Лариса Матрос - Социологический роман

-- Я лично буду голосовать за независимость республик. Хватит жить этому монстру -- нашей империи. Хватит давать сосать кровь из нашей России, -- сказал Федя. -- Нет я не националист. Но противно, что Россия живет хуже всех республик (Москва и Ленинград -- это не в счет). А они все еще недовольны. Я бывал у однокашников институтских и в Молдавии, и в Прибалтике, и на Украине, и на Кавказе, и в средней Азии. И знаете, все такие же инженеришки, как я, а живут... дай бог нам так. Вот пусть попробуют без нас. -- Нет, нет, я лично против развала Союза, -- замахала руками Галя. -- У нас вся родня по всем республикам. И при нашем политическом бескультурье, первое что будут делать республики, -- это закроют границы и будут насаждать национализм и антирусские настроения. В это время к столу подошла Зина с тяжелым огромным блюдом, переполненным мясом с картошкой и грибами. -- Так, ребятки! -- мы уже сидим столько времени и -- ни в одном глазу. что-то мы забыли, зачем пришли, -- сказал уже слегка захмелевший Сева Цирельников. -- Пора выпить за жену именинника. Зина! За тебя!

-- Да вы ешьте, ешьте, -- сказала улыбаясь Зина, -- за меня-то что пить. Вы уж лучше оставьте место для тостов за президента, которого вы собираетесь выбрать. -- Мне лично Ельцин все же ближе всех -- наш мужик! И у бабы под каблуком никогда не будет, как Мишка. -- Ой, знаете, -- перебила Бориса Нина, жена Кравченко, -- наши мужики просто не привыкли к тому, чтоб жену выставлять. Нашему мужику нужно, чтоб жена была и чтоб ее вроде и не было. Чтоб он мог быть, когда ему нужно, сам по себе... -- Да ладно, тебе, Нинка, грех жаловаться при таком муже! -- сказал Степан. -- А что ей не жаловаться, -- сказала Оля, жена Кускова, -- если за все годы, что они живут, они ни разу в отпуск вместе не поехали. Она едет одна на юг, а он с вами, алкашами, на север, -- Оля говорила дружелюбно и даже ласково, потому все улыбались, видя в ее словах, скорее, не упрек, а одобрение этой дружной мужской компании. -- Ой хоть бы распалась наша империя, -- продолжала Оля, -- тогда Север, может, станет отдельным государством и мой Федька, который ленился оформлять визу даже в Болгарию, не поедет на Север. И мы с ним поедем наконец в Ялту. -- Какая тебе Ялта будет? -- перебила Олю Тамара, жена Панина. -- Это ведь Украина. И если твой Федя проголосует против сохранения Союза, то тебе в Ялту придется тоже оформлять визу... -- Пора подвести итоги референдума, -- встал уже слегка захмелевший Панин. -- Все ясно: мы за сохранение Державы! Так? -- Так! -- крикнули все дружно. -- А как насчет президента? Кто подведет итог? Инга, подведи итог и четко обозначь все "против" и "за" и решим. Голосование будет открытым, методом поднятия руки. Инга, не вставая, сказала: -- В том-то и особенность текущего момента. Все "против" не имеют значения, так как, кроме Ельцина, никого нет, кто бы олицетворял последовательное движение к реформам. -- Итак, за первого российского президента! -- сказал громко Панин, подняв бокал. -- За Ельцина! -- Да, -- сказала Галя, встав с бокалом. -- Мне лично Ельцин нравится как мужчина. Вот у нас в партбюро показывали фильм о нем Свердловской киностудии. Вот это мужик, я вам скажу... -- Ну, Галочка, мы ведь все же президента выбираем, а не мужика для... -- сказал все время молчавший и почувствовавший себя уязвленным Коля. -- А что, -- откомментировала Тамара -- в Штатах при выборе президента сексуальная привлекательность играет немалую роль. -- Ну раз мы перешли к сексу, -- засмеялась Зина, я предлагаю включить музыку и потанцевать. А потом, как всегда, попоем! Помоему, уже можно разжигать костер. Все вдруг обнаружили, что незаметно спустились сумерки, когда обычно, по традиции, начинались танцы на этой же веранде, освобожденной от складных столов. Инга вышла во двор. У входа на веранду, на ступеньке сидел, играя на гитаре, Валентин и тихо пел свой любимый романс из спектакля МХАТа "Дни Турбиных", начинавшийся со слов: "Ночь напролет соловей нам насвистывал"...

Она села рядом с Валентином, который, погрузившись в себя, тихо, с закрытыми глазами продолжал петь:

Боже, какими ж мы были наивными, Как же мы молоды были тогда...

x x x

В понедельник в связи с запланированными делами в городе Инга Сергеевна появилась в институте во второй половине дня. Как только она переступила порог кабинета, зашла Ася Маратовна и вручила ей пригласительный билет и программу Международной конференции, которая состоится в Ленинграде через две недели. -- Да, я знаю об этой конференции, даже тезисы год назад посылала, а Из-за занятости, связанной с защитой, забыла. -- А вот и пригласительный, -- сказала, улыбаясь, Ася Маратовна. -- Передали из президиума. Оргкомитет выслал всем нашим в одном конверте на президиум. -- А что "наших", академгородковских, много туда едет? -- Не знаю. Вам нужно немедленно покупать билеты, времени-то мало. -- Да, пожалуй, сейчас пойду оформлять командировку, а потом за билетами. -- Еще вам утром звонила ваша приятельница Лина. Просила ей позвонить. -- Хорошо, большое спасибо, Ася Маратовна. x x x

Инга Сергеевна так замоталсь перед командировкой в Ленинград, что смогла зайти к подруге только в обеденный перерыв, в день накануне отъезда.

За время, прошедшее после последнего посещения Лины, квартира подруги приобрела еще более неряшливый вид и будто печалилась своей ненужностью и заброшенностью. -- Ингушка, дорогая, -- бросилась Лина на шею подруге.

-- А что, что-то новое произошло у тебя? -- Ой, дорогая, такая трагикомедия возможна только в нашей Академдеревне, где люди скованы до такой степени, что даже любовницу не могут принять почеловечески.

-- Это ты о ком? -- Да все о том же, о моем благоверном. Видишь, я уже настолько отключилась от него, что говорю об этом спокойно. Может, это даже хорошо, что мы не встретились с тобой сразу, когда я тебе позвонила. Я приняла сама решение, и мне стало легко и свободно... Дело в том, что Олег до отлета в десятидневную командировку на Украину, где он сейчас, обратился ко мне с просьбой не говорить о его романе никому, даже детям. Он просил меня сделать вид для окружающих, что Ноннина дочь приедет сюда как дочь нашей общей подруги, как оно могло бы быть на самом деле, если б не их роман. Она пробудет здесь не более недели, а потом мы словно все уедем вместе в отпуск. Только я поеду, например, в Сочи, куда он мне купит путевку, а он с ней -- в Москву и в Одессу, а потом в Ялту. Но главное, чтоб в Академгородке никто ничего не знал. -- Зачем ему все это? -- спросила Инга с недоумением.

-- Понимаешь, хотя на дворе вроде свобода и демократия, но мы-то еще все живем с внутренними и внешними замками и запретами. Он очень боится, что, если о его романе узнает академическое начальство и сослуживцы, это отразится на отношении к нему, а главное, на поездках за рубеж. Знаешь, он ведь всегда был строгим моралистом, коммунист, всегда на собраниях осуждал больше всех аморальное поведение, а сейчас... И он больше всего боится, что все это сейчас обернется против него, а он только и живет мечтой о встрече со своей пассией. Ингушка, не смотри на меня так... Я передаю тебе то, что он мне говорил. -- Ты подумай, столько времени прошло и он все не может забыть ее. Я-то полагала... И что же ты решила?