Лев Толстой - Том 11. Драматические произведения 1864-1910 гг

2-й мужик.Так где же они на нас, козявки-то эти?

Яков (пьёт чай). Да они, сказывают, такие махонькие, что и в стекла не видать.

2-й мужик.А почем она знает, что они на мне? Може, на ней этой пакости больше моего.

Яков.А вот поди, спроси их!

2-й мужик.А я полагаю, пустое это.

Яков.Известно, пустое; надо же дохтурам выдумывать, а то за что бы им деньги платить? Вот к нам каждый день ездит. Приехал, поговорил — десятку.

2-й мужик.Вре?..

Яков.А то один есть такой, что сотенную.

1-й мужик.Ну! и сотенную?

Яков.Сотенную? Ты говоришь: сотенную, — по тысяче берет, коли за город ехать. Давай, говорит, тысячу, а не дашь — издыхай себе!

3-й мужик.О господи!

2-й мужик.Что ж, он слово какое знает?

Яков.Должно, что знает. Жил я прежде у генерала, под Москвой, сердитый был такой, гордый — страсть, генерал-то! Так заболела у него дочка. Сейчас послали за этим. Тысячу рублей — приеду… Ну, сговорились, приехал. Так что-то не потрафили ему. Так, батюшки мои, как цыкнет на генерала. А! говорит, так так-то ты меня уважаешь, так-то? Так не стану ж лечить! — Так куда тебе! генерал-то и гордость свою забыл, всячески улещает. Батюшка! только не бросай!

1-й мужик.А тысячу-то отдали?

Яков.А то как же?..

2-й мужик.То-то шальные деньги-то. Что б мужик на эти деньги наделал!

3-й мужик.А я думаю, пустое все. Как у меня тады нога прела. Лечил, лечил, скажем, рублей пять пролечил. Бросил лечить, а она и зажила.

Старый повар на печке кашляет.

Яков.Опять тут, сердешный!

1-й мужик.Какой такой мужчинка будет?

Яков.Да нашего барина повар был, к Лукерье ходит.

1-й мужик.Кухмистер, значит. Что ж, здесь проживает?

Яков.Не… Здесь не велят. А где день, где ночь. Есть три копейки — в ночлежном доме, а пропьет все — сюда придет.

2-й мужик.Как же он так?

Яков.Да так, ослаб. А тоже человек какой был, как барин! При золотых часах ходил, по сорока рублей в месяц жалованья брал. А теперь давно с голоду бы помер, кабы не Лукерья.

Те же и кухарка (с капустой).

Яков (к Лукерье). А я вижу, Павел Петрович опять тут?

Кухарка.Куда ж ему деться — замерзнуть, что ли?

3-й мужик.Что делает винцо-то! Винцо-то, скажем… (Щелкает языком с соболезнованием.)

2-й мужик.Известно, окрепнет человек — крепче камня; ослабнет — слабее воды.

Старый повар (слезает с печи, дрожит и ногами и руками). Лукерья! Говорю, дай рюмочку.

Кухарка.Куда лезешь! Я те дам такую рюмочку!..

Старый повар.Боишься ты бога? Умираю. Братцы, пятачок…

Кухарка.Говорю, полезай на печь.

Старый повар.Кухарка! пор-рюмочки. Христа ради, говорю, понимаешь ты — Христом прошу!

Кухарка.Иди, иди. Чаю вот на!

Старый повар.Что чай? Что чай? Пустое питье, слабое. Винца бы, только глоточек… Лукерья!

3-й мужик.Ах, сердешный, мается как.

2-й мужик.Да дай ему, что ль.

Кухарка (достает в поставце и наливает рюмку). На вот, больше не дам.

Старый повар (хватает, пьет дрожа). Лукерья! Кухарка! Я выпью, а ты понимай…

Кухарка.Ну, ну, разговаривай! Лезь на печку, и чтобы духа твоего не слышно было.

Старый повар лезет покорно и не переставая ворчит что-то себе под нос.

2-й мужик.Что значит — ослаб человек!

1-й мужик.Двистительно, слабость-то человеческая.

3-й мужик.Да что и говорить.

Старый повар укладывается и все ворчит. Молчание.

2-й мужик.Ну, что я хотел спросить: эта вот девушка живет у вас с нашей стороны — Аксиньина-то. Ну что? Как? Как она живет, значит, честно ли?

Яков.Девушка хорошая, похвалить можно.

Кухарка.Я тебе, дядя, истину скажу, как я здешнее заведение твердо знаю: хочешь ты Татьяну за сына брать — бери скорее, пока не изгадилась, а то не миновать.

Яков.Да, это истинно так. Вот летось Наталья, у нас девушка жила. Хорошая девушка была. Так ни за что пропала, не хуже этого… (Показывает на повара.)

Кухарка.Потому тут нашей сестры пропадает — плотину пруди. Всякому манится на легонькую работу да на сладкую пищу. Ан глядь, со сладкой-то пищи сейчас и свихнулась. А свихнулась, им уж такая не нужна. Сейчас эту вон — свеженькую на место. Так-то Наташа сердешная: свихнулась — сейчас прогнали. Родила, заболела, весною прошлой в больнице и померла. И какая девушка была!

3-й мужик.О господи! Народ слабый. Жалеть надо.

Старый повар.Как же, пожалеют они, черти! (Спускает с печи ноги.) Я у плиты тридцать лет прожарился. А вот не нужен стал: издыхай, как собака!.. Как же, пожалеют!

1-й мужик.Это двистительно, положения известная.

2-й мужик.Пили, ели, кудрявчиком звали; попили, поели — прощай, шелудяк!

3-й мужик.О господи!

Старый повар.Понимаешь ты много. Что значит: сотей а ла бамон? Что значит: бавасари? Что я сделать мог! Мысли! Император мою работу кушал! А теперь не нужен стал чертям. Да не поддамся я!

Кухарка.Ну, ну, разговорился. Вот я тебя!.. Залезай в угол, чтоб не видать тебя было, а то Федор Иваныч зайдет или еще кто, и выгонят меня с тобой совсем.

Молчание.

Яков.Так знаете мою сторону-то, Вознесенское?

2-й мужик.Как же не знать. От нас верст семнадцать, больше не будет, а бродом меньше. Ты что же землю-то держишь?

Яков.Брат держит, а я посылаю. Я сам хоть здесь, а умираю об доме.

1-й мужик.Двистительно.

2-й мужик.Анисим, значит, брат тебе?

Яков.Как же, брат родный! На том концу.

2-й мужик.Как не знать — третий двор.

Те же и Таня (вбегает).

Таня.Яков Иваныч! что вы тут прохлаждаетесь? Зовет!

Яков.Сейчас. Что там?

Таня.Фифка лает, есть хочет; а она ругается на вас: какой, говорит, он злой. Жалости, говорит, в нем нет. Ей давно обедать пора, а он не несет!.. (Смеется.)

Яков (хочет уходить). О, сердита? Как бы чего не вышло!

Кухарка (Якову). Капусту-то возьмите.

Яков.Давай, давай! (Берет капусту и уходит.)

Те же, без Якова.

1-й мужик.Кому же это обедать теперь?

Таня.А собаке. Собака эта ее… (Присаживается и берется за чайник.) Чай-то есть ли? а то я принесла еще. (Всыпает.)

2-й мужик.Обедать собаке?

Таня.Как же! Коклетку особенную делают, чтобы не жирная была. Я на нее, на собаку-то, белье стираю.