Нодар Думбадзе - Не бойся, мама !

- Теперь отдохни, ночью нам в наряд, - сказал я ему и вернулся к шахматам.

Луговой сел на койку Щербины и стал скидывать сапоги. Услышав скрип койки, Пархоменко подскочил как

ужаленный и взглянул на меня. Я отвел глаза. Он встал, прошелся по комнате, выпил воды и вдруг обернулся к Луговому.

- Володя!

- Слушаю! - поднял тот голову.

- Володя, пожалуйста, не ложись на эту койку... Луговой непонимающе взглянул на Пархоменко, потом на меня.

- Прошу тебя... Эта койка... На ней никто не спит и не садится... Это... понимаешь... Это койка Щербины...

Луговой быстро вскочил с койки и стал поправлять смятое одеяло.

- Ты не обижайся, Володя, - продолжал Пархоменко, - Щербина... Ты слышал про него?.. Ложись вот на мою койку, отдохни... Я сейчас принесу новую... Только не обижайся, прошу тебя, ладно?

- Ребята... Да что вы... Извините меня... Щербину...

Конечно... Но я ведь не знал... Извините... - Луговой покраснел от волнения.

Я почувствовал, как к моему горлу подступает горький комок, и отвернулся. Пархоменко выпил стакан воды и вышел из комнаты. А побледневший, растерявшийся Володя со стаканом в руке стоял и моргал полными слез главами...

Знойная лунная июльская ночь... Я, Пархоменко и Луговой сидим, расстегнув гимнастерки, в секрете и всматриваемся в даль. В ночном бинокле нет нужды - освещенное серебристым светом луны село как на ладони...

Ничто не нарушает тишины - лишь изнемогающий от жары Акбар, высунув язык, дышит громко.

...Жизнь на границе улеглась в обычное свое русло.

Опять потянулись спокойные, мирные, похожие друг на друга дни... Неделю назад прошел сильный ливень. Пришлось перепахивать контрольную полосу, восстанавливать поврежденную связь... И снова жара - не знаешь куда от нее укрыться...

Наш писатель, собрав материал, возвратился в Тбилиси. Как-никак мы привыкли к нему. Не знаю, сочинял он или говорил правду, но рассказывал интересные вещи.

Провожали его всей заставой торжественно - с оркестром, танцами, песнями. В тот вечер произошло странное событие: на наш концерт пришла Феридэ. Она не пела, не танцевала - сидела молча и смотрела. Я хотел было подойти к ней, но она глазами приказала: "Не смей!" И я повиновался. Потом она ушла. Концерт длился до полуночи.

В заключение Мдинарадзе поднялся на сцену и произнес прощальную речь. Поблагодарил всех нас, наговорил с три короба: дескать, так и так, напишу, говорит, про вас, про границу. А что напишет, когда писать-то не о чем? Да я кто его проверит? А бог с ним, пусть пишет что хочет, лишь бы получилось складно, пусть присочинит малость...

Про Щербину, говорит, напишу. Посмотрим...

...На той стороне запустили белую ракету. Она взвилась высоко в небо, с минуту повисела над селом, потом зигзагами пошла вниз, на полпути погасла и упала где-то в кустарнике. Акбар вскочил.

- Лежать! - приказал Луговой. Собака, взвизгнув, покорно легла.

...Да, о писателе... Проводили мы его, и опять стало по-прежнему скучно и однообразно... Правда, за последнее время участились экскурсии туристов. Бывают дни, приходится по три, по четыре раза встречать их, отвечать на одни и те же вопросы... Щербина умел с ними ладить, У нас с Пархоменко не получается. А Лугового вконец измотал этот страшилище Акбар...

Взвилась еще ракета.

- Что они, взбесились там, что ли? - проворчал Пархоменко.

- Ищут, наверно, чего-то, - сказал я.

- По-моему, от скуки, - добавил Луговой.

- Вставайте, пройдемся по участку! - предложил я.

Луговой с собакой пошел вперед, мы - за ним. Толь

ко мы подошли к мостику, турки запустили третью ракету.

- Тут что-то не так! Может, позвоним на заставу? - спросил я.

- Чего звонить, не видят сами, что ли! - ответил Пархоменко. Он снял с плеча автомат и ускорил шаг. Я подошел к столбу и включил телефон.

- Дежурный слушает!

- Говорит Джакели. Турки запускают ракеты!

- Знаю.

- Что нам делать?

- Вести наблюдение.

Я выключил телефон.

Мы дошли до границы нашего участка и повернули обратно. Только мы засели, как с той стороны вновь взвилась ракета. На сей раз она вспыхнула довольно низко и, шипя, опустилась почти у самой нашей вышки.

- Ну и люди! - возмутился я. - Затеяли тоже игру!..

Мы поудобнее расположились по своим местам.

- Закурим, что ли? - предложил Пархоменко.

Я достал измятую пачку "Примы" и извлек из нее последнюю сигарету. Эх, к нам бы сейчас писателя Мдинарадзе! Целых два месяца мы добросовестно уничтожали его неиссякаемые запасы "Кента"! Вот было здорово!.. Что ж, придется удовлетвориться матушкой "Примой"!

Я чиркнул спичкой, и тотчас же резкий порыв ветра погасил пламя. Я взглянул на небо: белые рассеянные облака плыли в сторону моря. Неужели опять к дождю? Опять перепахивдть контрольную полосу, восстанавливать связь, поправлять ступени... Невеселая перспектива!.. Кое-как я раскурил сигарету. Ветер усилился.

- Хорошо-о-о!.. Наконец-то вздохнул свободно! - произнес удовлетворенно Пархоменко, подставляя ветру распахнутую грудь. Потом вдруг обернулся ко мне: - Э-э, хватит тебе! Давай "сорок"!

Я протянул ему сигарету. Он сильно затянулся и поперхнулся.

- Черт! Не табак, а... Возьми-ка. На! - Он передал почти докуренную сигарету Луговому.

- Что я, пепельница? Курить здесь нечего! - заворчал Луговой, но окурок тем не менее взял.

- Сигарета не собака, сама за тобой не погонится! Ее нужно купить! произнес назидательно Пархоменко.

Порывы ветра становились все сильнее.

- Не нравится, братцы, мне эта музыка! Пахнет дождем! - поморщился Луговой.

- Этого еще не хватало! - откликнулся Пархоменко.

Новый порыв ветра швырнул нам в лицо свежевспаханную землю с контрольной полосы.

- Пропади ты пропадом! - воскликнул я, протирая глаза.

И в тот же миг раздался тревожный крик Лугового:

- Ребята, огонь!

Мы вскочили. Напротив нашей вышки, там, где недавно упала турецкая ракета, поднялось пламя.

- Пархоменко, ракету! - крикнул я.

- Какую? - спросил он, выхватывая ракетницу. - Красную!

Ракета взвилась в небо, озарив границу багряным светом. Я подбежал к телефону.

- Дежурный слушает!

- Я Джакели!

- Что там у вас происходит? Чья ракета?

- Наша! Пожар здесь! Дай майора!

- Товарищ майор! Докладывает рядовой Джакели.

Вспыхнул пожар!

- Где?

- Под самой вышкой!

- Территория?!

- По-моему, не наша! - Сообщите всем участкам! Иду к вам!

Спустя пять минут он был у вышки. Я смотрю на него и спрашиваю:

- Стой, кто идет?

- Чхартишвили,

- Пароль!

Он плюнул в сердцах, но ответил:

- "Чайка"! Ответ?

- "Мак"! Так вот. Соседи просят помочь. Мы получили разрешение...

Языки пламени, с неимоверной быстротой перекидываясь с кустов к кустам и с треском пожирая все на своем пути, уже подбирались к высоким соснам, выстроившимся вдоль самой границы.