Виорэль Ломов - Музей

Я протянул ему паспорт.

— Сварщик! — аттестовал меня таксидермист. — И к тому же старший научный сотрудник. Мозгой работает — ГОСТы наизусть шпарит. Как Отче наш.

Салтыков безучастно отнесся к его сообщению, изучил паспорт и протянул мне бланк типового договора. Кинул ручку. Взглянул на часы.

— У меня десять минут.

Я заполнил бланк, поставил подпись. Салтыков посмотрел и тоже расписался.

— А что там за пункт такой? — спросил я. — Третий, кажется. "После месячного испытательного срока договор пролонгируется при обоюдном согласии администрации музея и работника".

— Да, это третий пункт, — ответил зам, приглядываясь ко мне. — Не больны?

"Они тут в космос готовят, что ли?" — подумал я.

Он постоял, подумал, шевеля губами, сказал:

— Вова Сергеич, расскажи тут ему… Рукавицы не забудь.

А потом обратился ко мне:

— Я зам. А Вова Сергеич мой пом. — И ушел.

Помзам Вова выдал рукавицы и повел меня по комнатам и залам. Привел куда-то.

— Вот тут будешь трудиться до обеда, — сказал он. — Науки, понятно, не много, но работа — сплошной кайф. Бери больше, тащи дальше. Из пункта А в пункт Б. Отсюда туда.

Пункт А был завален какими-то коробками. Я стал носить их в пункт Б. Основное правило несуна: если сегодня из пункта А всё перетащить в пункт Б, завтра будет что тащить из пункта Б домой. Если, конечно, есть дом.

Часам к двенадцати я справился с заданием. Вова Сергеич остался доволен.

— Завтра у нас выходной, — сказал он. — Крыша как?

Я похлопал себя по макушке.

— Да пока на месте.

— Жить, спрашиваю, где будешь? Дом есть?

— Где я, там и дом. — Я на всякий случай о домике (три на четыре, с верандой, на сорок восьмой версте) умолчал.

— Прям как улитка.

Помзам задумался, погладил свою гладкую макушку. Глянул на ладонь, понюхал.

— Ладно, покумекаем ближе к вечеру. Обедать где намерен? Как выйдешь, в первый переулок свернешь, там павильон…

— Знаю.

— Так ты в него не заходи. Там все было свежее в прошлом году. И наверняка попадешь в перерыв.

— Технический.

— Да? Не замечал. Пройдешь полсотни метров, в подвале магазинчик с ненашим названием. Купи там чего-нибудь, а чай и сахар в тумбочке возьмешь. На макушке ничего нет? — Он наклонил лысину.

— Ничего.

— Да? Ладно, ступай. Будь добр, купи "Спид-инфо" и "МК". — Он протянул мне деньги. — Своих нет? Вернешь потом.

Был ослепительно ясный день. Я поймал себя на том, что впервые за этот год любуюсь всем: просто воздухом, травой, деревьями, прохожими. Сломанные ветки за день распушились, воробьи выклевывали из пуха семена. Надо же, ветки погибли, а жизнь из них так и прет.

Хорошо, благодаря Вове сэкономил сегодня на обеде.

Магазинчик, и точно, назывался не по-нашему: "Chehre amie". Когда я вижу заведение с вывеской на казахском языке, я знаю — там хозяева казахи, когда на корейском — корейцы, но когда я вижу "Милый друг" на французском, я не уверен, что хозяева там французы. Я ткнул пальцем на весы, где вместо четырехсот было триста тридцать грамм, и спросил, в чем истина, продавщица позвала амбала. Мы с ним представили друг другу аргументы, он весомые, я жилистые, поговорили на чистейшем русском языке и разошлись, как в случайном браке. Продавщице, правда, пришлось доложить семьдесят грамм.

Через двадцать минут я с хлебом и колбасой спускался в подвал музея. Из кармана у меня торчали газеты, которые я отродясь не читал.

— Так, я поехал на базу, — сказал Вова Сергеич. — Буду к вечеру. Тебе задание: все железо, что тут валяется, разложить вдоль стен. Справа — трубы и колена, слева — уголки и швеллеры, прутья отдельно. Только аккуратно. А доски и кирпич оттащишь ко входу. В понедельник перетащишь их в другой подвал. Извини, закрою тебя, посидишь взаперти. Туалет вон там. После обеда можешь законно покемарить. С полчасика, не более.

Помзам похлопал по продавленному старенькому дивану.

— Паспорт дай-ка. На всякий случай, — сказал Вова Сергеич. — Потом отдам. О, да ты никак спать хочешь?

— Телефона нет? — спросил я.

— Не держим, — промолвил он и ушел.

Прогрохотала входная обитая железом дверь. Потом еще одна. И сразу стало так тихо, точно комната ушла под землю. Сейчас полезет сквозь щели всякая нечисть, подумал я. Телевизор бы тут не помешал, для дизайна. Вон в том углу. Я включил чайник и разложил на газете свой обед. Положил в стакан заварку, сахар, нарезал колбасу, отломил хлеб, понюхал его. Хлеб уже давно потерял собственный запах. Он, как женщина, пахнет не собой, а всяким бэби драй. Чего это Вова нюхал свою макушку?

Пообедав, я развернул газету, но стал зевать, погасил свет и улегся на скрипучем диване. Прислушался: было тихо, как в барокамере. Не пищали мыши, не шуршали насекомые, не звенели комары…

Разбудил меня звук, донесшийся откуда-то извне. Я это понял сквозь сон. Странно, звук проникал в сон легко, как иголка, а я из сна выходил неуклюже, как по песку. Звук был не очень громкий, но как бы целенаправленный. Я зажег свет, взглянул на часы. Часы остановились на половине первого. Первый раз остановились за все время. Я всю жизнь суеверно боялся их остановки. Сколько же я проспал? Может, вечер уже, а я не растащил железяки? Придет благодетель и попрет меня отсюда. Жаль, место-то вроде ничего.

Звук повторился. Словно кто-то стучал в дверь.

— Заходите! — крикнул я.

Никто не зашел. Стук повторился. Я встал и открыл дверь. Было пусто. Входная дверь была закрыта, а коридор терялся в темноте, растворясь там во враждебной, как мне показалось, атмосфере. Это оттуда прилетели разбудившие меня звуки.

— Носит тут всяких! — пробормотал я, лишь бы пробормотать что-то. Начинается история про Хому Брута. Может, ночь уже, и таксидермист вообще забыл обо мне? Поехал со своей базы прямо домой?

И только я закрыл дверь и стал прибирать со стола, вновь раздался стук. Я замер. Стучали не в дверь, а в конце коридора. Может, там тоже дверь. Поколебавшись с минуту, я вышел из комнаты. В полумраке стал приглядываться к стенам, но выключателя не нашел, электрического шкафа или отдельного рубильника тоже не было. Чего же Вова не показал, где тут включается свет? Я направился в глубь коридора на стук. Пол был земляной, неровный, захламленный всем, что я должен был рассортировать и разложить вдоль стен. Теперь я отчетливо услышал, что стук идет из темноты, повторяясь со строгим интервалом. Скорее всего это работает какой-нибудь механизм, вентсистема или бойлер, подумал я, передвигаясь в темноте на ощупь. Коридор сделал поворот и закончился тупиком с металлической (судя по звуку) дверью. Дверь была заперта.

— Извините, — сказал я двери и поворотил вспять.