Николай Лохматов - Листопад

Прокудин свернул к отрогу, прошел несколько шагов и сразу почувствовал, как снег под ним осел.

Старик рванулся, чтобы отступить от ямы. Но Снег обрушился, и вместе с ним Прокудин пополз вниз.

Мелькнула страшная догадка: колодец! Кто-то разбросал городьбу, и колодец стал ловушкой.

А если там вода? Говори - пропал. С Прокудиным это уже случалось. Тогда он был мальчишкой. Да и время было другое, летнее.

Старик раскинул по сторонам руки, пытаясь за что-нибудь зацепиться. Но стенки колодца были осклизлыми, гладкими. Ноги его коснулись твердого дна. "Лед!" - не без радости отметил он. И сразу пахнуло ледяной сыростью. Вверху чернел клочок неба.

"Не свалился бы еще кто!"

Прокудин что было силы закричал.

- Дедушка, ты что? - над колодцем склонился Коля.

- От края подальше. Упадете!.. - Прокудин с горечью подумал: "Сиди теперь".

Стрельникова растерялась, а девочки испуганно сбились в кучу.

- Чего вы? - прикрикнул на девочек Вася. - Человека спасать надо, а они...

- Тащить надо, - заметил Коля.

Коля стал собирать у ребят ремни, связывать их друг с другом узлами этому его научил отец.

- Ремни оборвутся, - запротестовала Евдокия Петровна.

- Выдержат, - уверил ее Вася. - В колхозе из ямы так бычка тащили.

Он сбросил один конец связанных ремней в колодец, крикнул:

- Дедушка, топор дай!..

Из колодца вытянули топор. Привычно, по-взрослому Коля и Вася свалили высокую суковатую елку. И эту своеобразную лестницу спустили в колодец. Рядом поставили жердь. И на всякий случай снова опустили ремни.

- Ты подпояшься, дедушка, - командовал Вася. - Мы держать тебя будем.

По сучкам Прокудин медленно поднимался вверх. Клочок свежего неба расширялся. Старик уже отчетливо различал вершину сосны, склонившуюся над оврагом. Боясь, что последний, тонкий сучок обломится, он, поравнявшись с кромкой земли, упал на нее грудью и, тычась головой в сугроб, пополз от колодца. С минуту пролежал неподвижно, хватая ртом морозный воздух.

Евдокия Петровна нагнулась над ним, спросила:

- Вам плохо, Трофим Назарович?

- Наморился больно. Вроде и невысоко, а лезть было трудно.

Старик с трудом поднялся, обведя ребят благодарным взглядом.

- Спасибо, выручили.

День погас незаметно. Сквозь переплеты заиндевевших голых ветвей осколком стекла блеснула первая вечерняя звезда. Разбуженные порывами ветра деревья закачались, зашумели, наполняя лес глухим, таинственным ропотом.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

1

Утром, как только отец ушел на работу, Наташа накинула на себя короткий халатик и принялась за уборку комнат. Протирая сырой тряпкой стены, она почему-то думала о Маковееве: "А что, если не придет? Может, он сказал-то просто так, чтобы потом посмеяться надо мной!"

Наташа присела на стул передохнуть. "Не придет - и не надо. Плакать, что ли?.."

Отдохнула, на минутку задержалась у зеркала.

"Зря волнуюсь. Придет..."

Наташа, напевая себе под нос, усердно терла и без того чистые стены и потолок.

Под тяжестью шагов в коридоре проскрипели промерзшие половицы. Распахнулась дверь, и на пороге появился Костя.

- Ой, напугал! - Наташа выронила тряпку. - Стучаться надо!..

Костя неловко топтался у порога. Наташа запахнула халатик, поправила волосы.

- Ладно уж, проходи.

- Я на минутку. Увидел, что Сергей Иванович в конторе, и скорее к тебе. Когда в бригаду придешь? Девчонки-то ждут.

Короткий халатик туго обтягивал упругий стан, литые груди. Толстые светлые косы, распушенные на концах, спускались ниже пояса. Костя не отрывал от нее восхищенного взгляда.

- Когда придешь-то? - спросил он.

- Подумаю. Может, и не приду. Еще заморозишь где-нибудь на делянке, глаза ее стали насмешливыми.

- А ты приходи. Не пожалеешь...

Он толкнул плечом дверь и поспешно вышел.

Наташа, разглядывая свое отражение в зеркале, любовалась собою.

"Все-таки... придет, придет. Как же он не придет, если сказал..."

2

Мороз румянил щеки, хватал за нос и подбородок. В воздухе, кружась, искрились иглистые снежинки, звездочками ложились на воротник. Наташе казалось, что это мерзнет сам воздух, роняя колючие, сверкающие кристаллики. Она протягивала руку, звездочки осторожно садились на волоски варежки и пышно лепились друг к другу в затейливые кружева.

Наташа миновала просеку и свернула к заветным кустам. На макушке соседней березы красными яблоками повисла стайка чечеток. Трепеща крылышками, они склевывали промерзшие почки. Наташа ждала, сама не зная, чего ждала...

На дороге зашумела машина, и морозный воздух пронзили три отрывистых сигнала. Наташа стояла за кустами. Сложила дощечкой ладони и трижды дунула в них. По лесу прокатилось "ку-ку, ку-ку". Чечетки от такой неожиданности вспорхнули и тут же скрылись за оголенным частоколом дубняка.

Машина, свернув за перекресток, затихла.

- Не услышал, уехал! - с досадой сказала Наташа. Почувствовала, как крепок мороз, как больно жжет он щеки. - Ну и пусть. - Вышла из-за кустов и медленно пошла к дороге.

- О фея весны, вы принесли мне тепло и радость жизни.

Это был Маковеев. В белых бурках и в короткой меховой куртке на молнии. Серые глаза приветливо улыбались.

Щекам почему-то стало жарко...

- Я, признаться, не надеялся тебя встретить, - с улыбкой проговорил он, - а ты пришла. Ты просто молодец!..

- Вы меня плохо знаете, - и опустила голову.

- Нет, что ты? - спохватился Маковеев. - Сейчас морозно. А впрочем, с тобою тепло. Как это в стихах...

Не призывай и не сули

Душе былого вдохновенья.

Я - одинокий сын земли,

Ты - лучезарное виденье.

- Блок?

- Он самый.

- Д вот один парень еще в школе сказал: "Блок - это мощи прошлого мира. Он давно и безвозвратно умер".

- И ты что, легко согласилась?

Они шли по дороге. Маковеев, уверенный в себе, довольный тем, что Наташа рядом, что его воодушевленный голос покоряет ее. Уж он-то знал девичьи слабости!

- Блок - это вечность! Ему не будет конца. Вот послушай. - Голос его зазвучал еще более проникновенно, но негромко:

Загляжусь ли я в ночь на метелицу,

Загорюсь - и погаснуть невмочь,

Что в очах твоих, красная девица,

Нашептала мне синяя ночь.

Не шелохнувшись стояли сосны. Холодное солнце пронизывало бор, роняло на дорогу розоватые лоскуты бликов.

Нашепталась мне сказка косматая,

Нагадал заколдованный луг

Про тебя, сновиденье крылатое,

Про тебя, неугаданный друг.

- Вы женаты? - спросила Наташа.

Маковеев от неожиданности опешил, но тут же нашелся:

- А что? Разве это важно?

- Нет, - тихо прозвучал ее голос. - Вы, наверное, всегда ей читаете стихи?

Маковеев взял ее за руки.

Ушел я в белую страну,

Минуя берег возмущенный.

Теперь их голос отдаленный

Не потревожит тишину,

с нотками грусти продекламировал он. - А что касается жены... Это проза.