Иван Тургенев - Том 1. Стихотворения, статьи, наброски 1834-1849

     Давно
Уж встало солнце, а Джакоппо нет.
Тоска лежит на сердце. Боже, боже!
Что со мной будет, если он, который
Меня так горячо любил… о, если
Его уж нет — мне не снести той мысли,
Что его убийца — боже — Стено!

Мне что-то говорит: бежи! * Но сердце
Невольно говорит: постой… Меня
Не видит он… И… я теперь могу
Упиться его дивной красотою.
Я не могла… тогда… глядеть на Стено…
Всегда встречала его очи я. Он чуден!
Бездумье гордое в его очах лежит,
Но на челе его страдание… Да — в нем,
В нем страждет сердце…

   Где ты — где ты,
Мой друг, мой брат?

   Как бледен он! Он что-то
Невнятно говорит.

    Антонио… да — я должен
Быть у него. Когда я с ним, мне легче,
И если он меня не остановит,
Не укротит моих мучений — я
Решен. В ничтожной этой грязи
Мне надоело ползать. И пускай
Между людьми, которые меня
Понять не могут и не в силах,
Про Стено скажут, что он — робкий мальчик,
Не мог снести тяжелое ярмо
Своего горя — своей жизни, что
Он от нее ушел в могилу * , — мне
Всё это так ничтожно! Не хочу
Я жить в их памяти; мне было б стыдно
Быть славным у людей…

    Я ничего не слышу,
Едва уста он шевелит — поближе.

Вот он опять; над морем он стоит,
Покрытый кровью; прямо в очи
Мне смотрит он. Печальная насмешка
В его глазах, и в них бессмертье муки…
Куда я ни смотрю, он предо мной!
Но пусть мои глаза заплачут кровью,
Я не закрою их.

    Как дико он
Глядит на море. На его челе
Лежит презрение и ужас…

     Он
Исчез. Но если б он еще одно
Мгновенье бы остался — я бы умер:
Он своим взглядом тянет мне из сердца
Всю кровь…

  О Стено!

   Кто здесь? Джулиа? ты?
Зачем ты здесь?

   Я думала, что вы
Давно забыл», синьор, мое имя.

Зачем ты здесь? и…

   О, скажите мне,
Где мой Джакоппо?

   Я не знаю.

     Богом
Молю я вас, что сделали вы с ним?

Я его видел. Мы расстались мирно,
И он придет.

   Зачем же вы так грустны…
Я здесь давно.

   Давно?

    О, не сердитесь,
Я вас не понимала никогда;
Вы слишком для меня высоки; что-то
Вы говорили тихо… Я молчала…
И против воли вырвалось из груди
Из непокорной — ваше имя…

     Джулиа…
Ты ничего не видишь там… над морем…

Я, Стено? Ничего.

    Нет? А… я вижу…
И что теперь передо мной — дай бог
Тебе, дитя, не видеть!

     Стено…
Твоя рука холодней льда. Ты болен.
Пойдем ко мне.

   Прочь! Прочь! Мое дыханье
Губительно. Подходит он… подходит…
Я с ним могу бороться. Но ты, Джулиа…
Иди, иди.

   Нет, я останусь здесь.

Кто тебе право дал?

    Моя любовь!

Твоя любовь?

   Да… да. Пред этим небом,
Перед тобой тебе я говорю —
Люблю тебя я, Стено… если ж ты
Меня с бесчувственным презреньем
Отринешь прочь…

   Ну, что же?

    О мой Стено!
Люби меня!

   Ха! ха!

    Мне верить ли глазам!
Моя сестра лежит пред ним в пыли,
И он… А, он ушел! И ты могла
Унизиться — ты, Джулиа, — до моленья!
И это видел я! Нет, это слишком… слишком.
Теперь что остается мне? Мой нож,
Мой верный нож — приди, приди ко мне,
Не измени мне!

   О Джакоппо!

     Да!
Пойдем! А — Стено до свиданья.

Уж скоро полночь. Лампа догорает,
Но сон меня не клонит. Я привык,
Когда всё тихо и темно, сидеть
Один и думать думу. В эти
Полночные часы ко мне слетают
Явленья странные и чудные, и я
Ясней читаю в книге жизни. Да —
Мои глаза, потухшие давно,
Привыкли разбирать во тьме видений
Слова великих тайн. Но тот,
Которого я встретил в церкви, — да,
Он выше стал меня и глубже
Проник в грудь мира. Но — безумец!
Он жизнию купил страданья. Нет,
Такого знанья не хочу я. Люди
Мне еще братья до сих пор.

     Антонио!

Антонио!

  Кто там?

   Стено.

     Я пришел
К тебе, старик, за делом тайным…
Твой тесен дом, Антонио.

    Гроб теснее.

Но там нет человека… В этой келье
Он есть, и он тут весь… А! этот череп! *
Зачем он у тебя, монах?

     Мне он
О мне самом напоминает.

     Да —
Под этой желтой костью, может быть,
Таилось много дум и много силы.
И, может быть, здесь страсти бушевали —
И это мертвое чело огнем
Любви горело… а теперь!..
     Кто знает?
И череп мой к монаху попадет,
И он его положит подле библии
У ног креста. Его возьмет другой
И то же скажет, что я говорил
Теперь…

  Мой сын…

   Да, я забыл. Антонио,
Садись и слушай. Но, старик, когда
Во время моего рассказа здесь
Свидетель будет третий — и твои
Подымутся на голове власы,
И тайный ужас в грудь тебе заляжет, —
Не прерывай меня, будь тверд, Антонио.

Я слышал — говори.