Сергей Каледин - Коридор

- Но мальчик такой болезненный...

- Перестань кормить таблетками - не будет болезненный...

- Значит, ты - правда?.. Отдать его хочешь? Бросить?

- И бросит! - Марья встала. - Бросит! Чтобы с мужиками гулять! Шлюха!..

Люся медленно поднялась из-за стола.

- Ах ты, старая ведьма!.. Крыса ты обкомовская!.. Что ты понимаешь?!

- Люся! Но это действительно!..

- Мама, заткнись! Надоело!.. Танька еще! Смеялась, как я с животом пол мою. Всем я мешаю! Я не хочу, не могу я в Уланском жить! Куда мне?! Под трамвай?! Сволочи вы все! Ненавижу!..

Люся сорвалась со стула и через минуту выскочила из маленькой комнаты обутая, в берете, в пальто поверх халата.

- Люся! Куда ты? В таком виде!..

Липа метнулась к двери, загородила ее собой. Дочь легко отшвырнула ее, завозилась с цепочкой, застрявшей в узкой прорези.

- Людмила! Не дури! - Марья бросилась ей на спину.

- Пусти!.. Опять!.. Опять нацепила, дура старая!.. - Люся рвала дверную цепочку, но старухи повисли на ней с двух сторон. - Пустите! Пустите! Все равно уйду! Все равно!..

Она вывернулась, оставив в руках сестер пальто, и, Злетев в комнату, вскочила на подоконник, локтем по стеклу...

- Люсенька!.. Люся! - Липа схватила ее за ногу, Марья - за другую. Люся упала с подоконника на пол. - "Люсенька! - рыдала Липа.- Деточка!..

Люся, тяжело дыша, отпихнула ногами мать и тетку, на кровать. Берет свалился, глаза безумные... Потом она медленно встала и, прихрамывая, пошла в свою комнату.

- Ты что, ножку ушибла?

- Каблук... сломала...-Люся сняла туфлю с торчащим в сторону каблуком, швырнула его в угол, со стоном свалилась на постель.

- Каблук?.. Каблук -это ничего. В срочный ремонт... Я сейчас... Машенька! Возьми подушку, заткни окно!.. Господи, как же Ромочка будет тут уроки учить?..

9. СЕРЕНЯ, КУРЕНЯ И ВЕЛОСИПЕД

- Рома, я надеюсь, ты не забыл свои обязанности? - напомнила бабушка Шура.

- Бабуль, уже кончается...

- Я не люблю повторять.

Ромка недовольно сполз с крышки пианино и побрел выключать телевизор. Хорошо, что большая комната в Уланском была действительно очень большой: от пианино, на крышке которого они обычно сидели втроем, втискиваясь между двумя бронзовыми подсвечниками с хрустальными висюльками, до телевизора семь шагов. Сейчас по телевизору шел "Подвиг разведчика", и поэтому выключать телевизор Ромка не спешил. Не спешить Ромка научился тоже с помощью телевизора у французского клоуна без слов Марселя Марсо. Тот шел, а на самом деле с места не двигался. Вот и Ромка сейчас шел к ненавистной красной кнопке "выкл." тем же пробуксовывающим на месте шагом. Пока Ромка "шел", он поглядывал на увлеченную газетой "Правда" бабушку Шуру. Когда он "двинулся" к телевизору, бабушка читала текст на самом верху газеты, сейчас Ромка был на полпути, бабушка читала газету в самом низу, а разведчик на экране все еще не совершил свой подвиг. Ромка отклонился в сторону, чтобы не загораживать экран близнецам: Серене с Борькой, от волнения за судьбу разведчика грызущих один и тот же ноготь на одной и той же руке.

Тревожно зашуршала газета, и бабушка Шура резко

сказала:

- Рома!

Ромка ткнул "выкл.", рыжие сыновья Надежды Ивановны понуро поплелись к двери.

- Что надо сказать? - педагогическим голосом спросила из-за газеты бабушка Шура.

- Спасибо, - пробубнили братья.

- Вечером приходите, - утешил приятелей Ромка. - Бабуль, можно?

- Не торгуйся. До свидания, дети.

Братья исчезли.

- Подмети пол, протри пыль, наведи полный порядок.

- А где тряпку взять?

- Не задавай глупых вопросов.

Ромка с отцом жили в соседней маленькой комнате, в темной ее половине с выходом в коридор, а в светлой половине, с окном, жили тетя Оля с Геннадием Анатольевичем. Тетя Оля по-родственному в коридор проходила через темную половину, а Геннадий Анатольевич через дверь проходил в большую комнату, а уж через нее - в коридор. Бабушка Шура спала за ширмой, дедушка Саша видел плохо, поэтому ранние проходы Геннадия Анатольевича через большую комнату никому не мешали.

Маленькую комнату, которая была не столько маленькая, сколько узкая, делило пополам старое вытертое сюзане, переброшенное через палку.

Ромка подмел свою половину, остановился у пыльного сюзане, подумал и подмел в половине тети Оли. Теперь тетя Оля не сможет его спросить вечером, почему он без спроса сшивался на их половине. Подметал, наводил порядок. На письменном столе стояла расчехленная пишущая машинка; в другой раз можно было бы написать на ней письмо, позвать рыжих, чтоб и они написали, но сейчас нельзя было тратить время на такую ерунду. Пока Ромка мел пол в тети Олиной половине, он как бы невзначай подергал ящики стола, и повезло: средний Геннадий Анатольевич забыл закрыть. А именно в среднем и было самое интересное. Ромка с Закрытыми глазами без запинки мог перечислить, что там. Охотничьи патроны, половина полевого немецкого бинокля, с которой тетя Оля и Геннадий Анатольевич 'ходили в театр, ракетница, коробка малокалиберных .Патронов, капсюли "Жевело", а самое главное - немец-финка с надписью на ручке "Гот мит унс", Ромка о переводил рыжим, изучающим английский язык, o это значит "бог с нами", то есть с ними, с фашистами.

Финку и пишущую машинку Геннадий Анатольевич принес с войны, а ракетницу и охотничьи припасы ему выдавали на работе, когда он собирался в экспедиции.

Ромка поглядел в половинку бинокля в окна напротив. Ничего интересного там не было: старичок кормил канарейку, пожилая тетка в розовой комбинации чистила картошку; смотреть лучше всего вечером, когда люди придут с работы, но вечером с работы приходит и Геннадий Анатольевич.

Спали тетя Оля с мужем на широкой старинной кровати с деревянными спинками, очень, как Ромке казалось, неудобной. Одному спать на ней еще можно, но если лечь вдвоем, то скатываешься в ложбину к середине. А если учесть, что тетя Оля и Геннадий Анатольевич были люди толстые, то их спанье вообще трудно было себе представить.

Ромка с отцом тоже спали вдвоем, на диван-кровати, но, во-первых, диван был жесткий, а во-вторых, они спали валетом. Может быть, и тетя Оля с Геннадием Анатольевичем спали валетом? Точно Ромка ответить рыжим на этот вопрос не мог, потому что, когда он утром просыпался, Геннадий Анатольевич уж стучал на машинке, слушая одновременно иностранные передачи по приемничку, обмотанному изоляционной лентой. Долгое время Ромка думал, что Геннадий Анатольевич - кандидат наук по нерусским языкам. Потом выяснилось, что Геннадий Анатольевич работал старшим научным сотрудником по сусликам, тушканчикам, тарбаганам и другим грызунам-переносчикам всяких болезней, а языки выучил сам. Тетя Оля, а вместе с ней и Ромка очень гордились, что кроме Геннадия Анатольевича только Юлий Цезарь и Наполеон могли слушать одно и писать другое - одновременно. Ромка хвалился рыжим, рыжие верили, но Надежда Ивановна, мать рыжих, верить отказывалась, уверяя, что Ольга Александровна все врет.