Сергей Каледин - Коридор

Аня выздоровела. Но Липа, похудев на восемнадцать килограммов, сама заболела чем-то непонятным. В конце концов выяснилось, что в голове у нее образовалась опухоль, врач говорил: от переутомления.

Липа сначала полечилась, потом бросила это бессмысленное занятие и начала сосредоточенно готовиться к смерти. В семье последнее время никто не умирал, если не считать Петра Анисимовича, тихо скончавшегося в Рязани у старшей дочери, и поэтому Липа, оказавшись первой кандидаткой на тот свет, старалась подготовиться как можно обстоятельней. Главное - дети. Дочери.

Аня завещалась Марье, потому что младшую племянницу Марья любила, а Люсю недолюбливала. Была и вторая причина: Марья, мобилизованная в счет "тысячи", окончила сельскохозяйственный институт и работала в Курской области директором совхоза, а деревенский образ жизни полезнее для восстановления здоровья Анечки, нежели городской.

Люся оставалась у Георгия, хотя спокойнее Липе было бы знать, что старшая дочь перейдет на воспитание к брату Роману.

Хоронить Липа велела себя в голубой шелковой кофточке, под цвет глаз, и обязательно не забыть хрустальную брошь. Похороны чтобы были скромные - в долги не влезать.

В старой, рассыпающейся записной книжке - по ней Липа прощалась с людьми, помогавшими ей в жизни,- она углядела почти стершийся карандашный телефон профессора Кисельмана, у которого лечилась, будучи курсисткой, и решила позвонить, просто так - отвести Душу. Кисельман был жив, говорил бодро и пригласил

Липу показаться ему. "Сколько мне осталось жить?" - спокойно спросила Липа профессора после осмотра. Ки-сельман отвечать на глупые вопросы не стал, а назначил ей своей властью огромную дозу рентгена и велел никому об этом не говорить.

Рентген так рентген. Липа махнула рукой и пошла облучаться.

На четвертом сеансе она почувствовала себя лучше, а еще через две недели стала прибавлять в весе. Скоро она забыла, что собиралась умирать. Кисельман денег не взял, объяснив, что расплатиться за спасение жизни никаких денег у нее не хватит. От смертельного рентгена у Липы на короткое время вылезли волосы на затылке, потом отросли, но очень жидкие, и было смешно смотреть, как она по привычке поводит запрокинутой назад головой, распуская по спине несуществующую теперь волосяную тяжесть.

Хрустальную брошь стала надевать Люся на занятия художественным свистом.

Ночью из Иванова позвонил Михаил Семеныч и, плача, сообщил, что совсем болен, Шурка его бьет...

Липа сразу же, ночью, понеслась на вокзал.

...Отец лежал один, грязный, не в себе. Дом был пустой, даже кадки с пальмой, куда Роман в детстве выливал из озорства горшок, и той не было. Липа не стала ничего выяснять, собрала в чемодан что осталось и на следующий день вдвоем с извозчиком на стуле принесла отца на четвертый этаж - лифт в Басманном, как всегда, не работал.

В Москве отец захулиганил. Во-первых, запретил называть последнюю свою жену, теперь уже бывшую, "Шуркой".

- Она мне - не так себе!.. Она мне жена венчанная!.. Александра Васильевна! И все тут! - Он стукнул слабой рукой по постели, выбив из одеяла легкую прозрачную пыль.- Глаше велеть вытрясти.

Липа послушно кивнула и в конце кивка уперлась взглядом в отцову руку. Ладонь была широкая, короткопалая с тупыми ногтями. Липа смотрела на свою руку: такая же, одна порода.

Отец полежал несколько секунд без слов, отдохнул от гнева и снова зашевелился.

- Икону - туда,- он вяло ткнул пальцем в угол, где висела подвенечная фотография Липы с мужем.- Тех снять!

- Это ж мы с Георгием, свадьба...

- Тогда перевесить... - В комнате икону держать не буду! - заупрямилась Липа.- Люся - комсомолка, Аня - пионерка, Роман - член партии! Хочешь - на кухню?

Отец, насупившись, промолчал - согласился.

- "Устав" сюда! - пробурчал он.

- Ты же не видишь ничего,- тихо огрызнулась Липа.

- Не твое дело. И кури меньше, пахнет мне. "Устав"!..

Липа полезла под кровать за чемоданом. Достала старинную книгу в кожаном тисненом переплете и с бронзовыми застежками.

- И образцы,- пробурчал отец.

- Раскомандовался!..- Липа опять заковырялась в чемодане.

Она положила на постель толстенный альбом с образцами - кусочками ткани,- рисунки и выделку которых отец сочинял почти всю жизнь.

Старик установил альбом с образцами у себя на груди, раскрыл его наугад и сквозь лупу посмотрел на яркие тряпочки. Подвигал лупой от себя, к себе, вправо, влево и закрыл альбом:

- Не вижу ни хрена! Спрячь.

Липа уложила образцы снова в чемодан, потянулась было за "Уставом", но отец отпихнул ее руку. Она застегнула чемодан, с визгом по линолеуму задвинула его под кровать и встала с пола, отряхивая колени.

Отец лежал лицом к стене.

- Шифоньер боком разверни,- не оборачиваясь, сказал он.- Для глаз спокойнее...

Липа ухватилась за край платяного шкафа и с грохотом повернула его, но неудачно: дверками вплотную к отцову спанью.

- Неверно поставила,- сказал Михаил Семеныч в стену.- Больше не тревожь, вечером Георгий придет - разворотите.

"Георгий? Почему Георгий?" - подумала Липа. Когда дело касалось тяжелого хозяйства: паковать, грузить, ворочать, переезжать - Липа о муже забывала, просто упускала его из вида. Всегда к брату, к Роману. ,, Хоть Георгий и не больной, не инвалид, а все-таки - к Роману. Мужа она в сложных делах в расчет не брала. Так уж повелось.

- Дура ты, Липа,- сказал вдруг уже задремавший отец.- И орден тебе дали, а все равно - дура!..

"Помнит!" - обрадовалась Липа, не успев удивиться и обидеться на "дуру". Недавно она получила награду, правда, не орден - значок "Ударник Метростроя". Отец тогда прислал поздравление, окорок и бочонок вишневки для Георгия.

В квартиру постучали.

- Марусенька!.. Откуда? Почему стучишь - звонок ведь?.. Входи, милая...

- Живой? - задохнувшимся голосом спросила Марья.

- Господи! - всплеснула Липа руками.- Конечно, живой, какой же! Раздевайся...

- Посижу,- Марья движением плеча отпихнула Липу, пытавшуюся снять с нее шубу, и тяжело опустилась на табуретку.- Думала, не успею...- Она захлопала себя по бокам. Липа протянула ей "Беломор", но Марья отвела ее руку и нашла все-таки свой "Казбек", покрутила папиросу в пальцах.- Георгий позвонил - я все бросила... У меня завтра доклад на бюро...

- Господи боже мой! - Липа всплеснула руками.- Это все Жоржик! Я ему категорически запретила звонить тебе...

- Догадалась! - Марья гневно выдохнула дым.- Отец помирает, а я - не знать!.. Рассказывай.

Липа вынесла из комнаты стул, села возле сестры,

вздохнула...

- ...Значит, все Шурка выгребла? - усмехнулась Марья, выпуская с шумом дым из ноздрей.- И пальму?

- Ее тоже, конечно, понять можно,- забормотала Липа,- ходила за ним десять лет, за стариком...