Сергей Каледин - Коридор

Целый час он долбил слова под мерный храп деда. Радио пикало два раза, потом три. Ромка даже вспотел от напряжения. Наконец Липа проверила его и осталась Довольна.

- Знать язык - очень полезно,- наставляла она внука, пока тот стремительно убирал учебники и тетради в портфель.- Нас, студентов, после февральской революции...

- Октябрьской.

- После февральской,- с нажимом на "февральской" сказала Липа.- Ты разве не знаешь, что в семнадцатом году было две революции: сначала февральская, а потом уж - Октябрьская.

- Зачем две?

- Так было нужно. Сначала царя сместили, а потом- диктатура пролетариата. Не перебивай, а то я собьюсь с мысли... Ну, вот уже сбилась. О чем я говорила?

- Вас, студентов, после февральской революции...

- Да-да, нас посылали объяснить неграмотным людям, что такое, например, демократия. Мне очень помогло, что я кончила гимназию и знала латынь. Я объясняла; демос - народ, крафт - сила. Советская власть. Поняла? Понял?

- Поняла, бабуль, понял,- уже на бегу крикнул Ромка.

- Чулки не забудь получить, квитанция у тебя в нагрудном кармане.

Отмерной во дворе давно кончился, шла игра в домино. Вовки не было.

Подвальное окно Синяков лишь до пояса вылезало из земли, но даже сквозь замызганную его половину было видно и слышно, что делается внутри.

Внутри Вовкина мать Татьяна Ивановна, душно шевелясь от тяжелого жира, гоняла сына по комнате широким офицерским ремнем Вовкиного отца, который, как клялся Вовка, погиб на фронте в сорок первом в Сталинграде. Татьяна Ивановна работала сегодня во вторую смену и воспитывала сына перед работой на всякий случай, на завтрашний учебный день, потому что завтра до вечера сына не увидит. Вовка метался по комнате с ревом, превосходящим количество ударов, приходящихся на него. Татьяна Ивановна медленно загоняла его в угол. На столе Ромка заметил раскрытый дневник, который Вовка неосмотрительно не спрятал перед отмер-ным. Внизу страницы была красная надпись. Ромка знал, чго это за надпись, потому что в его дневнике была точно такая же: родителей срочно вызывали в школу. Значит, Татьяна Ивановна не впрок лупила сына, как делала это время от времени, а за дело. Ромка свой дневник пока "потерял": мама в больнице, зачем ее волновать? А Вовка не догадался или не успел.

Чтобы не видеть расправы над другом, Ромка отлип от окна и побрел в издательство, где раньше работала^ тетя Оля, а теперь почему-то иногда брала работу на дом.

Дядя Юра сидел в персональной клетушке, отвоеванной у соседней редакции с помощью своего военного ранения, и размашисто черкал рукопись.

- Здрасьте, дядя Юр!

- Привет,- редактор ковырнул карандашом строчку и потянулся за сигаретами. Курить в клетушке ему разрешалось тоже.

- Дядя Юр, разок курнуть, а? Невзатяжку?

- Травись,- дядя Юра из своих пальцев дал Ромке подымить.- Не обсопливь, деятель. Олька узнает - мне башку оторвет.

- Не узнает.- Ромка заглотнул невкусный дым и закашлялся.

- Ну вот, теперь умрешь - с меня спросят.

В дверь постучали.

Дядя Юра развел руками:

- Вот так. Автор. Иди на третьем этаже стенгазету посмотри, поищи родных и близких... Проходите, пожалуйста... Потом зайди.

Мимо Ромки прошел недовольный чем-то толстый человек в черном костюме, в тюбетейке, с красивым значком-флажком на лацкане пиджака. Кого-то "автор" Ромке очень напоминал.

Ромка спустился на третий этаж, где перед входом в зал висела стенгазета издательства. Ромка стал ее разглядывать. Стенгазета была веселая.

- Тетя Оля! - взвизгнул он.

Действительно это была Ольга Александровна. Вернее, маленькое, вырезанное из какой-то пожелтевшей молодой фотографии, ее лицо, остальное тело, руки, ноги были подрисованы от руки красками. Тетю Олю нарисовали в виде французской булочки за семь копеек. Она везла детскую коляску, в коляске вместо ребенка - толстая книга с нерусской фамилией автора на обложке. Обложке художник придал вид детского личика, в середину которого была воткнута пустышка.

- А кто это был у вас, со значком? - спросил Ромка дядю Юру через полчаса.

- Писатель,- раздраженно ответил дядя Юра.- Татарин один.

И тут Ромка вспомнил, кого ему напомнил толстый человек в тюбетейке. Брата Уляляма. Старьевщика. Он тоже всегда в тюбетейке и не снимает ее даже, когда в жару сидит в своей будке "Утильсырье".

- А разве татары писателями бывают?

- Еще как,- вздохнул дядя Юра.- Ты, ладно. Ты чего хотел, только быстро, ко мне еще один должен сейчас прийти.- Он взглянул на часы.

- Тоже татарин? Дядя Юра засмеялся:

- Роман, не тяни кота за эти самые. Чего хотел?

Быстро!

- Дядя Юра, а я не дурак?

Редактор задумчиво посмотрел на него.

- Как тебе сказать. Пока вроде нет, а там кто знает. Как дело пойдет. Все проблемы?-Дядя Юра приподнялся и поправил под собой разноцветную лоскутную подушечку, которую ему подарила на День Победы

тетя Оля.

- А зачем вам подушка?

- Ты дурака не валяй. Чего надо? Ромка опустил голову:

- Мы с Вовкой Синяком Жукевичу нос защемили... Дядя Юра пожал плечами:

- Делов-то...

- И побили...

- Это уже нечто, а то - нос. Причина?

- Он Лену Шарову предал.

- Ясно,- сказал дядя Юра.- Итоги?

- С родителями вызывают,- пробурчал Ромка.

Вовку уже мать бьет.

- Почему не отец? - живо поинтересовался дядя

Юра.

- У него отец на фронте погиб. Под Сталинградом.

В сорок первом.

- Ах, вот как!-дядя Юра улыбнулся.- Вовке-то

сколько лет?

- Одиннадцать, он на второй год оставался.

- А на дворе у нас какой год сейчас?

- Шестидесятый,- Ромка пожал плечами, удивляясь дядя Юре, про которого тетя Оля всегда говорила, что "Юрка - гений".

Дядя Юра остался доволен Ромкиным ответом, он долго смеялся, по-женски тряся плечами.

- Сходите в школу вместо мамы.

Дядя Юра перестал смеяться:

- Не понял?

- Таня один раз уже ходила. Она в девятом кл-аеее, но Клара велела, чтоб родители. Мамы нет, она завтра из родильного дома выписывается. У нее там ребеночек, девочка, умер. Сорок один сантиметр, вес три сто.

- Вон оно что!..- Дядя Юра взлохматил седые волосы.- Да, брат... А может, отец?

- Он приходил к бабушке, плачет весь...

- Тоже понятно,- кивнул дядя Юра и прикурил от зажигалки в форме маленького пистолетика.

- Дайте посмотреть, пожалуйста. Дядя Юра кинул ему пистолет.

- Да... Не мюзик-холл, прямо скажем... Кто вызывает?

- Клара. Директор.

- Она отца-то твоего видела? Она же его знает наверняка?

- Не, не знает. Точно не знает. Он один раз только приходил. Первого сентября. Он на вас похож: нос большой...

- Нога хромая,- в такт Ромке добавил, усмехнувшись, дядя Юра.- Когда вызывают?

- Завтра.

Дядя Юра посмотрел в календарь:

- Ладно. Схожу. Как отца по отчеству? Тьфу, он же Олькин брат. Лев Александрович?