Андрей Юрьев - Те, кого ждут

Тоска не лечит

От хвалебных песен,

Печаль не ищет в сестры

Белых птиц,

И каждый шаг здесь

Может быть чудесен,

Но нам хватает

Собственных границ".

Откуда-то с подоконника слетел насмешливый кашель: "Вот тебе разница я падаю в обморок, разгружая твои книги, а ты падаешь в обморок, разгрузившись от необходимости кормиться". "Ты зачем приехал", - Владов поперхнулся куском хлебоватистой чернины, - "мораль читать?". "На презентацию пригласить", - ласково обжал губами сигаретку Владов. "Что ж ты мне душу травишь? Ты зачем насмехаешься?" - Владов вцепился в стакан текучей жижи. - "Ты мне гонорар заплатишь?". "Блядь, я зажигалку уронил", - скрипнул зубами Владов, свесясь за окно, - "мне ж ее Марина из Иерусалима привезла". "Ты будешь платить или нет?" - за спиной Владова что-то грохнулось. Внизу кипел искристый белореченский бульвар, и видно было, как всплеснулась рука и втащила в людоворот пламенящую машинку. "Вот бляди", - Владов швырнул вдогонку счастливчику истлевшую бондину, - "вы просто помешались на оплате своих измышлений".

На спину рухнул электрический свет, колючий и тошнотворный, и Владов, развернувшись, глаза в глаза столкнулся с Владовым. "Вот твой пригласительный на презентацию", - сунул Владов Владову в измокшую руку кусок золоченой бумажки, - "а вот твой проездной на поезд", - вложил Владов Владову в непослушную ладонь обрезок картона. "Хреновые у вас типографии! Даже билеты печатать не умеют!" - выкрикнули взбешеные Владовы, и Даниил аккуратно отодвинул еще пахнущую краской книжищу от взбурлившего брызжатыми пузырями стакана.

"Так тишина или молчание?" - раздалось из затылка. Побледневший Владов заглянул в кружку, из кружки выглянул почерневший Владов - и Даниилу показалось, что если бы вот сейчас Милош начал разглагольствовать о пустоте - рассобачил бы к блядям все ебало!

"Так все-таки: пустота, тишина, молчание - что? Решайте". Владов помялся, и: "Если даже господа присяжные заседатели меня не поймут, мой заступник, я думаю, меня поддержит". Дракула ободряюще кивнул. "Разобщенность - не больше и не меньше", - и Владов затих, ожидая решения. Двенадцать заседателей все еще растерянно хлопали глазами, а обвинитель уже приблизился: "Свободны на сегодня. А людьми, верящими в Пустоту, даже задницу вытирать опасно! Вот так. Глядь: а у любимой женщины вместо замечательности - сплошная видимость! Кому это понравится? Так что думайте, кому рестораны обустраивать!".

Суд, как всегда, оказался короток.

"Ну что ж, Софья Владимировна", - Владов притушил окурок в банке "Спрайта", - "я вас звал. Я в вас был. Решайтесь".

... я действительно обладаю степенью посвящения и дипломом об окончании школы Рамина Гараева. Считаю абсурдным смешение симптомов белой горячки с так называемыми "эзотерическими таинствами". Не вижу никакой связи между покупкой гражданином Владовым на вокзале города Троицка двух бутылок водки "Славия" и между возникновением над гостиницей "Металлург" объекта, напоминавшего клубок огненных змей, некоторое время освещавшего привокзальную площадь, а затем мгновенно скрывшегося за горизонтом. К моему мнению как мнению эксперта прибавлю исключительно личное мнение: гражданин Владов не в состоянии производить подобные сотрясения природной среды, поскольку не располагает для этого ни теоретической подготовкой, ни практическими навыками. Мое мнение как мнение женщины: Владов - горделивый выблядок. С моих слов записано верно.

...от обвинений не отрекается. "В двадцать один час нуль нуль минут пятнадцатого августа настоящего года гражданин Охтин Даниил Андреевич довольно непродолжительное время производил прерывистые постукивания в неосвещенные окна ресторана 'Для тех, кого ждут', после чего нетвердыми шагами направился вдоль Карпатского бульвара. Достоверно установлено, что гражданин Владов Даниил Андреевич в двадцать один час нуль нуль минут вышеуказанного дня находился на ежевечернем просмотре кинофильма 'Схватка' в кинотеатре 'Октябрь' и на подоконнике квартиры номер шестьдесят шесть дома номер шесть по Карпатскому бульвару, где прописан один, вполне без сожителей. Ввиду несоответствия наблюдаемого идеалам понимания мироустройства и мирораспорядка наблюдение прекратил, о чем сожалею и сознаюсь без пристрастия". Температура тридцать восемь и три. Пульс учащенный. Зрачки расширены. Производит отталкивающие движения. Хватательный рефлекс отсутствует. Не прекращаются жалобы на рвоту кровянистыми массами...

ГОСПОДИ, ДЫШАТЬ ВЕДЬ НЕЧЕМ!

- Вы кто? Вы почему без глаз?

- Я горбат. И улица эта - Гарбат. Домов не ищите. В пещерах живем. Пещеры - в горах. И горы - Гарбаты.

- Вы зачем мельтешите?

- Это вы мельтешите и топчетесь. Вы что - танцор?

- Я Охтин. Даниил Охтин. Андреевич, конечно. Я пьян. Где папа?

- Папа - отче ваш. Его не видно. А вы не врите. За это - на кол. Мужчине на кол - позор, "нельзя" по-вашему. Женщине - можно. Даже нужно для плодовитости.

- Я вам не верю. Лариса! Лара!

- Не ори, подлец! Ты сволочь, Владов, глумливая сволочь, ты только что братался с безглазым гусляром. А я? Я что, не хочу немножечко любви? Хоть капельку, хоть долечку!

- Ты нищенка, не ври, ты не Лара, я не Владов, я Охтин. Ларра! Поймайте ее, она же голоднайааа! У Ларисы на ногах трусы, у Ларисы между ног усы, я не мастер, не умею, и в носу тоже усы, я смотрю.

- Отпусти бороду. Вот так. Я за тобой слежу.

- Спасибо. Сам-то следить не могу - глаза заплыли.

- Не буянь. Я слежу.

- Спасибо. А то я не дойду до высокопоставленной цели, потому что шнурки развязываются. Все. Совсем распустились.

- Сержант! Есть человек в шнурках!

- Ваши шнурки, пожалуйста.

- Пожалуйста, и даже не благодарите.

- И ремень.

- Ремень - это слишком. На ремне вы повеситесь.

- Мы - повесимся?

- Конечно. Меня засадите, закроете, а сами - вешаться. Видал я таких. За вами не уследишь. Что вы мельтешите?

- Господин генерал, пристрелить его сейчас или до праздника припасти?

- Припаси, сынок, припаси.

Охтин вцепился в пропахший мышами обшлаг:

- Я знаю вас, вы всех милее, всех румливей и глумнее, отпустите меня, я не проповедывал, я не он, я не смею, я не плотник, я птица, птица-охтин.

- Одддайте рукав! Немедленно отдайте! Зачем он вам? Еще съедите! Птица? Ну и летите подобру-поздорову.

Охтин каркнул и попытался взлететь над пропастью.

- Взлетел! Пошли чудеса! Пошли, говорю!

Чудеса сверкнули фейерверком. Охтин не выдержал. Охтин рухнул.

- Бросьте ему на дно еды. Пару хлебов и пару рыб. И штихели. Два. Разные. Мастер, все-таки.

Тревожило - растрескивалось, шурша, сыплясь - глыба песчаника - только липкое, склизкое перемешанную муть склеивало, спрямляло - груда чертилась грудью, глыба ссекалась глубью, губами - изглазилась, взъерошилась шерсткой волосишек - чтобы вскоре ссохнуться, морщинками треснуть, утопить шершаво песчаной осыпью - золотым дождем: нездешним: долгожданная речь: "Что, Данило, не рождается цветок?". "Тьфу, нечисть!" - сплюнул, выбрался из сугробного вороха нежнейших простыней, отсыревшую сигарету еле раскурил. Посреди комнаты, как всегда, стоял обуглившийся крест с распятой рыжей ведьмой. Владов, почерневший, ссутулившийся, прохаживался вкруг креста, поглаживал ее по животу, вздутому, бормотал: "Ну и какой толк от твоего бремени? Какой толк от твоих мучений? Какой?". Ведьма, поникнув головой, шепнула что-то и, вспыхнув, иззолотилась искристой пыльцой, рассеялась. Владов вобрал в ладони, дохнул, влажную, вязкую кашицу вылепливал выстилались золоченые лепестки на земляном полу - и каждой своей прожилочкой были ясны, каждой прожилочкой стекались в шевелящуюся бездну. Владов приблизил лицо к трепетавшему жерлу, шепнул - из чашечки взметнулись светляки. Владов отшагнул. Посреди комнаты медлительно, неторопливо сворачивался бутон, смыкал в себя роящуюся светлость. Владов отступился, выбрался из вороха нежнейших простыней, отсыревшую сигарету еле раскурил.