочу я?

- Что ты хочешь?

- Посидеть, поговорить с тобой...

- О чем?

- О чем-нибудь?

- Нельзя. Я вдова, а ты... Ты моложе меня.

- С чего ты взяла?

- Я все знаю... Тебе девятнадцать лет... У тебя пет родителей... Ты не попал на медицинский... Ты ходишь на почту, а писем от твоей девушки все нет и нет... Правильно?

- Откуда ты узнала все это?

- Птичка рассказала.

- А птичка не рассказала о том, что ты мне очень и очень нравишься?

- Ты глуп!

- А это тебе откуда известно?

- Сама догадалась!

- В следующее воскресенье я не пойду в город. Я весь день проведу возле тебя.

- Говорю тебе: ты глуп!

- Приду!

- Только попробуй!

- Приду!

- Не посмеешь! И не смотри на меня такими глазами! Смотри так на городских девчат!