Чингиз Гусейнов - Магомед, Мамед, Мамиш

- Это жизнь, Мамиш, случается, и умирают люди.

-. А он не умер, Гая.

- Как не умер?! Ну да, он будет жить в твоей памя-ти, в памяти близких.

- Они постараются его забыть.

- Как это?

- Они сами во всем виноваты. И умолк.

...сам выбросился!

- как сам?

- да, сам.

- почему? вот и ответь! "Что же ты?- напишет мать.- Как ты мог?"

- а сама? а ты сама?., сбежали все! и ты, и

Кязым!.. Тоже мне герои!

Хасай вырастил ее, помогал, когда училась, всех Бах-тияровых на ноги поставил. "Что плохого сделал тебе дядя? И чего ты хочешь? Чтобы Хасай оставил Рену и вернулся к Хуснийэ-ханум?"

скорее отрастет до земли хвост у верблюда...

но как забыть о Теймуре? Али?

И тариста вспомнил бы, да не знает про тариста Ма-миш.

а хромой, что мимо окна моего проходит, сту-чит палкой!., это же он! он!

Вдруг осенило Мамиша - это тот же самый человек, который утром повстречался Мамишу, с ненавистью глядя на него. Это его палка часто стучала по балкон-ным доскам, когда он с "дарами" приходил к Хасаю и Хуснийэ, часто приходил. Думает, наверно, что при-шло к Хасаю возмездие. Как же, придет!.. А мать напи-шет: "Что же ты сгубил своего родного дядю, старшего в нашем роду?!" Нет, она не напишет, не имеет права. К общежитию подкатил автобус за новой сменой. Месяц ярко серебрился, белея в синеве, как отточенное лезвие.

Вторая встреча со следователем состоялась позже, ко-гда Мамиш вернулся из Морского.

- Мамед,- говорит Мамишу Саттар,- вдова Гюль-балы сказала мне...

- А чего вы не спросите,- перебил его Мамиш,- почему я пришел?

- Я же вас пригласил. Послал вам повестку.

- Никакой повестки я не получал, я еще домой не за-ходил... Так что она вам сказала?

- Сказала, что Гюльбала любил другую. Мамиш смотрит хмуро. Все об Октае думает.

- вот вам загадка, а вы отгадайте.

- ?!

- Смогли бы хоть как-то прояснить?

- "то ли сын, то ли брат".

- Кто это может быть?

- "то ли отец, то ли дед".

- ?!

- Что вы от меня хотите услышать?

- Мне важно установить истину.

- В этом конкретном вопросе я вам не помощник.

- А в каком?

- помещу я в центре Хасая и выведу линии, а на остриях будут: "Алик", "Теймур", "красные тридцатки".

- "Дэли Идрис".

- ?!

- "Гюльбала".

- Ну вот, вы и сами знаете!

- Я о деле хотел узнать.

- В момент смерти рядом с покойным никого не бы-ло. Доказано и ваше алиби, и алиби всех членов семьи.

Не было совершено насилия, нет прямых виновных, и поэтому следствие заканчивается.

- Все, значит?

- нет фактов?., есть самоубийство, а нет убийства?

- А вы думали иначе?

- разве не совершено преступление?

- Я хотел уяснить для себя.

- Следствию вы не очень помогли. В общих чертах причины и без вас были ясны: неустроенность жизни, неприятие жены, конфликт с отцом и так далее.

- Вы на меня возлагали надежды?

- Если откровенно, то да, возлагал.

- вы возбуждаете дело, состоится показа-тельный суд, вход неограниченный, большие помещения у нас есть, трансляция по радио, телевидению, это ваш праздник, вы к нему давно готовились, я сижу на почетном месте, общественный и семейный, так сказать, об-винитель. Прилетает мать... Хасай ее воспи-тал, был вроде отца родного. Сидит, весь осу-нулся, как его жалко!., я предан проклятию! "да выйдет тебе боком материнское молоко". Но нет, не может, не может она против сы-на!., новые линии, новые факты, кое-кто из вчерашних свидетелей сидит сегодня рядом с Хасаем... позор на весь город!

- республику!

- на весь мир позор! имущество конфиско-вано, обширный инфаркт, семьи разорены, а дальше? дальше что?

- в газетах пишут! ваш пример!

- но вы сами знаете столько же, сколько знаю я!

- о Хасае?

- при чем тут Хасай?

- ?!

- надо же быть слепым, чтобы не видеть!

- Я сказал все, что знал.

Тупик. Саттар молчит. Саттар думает: "Неужели я ошибся в нем? Ах как жаль!.. Многого ты хочешь, Саттар!.. Но ведь такое время!.. Мамиш, Мамиш, ай Мамиш!.." Обыкновенный тупик: вперед, налево, снова вперед, направо, а там глухая стена.

- но вы обо мне еще услышите! будет вам и убийство!

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ - рассказ о том, как Мамиш по-шел к Хасаю и Р одна в доме. Идет, идет... ИР - одна в доме.

Обо всех подумал Мамиш - о Хасае, о Р. И об Октае думал. А вдруг и он дома? Как же при Октае? Он ' ведь любит Мамиша, очень привязан к нему, об этом Ма-миш подумал? Идет, идет...

Именно к нему обращался Октай с неожиданными во-просами. "Что такое осень?"-спрашивал Октай. Ха-сай настораживался, Гюльбала недоумевал, а Мамиш,. готовясь к тому, что ответ должен быть оригинальным, не спешил. И Мамиш в детстве, бывало, слушает и слушает ашхабадскую бабушку... А она рассказывала небылицы, но Мамишу, видите ли, хотелось узнать, как в животе петуха (а он шел в Стамбул заполучить свою золотую монету, отданную на хранение бекскому сыну-обманщику) умещались и рыжая лиса (она потом спа-сет петуха от гусака), и лютый волк (а он спасет от ишака), и речушка, жаждущая увидеть Мраморное мо-ре (она погасит пожар, в огне которого должен был сго-реть петух). Див спорил с Плешивым - кто кого пере-хитрит; вырвет из головы самый длинный волос: "Смот-ри!" А Плешивый выдергивал волос из конского хвоста, и его волос оказывался длиннее. "Откуда взялся конь?"-спрашивал Мамиш, а бабушка уже о новых хитростях-небылицах рассказывает: Див из головы вошь тащит, а Плешивый лягушку, будто она по го-лове его меж волос ходит: "Ну, так у кого больше?" Див злится, потому что никак не выиграет спор. "Я сей-час такой здесь ветер устрою!.." И стало кидать Пле-шивого из угла в угол, еле в себя пришел. "Ну ладно, теперь моя очередь,- как ни в чем не бывало говорит Плешивый.Закрой-ка все щели, а то выдует тебя от-сюда, духа твоего не останется..." Див, ясное дело, испу-гался... Бороться с Дивом - что есть проще? Он страш-ный в гневе, но он же наивен, как дитя; да и Плешиво-му везло: конь с густым хвостом объявился, подверну-лась под руку лягушка... А Октай пристал со своей осенью: - Так что же, а?

Мамиш ждет, он терпеливее, и Октай, ерзая в кресле, говорит:

- Это гранат на ветке, а ветка висит на стене!

- Ну, учудил!..- говорит Хасай. Очень ему не нра-вятся эти вопросы-ответы сына. Что-то чудное в них, странное. "А что? Очень интересно!"- думает Мамиш.

- Ну как по-азербайджански гранат? - спрашивает Гюльбала у Октая. Ему, как и Хасаю, тоже не по себе от туманных вопросов Октая, и он (а ведь Рене нравят-ся, кажется, эти заумности сына) спешит исправить не-ловкость.

- Нар,- выручает сына Рена.

- А как ветка?

Лицо Рены залила краска, она мучительно вспомина-ет, но так и не может вспомнить. Не знает и Октай. Ой как стыдно Хасаю. А Октай - хоть бы что, никак не уймется.

- А что такое лето? - спрашивает он у Мамиша.

- Это гроздь винограда, и каждая ягодка зовет:

"Съешь меня!"

Но от шутливого ответа Хасая Октай никнет.