Елизавета Михайличенко - И-е рус,олим

-- Художник должен или рисовать, или не выпендриваться.

-- В смысле? Чем ты занимаешься?

-- Чем только не. Когда у тебя появляется время, то появляются интересные знакомые,-- Гриша полукивнул на Алину, скорее даже для нее, чем для (C).

(C) тут же обменялись любопытствующими взглядами. Макс решил, что Алина практикующий искусствовед, потому что ни на физиотерапевта, ни на галерейщицу она не тянула, а Анат вообще ничего не подумала, а лишь отметила явное наличие у Гриши шкурного интереса. И то, что дама отказалась от спиртного, свидетельствовало, скорее, о деловых, а не интимных отношениях.

У Гриши появилась привычка поглядывать на часы. А может, и сами часы появились -- трудно вспомнить были ли у человека часы, если сам он не обращал на них никакого внимания. Кажется, прежде он вообще ориентировался по солнцу, или делал вид.

-- А как ваш лондонский приятель? -- спросил Гриша, словно внезапно вспомнив о чем-то.-- Все еще увлекается археологией или теперь коллекционирует матрешек?

-- Да,-- оживился Макс,-- у него как раз и жена, и дочка беременные.

-- У Криса? -- восхитилась Анат.-- А я не знала... Ты мне не говорил.

-- Было бы о чем.

Но вся компания смотрела на Макса довольно заинтересованно. Что показалось ему даже странным. Но заставило продолжить:

-- А о чем тут говорить? Это даже не беременная горничная.

-- А что,-- спросил Гриша,-- у него и горничная есть?

Тут Макс замолчал. Из какого-то странного неосознанного противоречия.

-- У него даже дворецкий есть,-- сообщила Анат.-- Это единственный наш знакомый, у которого есть дворецкий. Чистопородный потомственный дворецкий с родословной. Да, пожалуй, это вообще лучшее в Крисе.

Гриша переглянулся с Алиной. Анат с Максом.

-- А мне помнится, что он больше своей коллекцией гордился. На той выставке он все мне про археологию, про коллекцию... просил кинжал продать, турецкий, помните?

(C) не помнили. Но на всякий случай кивнули. Макс чуть ухмыльнулся и показал Анат на лацкан несуществующего пиджака, там где у "гербалайфщиков" большие значки. Анат сладко улыбнулась и сказала:

-- Крис, он вообще гордится своей способностью говорить людям то, что они хотят слышать. Он считает себя ловким психологом. А сам психологов не посещает. Они с женой все время так забавно об этом дискутируют, только на людях, конечно. Это типа такой тонкий английский юмор. Мы уже привыкли.

-- А вы, значит, часто с ним встречаетесь? -- Гриша с отвращением рассматривал картины на стенах.-- Меняли бы они их, что ли...

-- Нерегулярно. Когда судьба сталкивает. Мы же вообще тихушники.

-- А чем вы занимаетесь? -- вступила Алина.

-- А мы кота водим.

-- У вас питомник? Как здорово! -- воскликнула Алина.-- А какой породы?

Гриша подозрительно всматривался в (C). Наконец, решил вывести Алину из-под обстрела:

-- Они писатели, Аля. Причем, даже интереснее, чем просто -- они соавторы.

Алина рассмеялась:

-- А-а, так вы про котов пишете, да?

(C) мрачно кивнули.

-- Я про обезьяну читал,-- сказал Гриша.-- Про говорящую.

-- Про обезьяну и я бы хотела,-- полупопросила Алина.-- Это постмодернизм?

-- Не знаю,-- вздохнул Макс,-- я не специалист.

Гриша задумчиво посмотрел на Алину:

-- Я тебе дам почитать. Только позже, когда мне вернут... Еще по одной?

(C) отказались. Они в детстве читали О'Генри и понимали, что трудно отказаться приобрести тот или иной гербалайф у человека, с которым пьешь. И вообще, разговор шел вроде и в никуда, но почему-то казалось, что Гриша точно знает где корраль. (C) же из соображений здоровой противности не собирались послушно туда скакать. А собирались они уворачиваться, лягаться, косить глазом, наблюдая, как Гриша владеет искусством загона, в общем, хотя бы развлечься, если уж так все грустно складывается.

-- А ты совсем не рисуешь? -- вздохнула Анат.

Гриша сжал обе кисти, как будто брал быка за рога. Правый кулак явно недосвернулся:

-- Вот... Как раз об этом я бы и хотел с вами поговорить. Вернее, из-за этого. У меня... у нас с Алиной, да, Аля? Есть предложение для вашего Криса. Он просто не сможет отказаться. Во всяком случае, если это предложение поступит от вас. Он вас знает давно, так? Еще по Совку? Он вам доверяет?

-- Не было случая проверить,-- прохладно сказал Макс.

-- Это хорошо,-- кивнула Алина.-- Значит, вы его ни разу не подвели. За много лет знакомства, так? И похоже, что не пытались использовать. У нас должно получиться!

-- Короче,-- перебил Гриша.-- Тут ребята нарыли такие вещи... Трудно даже поверить. Уникальные. В прямом смысле нарыли, в буквальном, лопатами. Начиная с эпохи Судей. И много нарыли. Теперь надо это как-то грамотно пристроить. Чтоб не по бросовым ценам и без лишнего риска.

-- Та-а-ак,-- сказал Макс.-- Ты как-то слишком конспективно излагаешь. Какие ребята? Где нарыли? Что именно? И сколько за это сулит наше прецедентное судебное право?

-- Конкретные подробности, сам понимаешь, обсуждаются уже с партнерами, а не со случайно встреченными приятелями...-- начал было Гриша, но его перебила Анат:

-- С сообщниками. В предлагаемом тобой бизнесе это так называется.

-- Пусть даже так! -- Гриша разозлился и, наконец-то, стал узнаваем.-Все предельно просто. Есть два варианта. Первый -- некоторые археологические ценности оказываются в коллекции Криса, который рано или поздно их как-то легализует и сделает доступными для историков, а на вашем банковском счету появляется очень серьезная сумма. Второй -- уникальные находки попадают хрен знает куда, скорее всего уничтожаются, а в лучшем случае -- к каким-нибудь нефтяным шейхам и теряются в песках. А на вашем счету остается вечный пролетарский мозолистый минус.

-- Не трогай романтику большого минуса,-- огрызнулся Макс,-- должна же быть в нашей жизни хоть какая-то романтика.

-- А почему именно Крис? -- подозрительно спросила Анат.

-- Абсолютно не именно. Просто улов оказался рекордный. Если не расширить рынок -- цены упадут.

-- У копателей, кстати, уже упали,-- добавила Алина с интонациями гурии.-- Так что надо ловить момент.

-- "Момент" -- был такой клей в Совке. Его токсикоманы нюхали,-брезгливо сказала Анат.

И как-то все задумались. То ли о прошлом, то ли о будущем. Лица их назвать просветленными было нельзя.

Давид

Лея уже спала. Или делала вид, что спит. Лежала тихо. Половина кровати пустовала, она придвинулась к стенке, и свободное место было как пустой рукав у калеки -- чужим и жалким. Я разделся и осторожно, стараясь не разбудить, а скорее не обидеть своим бурным вторжением в ее подоткнутое тепло, втек в постель. Она, конечно, не спала, но все равно, нарушенное спокойствие -- это как нарушенный сон. Всегда застаешь человека врасплох.

Я замер. Через минуту она, не шевелясь, шепнула:

-- Эй...