Борис Можаев - Мужики и бабы

- Насчет кладбищ вроде бы установок не было.

- В церкови-то ссыпной пункт сделают! Колесами подавят могильные плиты. Эх, мать твою... Кому это все нужно? Такое издевательство над русским людом! Жить тошно.

- Не живи, как хочется, а как бог велит.

- Какой бог? Из церкви ссыпной пункт сделать - это по-божески? Чего ты мелешь?

- Это я к примеру.

- Бывало, на родительскую субботу ездил туда, панихиду по деду заказывал. А теперь где ее отслужат?

- Погоди малость... По нас самих панихиду придется заказывать...

На берегу Волчьего оврага, напротив Красных гор, толпились люди. Заметив верховых, они замахали маленькими флажками и стали что-то кричать. Один парень, махая кепкой, бежал к ним навстречу:

- Сто-ойте! Останови-и-итесь!

Бородин с удивлением узнал в этом пареньке сына своего, Федьку. И тот, узнав отца, оторопел:

- Это ты, папань?

- Вы чего здесь делаете? - строго спросил Бородин.

- Стреляем от Осоавиахима. Неделя стрельбы проходит.

- А почему не в школе?

- Дак ныне ж день урожая! Отпустили нас, потому как стрельба. Военное дело.

- Какое там дело? Бездельники вы! - выругался Бородин, чувствуя, как в груди закипает у него злоба ко всем этим стрелкам.

- Мы ж не просто так... Зачеты сдаем, - оправдывался Федька.

- Ты отстрелялся? - спросил Селютан, чтобы перебить гневный запал Бородина.

- Ага. Сорок шесть очков выбил из пятидесяти, - расплылся тот в довольной улыбке. - Две десятки выбил.

- Молодец! Значит, в отца пошел.

Шаткой походкой спешил к ним Саша Скобликов, приветливая улыбка играла на его сочных, по-детски припухлых губах:

- Андрею Ивановичу салют!

Он подошел и поздоровался за руку, открытая, обнажающая ядреные зубы улыбка так и не сходила с его крепкого широкого лица. "И чему он только улыбается?" - опять раздраженно подумал Бородин. И спросил сердито:

- Вы чего людей останавливаете по оврагам, как разбойники?

- Нельзя по оврагу ехать, там еще две бригады стреляют. Валяйте в объезд, на Выселки.

- Это уж мы сами сообразим - как нам ехать, - отозвался недовольно и Селютан.

- Я эти стрельбы не устанавливал, - ответил Саша. - Так что претензии направляйте в Осоавиахим да в райком комсомола.

- Да мы не тебя ругаем... Так мы... сами на себя дуемся, примирительно сказал Бородин. - Давай, Федор, заворачивай на Выселки! - И, придерживая лошадь, спросил Сашу: - Как родители, сели в поезд?

- Се-ели! - обрадованно произнес Саша. - Клюев уже вернулся из Пугасова. А твердое задание я утром в Совет отнес. Все, говорю, ответчиков нет. Сами уехали, а дом оставили. Можете забирать его. Все! Я чист! Сдаю дом - а сам в Степанове, на квартиру.

"И чему только радуется? - думал Бородин, отъезжая. - Родительский дом пошел псу под хвост, а он веселится. Дитя неразумное. И Федька, мокрошлеп, подбежал похвастаться - две десятки выбил. Тут мыкаешься, не знаешь, куда деться, а они веселятся - в солдатики играют. И что им наши заботы? Чего они теряют? Имущество, скотину? Разве они все это наживали? Нет, не они, и терять им нечего. Вот так время подошло - дети родные не понимают тебя.

Но мысль эта вела за собой другую, в которой и признаваться не хотелось. Разве дело в детях? Жизнь твоя, налаженная годами тяжелого труда и забот, стала выбиваться из колеи, как норовистая кобыла. Вот в чем гвоздь.

Кому ветер в зад - тот и в ус не дует, а тебя сечет в лицо, с ног валит, но ты терпи да крепись. А что делать? Податься некуда и жаловаться некому. Иным потяжелее твоего, и то терпят. Ведь каждый живет как может, живет сам по себе - вот что худо. Тебя растопчут, растерзают на части, и никто не чихнет, не оглянется. Пойдут дальше без тебя, будто тебя и не было.

В этой мысли он укрепился еще более, когда увидел на окраине Выселок толпу народа вокруг телег с флагом. Поодаль паслись стреноженные лошади, валялись плуги по кромке черной, лоснящейся на солнце свежей пахоты. Бородин вспомнил, что накануне собирались всем активом вспахать больничный огород, в честь дня коллективизации. И по тому, как на телеге развевался флаг, а рядом стоял Кречев без фуражки и что-то говорил в толпу, Бородин понял, что дело уже сделано. И скрываться было поздно - их заметили. Кречев замахал рукой с телеги, в толпе оживились, стали показывать в их сторону.

- Спрятался! Мать твою перемать, - выругался Бородин.

- Это что за люди? Больных, что ли, выгнали на митинг? - спросил Селютан, усмехаясь.

- Молебен служат в честь трезвого Селютана, - в тон ему ответил Бородин. - Обед подходит, Покров день! А Селютан все еще трезвый. Было такое в жизни?

- Отродясь не бывало. Видно, сатана гоняет нас с раннего утра.

- А ты окстись, глядишь, и отстанет сатана-то. И обрящем с тобой покой и чревоугодие.

- Благослови, господи, и ниспошли странствующему рабу твоему покой и утоление жажды...

- Вот зараза! За себя молит, а про товарища позабыл, - сказал Бородин, спешиваясь.

- Дак поделюсь! Аль мы нехристи?..

Бородин вел в поводу лошадь и дивился на ходу, разводя руками:

- Кто ж так делает? На общую пахоту ездят, как на праздник, веселясь да прохлаждаясь. А вы ни свет ни заря сюда приперли. Как на барщину! Кто вас выгонял?

- Вот те на! Активист, называется... - шел от телеги навстречу ему Кречев. - Вчера хватился - нет Бородина! Огород пахать, актив проводить, а он в лугах шастает. Слава богу, хоть на актив успел, - говорил он, здороваясь с охотниками. - Ты оповестил его, Федор Михайлович?

- А как же! - ответил Селютан. - Слово председателя - для меня закон. И ухмылка плутовская во всю рожу.

Среди мужиков были и Якуша Ротастенький, и Ванятка Бородин, и Максим Иванович, брат родной. Значит, коллективисты всем миром выехали, сообразил Андрей Иванович.

- Колхоз создали или коммунию? - спрашивал Бородин, подходя к мужикам и кивая на вспаханную землю.

- А вот сходим на обед, с бабами посоветуемся, - отвечал Ванятка, играя смоляными глазами. - А ты, поди, торопился на собрание? Боялся, что в колхоз не примем?

- Я торопился, да вот лошадь упиралась. Боится в руки Маркелу попасть.

- Ну да, у него руки, а у других крюки! - проворчал Маркел и хрипло выругался.

- Утром набили уток? - спросил Максим Иванович, отводя разговор от перепалки.

- Какой утром! Вчера весь день за ними по болотам шлепал, - подмигивая ему, ответил Андрей Иванович.

- А я слыхал, вроде б ты Скобликовых вечером провожал? - сладким голоском спрашивал Якуша.

- Куда провожал? Разве они уехали? - удивился Бородин.

- Уехали! - радостно улыбаясь, сказал Якуша. - Отказали обчеству свой дом. А друзьям, значит, ничего не оставили? - И смотрел с невинным любопытством на Андрея Ивановича.

- Не знаю, я у них опись имущества не составлял, - сухо ответил Бородин; обернувшись, Кречеву: - Значит, после обеда собираемся?