Владислав Титов - Всем смертям назло

— Как и на что?

— Право, я не думал об этом.

— А вы подумайте.

— Я уже говорил, что читал ваши произведения. Повесть и рассказ. Перевод на французский язык не блестящ. Но вот скажите мне на милость, почему все персонажи в ваших произведениях сердобольные добрячки? Вы же не будете доказывать, да и вряд ли найдете такие доказательства, что в жизни так и есть! Или у вас на самом деле нет плохих людей?

— Почему же, есть…

— Ну вот…

— Скажите, пожалуйста, что вам больше запомнится: то, что человек ни за что ни про что в критический для вашей жизни момент дал вам свою кровь или то, что… ну не знаю, вас обсчитали в магазине? Что важнее для вас? Что ценнее в человеке — доброе или злое? Что, по вашему мнению, должно восторжествовать на земле — взаимопонимание или раздор? Что хотели бы вы видеть — гуманное, свободолюбивое общество или стаю голодных волков? Вы врач. Какому коллеге вы бы подали руку: тому, кто, забыв о собственном отдыхе и благополучии, сидит у постели больного, или тому, кто трусливо прячется за спину другого? Я хочу, чтобы на земле торжествовало все доброе и хорошее. Я хочу утверждать это своими произведениями. А зло… что ж, зло, оно есть и, наверное, еще долго будет… Но чем больше каждый из нас сделает добра, тем меньше останется зла.

— Да, но есть зло, к которому вынуждают обстоятельства, уклад общества. Вынужденное, так сказать, зло… Ради добра…

— Мне это непонятно. То, наверное, обыкновенная трусость.

Мы долго говорили в тот вечер. Пришлось даже опоздать на очередное выступление. Но убедить друг друга мы, кажется, не смогли. И на заводе "Арсенал" в большом, залитом светом Дворце культуры, выходя на сцену, я с каким-то доселе неизвестным наслаждением подумал, глядя в лица рабочих! "У нас с ними все наше, все одно: и небо над головой, и Родина, и судьба".

И, наверное, я никогда не забуду, как после выступления ко мне подошел пожилой высокий человек, крепкой, мозолистой рукой взял за плечо и чуть дрогнувшим голосом оказал:

— Сто лет жить тебе, сынок!

Да, много радостей, раздумий, огорчения, тревог принес этот мой незабываемый, уходящий 1967 год…

"Уважаемый товарищ Титов!

Простите за беспокойство и плохое владение русским гайкам. Мне очень надо написать вам.

Я с наслаждением прочитал вашу повесть. Взволнован героической судьбой двух молодых советских современников — Сергея и Тани. Не очень-то часто встретишься в жизни с такой верной сильной любовью.

Чехословацкое радио объявило в этом году конкурс на лучшую инсценировку советских прозаических произведений. Мне ваша повесть так запала в душу, так понравилась, что я не удержался от соблазна, сел за стол, и через некоторое время инсценировка была готова. Я работаю редактором в издательстве театральной литературы столицы Словакии — Братиславе, имею опыт в подобной работе. Надеюсь, что словацкий слушатель с удовольствием примет взволнованный рассказ о несгибаемой воле, о мужестве, об утратах и победах двух юных представителей нового мира.

Если вам нетрудно, напишите несколько слое нашим слушателям, и я с удовольствием процитирую их перед началом спектакля.

С искренним приветом к вам и вашей жене Иван Изакович.

Чехословакия, Братислава".

"Дорогой товарищ!

В дайджесте "Спутник" прочитал о вашей героической судьбе. Посылаю вам и вашей семье сердечные приветы из Польши. Все мои друзья, ознакомившись но статьей, считают, что так должно и быть в обществе, где человек человеку друг и брат. Вы настоящие люди, люди, которые сумели победить смерть.

Польша. Познань, Войцех Дембицкий",

"Дорогой товарищ Титов!

Большое спасибо за ваше письмо, которое вы прислали нашей редакции, за добрые слова. Мы выбрали небольшой отрывок из вашей повести и опубликовали в газете.

Читатели нашей газеты надеются, что встреча с вами не будет последней.

От имени редакционного коллектива примите наилучшие пожелания.

Ваш Иван Пейкавски, главный редактор газеты "Троянски глас". Болгария, г, Трояя".

Далеко ушли вы от меня, мои дорогие Сережа и Таня. Вот и словацкий язык стал вам родным. На нем вы поведаете незнакомым людям, вдали от своей Родины, от отчего дома о своих радостях и бедах, о своей верности и чистой любви. Парой мне становится как-то тревожно за вас. А вдруг вас не так поймут, вдруг обидят чужим, неласковым словом. И я уже не смогу помочь вам, защитить, уберечь. Теперь это уже выше моих сил.

Мне радостно оттого, что ваши дороги пересекли многие страны и континенты, вошли в дома неизвестных мне людей, приобрели многих добрых друзей и, конечно же, нажили врагов, и чуть-чуть грустно, что вы теперь не только мои, а принадлежите всем принявшим вас и я уже не могу ни на капельку изменить вашу судьбу…

"Дорогой советский друг!

Я очень интересуюсь книгами, вышедшими из-под пера советских писателей. Вашу повесть я имел удовольствие прочесть и в подлиннике (прислали московские друзья), и на монгольском языке в газетной публикации. Мое глубокое убеждение таково, что все овнеадаюее веии даже не подвиг (хотя жизнь Сергея Петрова и Тани изумляет и потрясает), а норма жизни членов социалистического общества. Это плоды той необъятной работы и борьбы, которую проделали ваши деды я прадеда на благо цивилизации всего мира. И я думаю, "о это самая крупная их победа, огромное достижение щей социализма. Человек — это все! А раз в обществе уже выросли и воспитались такие люди, значит, это общество может рассчитывать на достижение самых огромных высот во всех сферах своей деятельности Это укрепляет веру в то, что все задачи, поставленные КПСС перед народам, будут выполнены. Мы в Монголии верим в это.

В ваших газетах после опубликования вашей книги было напечатано много откликов простых людей, в которых в той или иной форме говорилось то же, о чем написал я вам.

Я много лет учился, потом работал в вашей прекрасной стране, и у меня на всю жизнь остались самые прекрасные воспоминания.

Примите вой поклон и уважение.

Дамдинггочоо. Монголия, Улан-Багор".

Искренне рада, что в грозный час испытаний Сергей в Таня нашли в себе силы бороться с судьбой. Преклоняюсь перед необыкновенным мужеством хрупкой, юной девочки, вывалившей на свои плечи такую тяжесть. Это ее, и только ее заслуга, что Сергей остался, жить, нашел в себе силы и волю продолжить борьбу. Дорогой Слава! У нас, на твоей родине, в Добринке, зовут тебя наши Павкой Корчагиным. Мы все гордимся тобой.

В январе 1365 года меня постигло огромное горе. Горе, которому нет и не будет конца. При исполнении служебных обязанностей погиб мой единственный сын. Я не знаю, почему так жестоко устроена жизнь. Почему матери должны переживать своих детей? Мне сорок пять лет, а зачем мне жить? Вот пишу, а слезы застилают глаза, и нет мне ни в чем утехи. Если ты позволишь, дорогой Слава, я буду считать тебя своим сыном, Поверь, мне будет легче, Я буду изредка писать тебе и радоваться твоим уепехам, как радовалась бы успехам своего сына,