Борис Можаев - Тонкомер

- Мы-то? - переспросил крановщик, вставая. - Да мы от совести этого Ефименко горим как от керосина. Ты был на лесосеке?

- Был, - говорю.

- Видел, как он там наработал? Мало того что одни кедры валит, да еще внахлест. Оттуда бревна не вытащишь.

- Я-то вижу, - говорю. - Но куда вы смотрите?

- А что нам делать?

- Шуметь! Говорить кому надо. Требовать, чтоб валка велась по правилам.

- Вот мы и говорим, - сказал Анисимов.

- Кому?

- Тебе. Ты же наш мастер.

- И я вам скажу вот что: отныне конец будет этой выборочной рубке, - и пошел.

А за спиной у меня: "Поет он хорошо". - "Видать, из театра?" - "Тенор!" - и опять гогот. Смеяться будем потом, думаю.

Сел я в лесовоз и поехал на озеро, Ефименко искать.

Уже под вечер мне показали его лодку, груженную сеном, по озеру шла. Я лег возле стожка на берегу. Тут у него и огородик был, и сарай, нечто вроде заимки, и все обнесено забором - без шеста не перелезешь. Вот он подогнал лодку, выпрыгнул на берег и крикнул бабе, стоявшей в корме: "Настасья, выгружай!" Я узнал хозяйку. Та стала бросать сено на берег, а он перебрасывал его в копну. Я подошел к нему и опять подивился его крепости: хоть и сед, но здоров, черт! Загорбина-то что у хорошего быка. "Здорово, дорогой!" - это он ко мне и руки развел - прямо обниматься лезет. Артист! Только что ворчал сердито на жену, а тут и улыбка во все лицо, и глазки блестят.

И знаете, кого я вдруг вспомнил? - Тещу! Только у нее так лицо менялось на глазах из аспидного в ангельское. "Ну, - думаю, - такой лаской меня не возьмешь. Я уж знаю, какова она на вкус". А он все суетится.

- Да вы садитесь, - говорит, - вот в копешку, что ли... Ай, может, в сарайчик пройдем, потолкуем? Я уж думал, где вам тут домик сладить...

А я ему в ответ так строго, официально:

- С завтрашнего дня самочинные отгулы отменяются...

- Понятно, - закивал он и губы поджал. - Значит, перевыполнение нормы не в счет?

- Да, не в счет! Вы нарушаете технологию, выборочная рубка запрещена, говорю. - И потом, придется вам выделить из бригады несколько человек общежитие строить.

- У моих рабочих есть квартиры, - ответил он угрюмо.

- Зато у грузчиков нет.

- На этих лодырей я работать не буду, - зло сказал он. - И какое мне дело до чужой бригады!

Меня взорвало, и тут я выпалил такую мысль, которая только еще зарождалась в моей голове.

- Запомните, - говорю, - товарищ Ефименко! Через месяц не будет вашей бригады, а будет одна - общая...

Я повернулся и пошел от него прочь.

- Ну, это мы еще посмотрим, - пробурчал он вслед мне.

А мысль у меня была вот какая: создать из трех бригад одну - значит, поставить их под контроль друг другу. Чтобы, к примеру, вальщик знал, что если он навалит деревья как попало - трелевщики и грузчики норму не выполнят, значит, вся бригада прогрессивки не получит... На курсах нас этому учили.

Ну, вы сами понимаете, взбунтовался Ефименко, а грузчики, трелевщики, раскряжевщики - все за меня. Теперь это обычное дело на лесных участках, оно циклом называется. А тогда это еще в диковинку было. И главное - я хотел запретить выборочную рубку леса.

- Да в чем смысл этой рубки? Почему она вредная? - перебил я Силаева.

- Выборочная-то? - переспросил он и глянул на меня с удивлением. - Вот тебе и раз! Что у нас в тайге растет? Кедр, лиственница, ясень, ну и всякое разнолесье: ильм там, пихта... При выборочной рубке кедр и пихту начисто вырезают, ясень и лиственницу оставляют, иное ломают. Подрост губят. Лес не восстанавливается: не растет, а гниет - шурум-бурум получается.

- А почему же не берут ясень и лиственницу?

- Да потому, что они тяжелые, в воде тонут. А вывозить - дороги нет. Не удосужились построить. - Он приостановился и, махнув рукой, словно возражая самому себе, досадливо произнес: - Да не в дороге дело! Лет тридцать назад сплавляли по этим рекам и ясень, и лиственницу - вязали в плоты вперемежку с кедром, и получалось. Лоцмана были по таким делам. И теперь бы наладить можно, да уж пообвыклись. Вот и выходит - в книжке, на курсах, одно, а здесь другое. То, говорят, - правило, а это - жизнь. Здесь план выполняй. Выполнил - герой! И никто с тебя не спросит, во что иной раз обходится этот план? А надо бы спрашивать.

13

Он закурил и с минуту смотрел на меня пристально и сердито. Потом покривился, как от зубной боли, и рукой махнул.

- Все это известные штучки; говорят - работать не хочешь или не умеешь, а потому, мол, прикидываешься законником. Ефименко после того разговора точно озверел, такое начал творить на лесосеке... Ну не валка, а разбой. Я его остановил, не соблюдаешь, говорю, технологию. Потолще выбираешь? А он мне: "Кубометры!" - "А сколько вокруг деревьев поломаешь? Сколько погубишь кубометров? Это ты считаешь?" А он дурачком прикинулся: "Кого?" - "Ты мне брось это дурацкое "кого"! Хватит за кедрами гоняться! Такую выборочную рубку запрещаю". А он мне: "За простой платить будешь ты". Бензопилу на плечо и пошел в контору...

Ну, а за ним и я подался. Прихожу - они, как два сыча, в углу на табуретках сидят и бубнят потихоньку. Редькин встал и спросил меня:

- В чем дело?

- Мы, - говорю, - не рубим лес, а губим.

- Ты что, с луны свалился? Здесь уже лет двадцать так рубят.

- Я за прошлые годы не отвечаю, а на своем участке лес губить не позволю. Во всех постановлениях выборочная рубка запрещена. Это браконьерство!

- Да ты не шуми, как постовой в мегафон, - он даже ухо, которое ко мне ближе было, прикрыл ладошкой. - Во всех постановлениях положено дороги строить. А у нас они есть?

- Если нет, значит, строить надо.

- Фу-ты ну-ты, лапти гнуты! Да ты кто такой? Управляющий трестом? Министр?! Ты за кого распоряжаешься?

- Только за себя. Есть порядок рубки. Это - закон. Его выполнять надо.

- Закон, говоришь? Ну, хорошо. Садись, потолкуем, - Редькин указал мне на табуретку, сам сел за стол. - Давай о законе. Значит, подрост ломать нельзя, рубить все подряд, потом зачищать деляны и насаждать новый лес. Правильно?

- Правильно.

- Ну, ладно. Начнем рубить все подряд... Лиственницу, ясень, ильмы, бархат молем сплавлять нельзя - тонут. Вывозить - дороги нет. Что делать? Начнем завтра дорогу строить? А кто за нас будет план выполнять?

- Давайте плоты вязать, - говорю.

- А где людей возьмешь? Мало связать плоты, нужны еще плотогоны, лоцмана! Чего молчишь? Лес государству нужен? Нужен. Так, может, скажем государству: подождите, мол, годик-другой. Вот мы дорогу построим, тогда и лес будет. Так, что ли?

- Нет, не так.

- А-а! Дошло? - Он встал из-за стола, подошел ко мне, глазами так и сверлит и лупит безо всяких стеснений: - Да, мы выбираем только кедры, потому что их можно сплавлять молем. Да, мы заламываем молодняк, оставляем гиблые места. Даже зверь уходит из тайги, потому что кедр уничтожен, этот кормилец тайги. Нерестилища сплавом захламляем. Рыба исчезает. Ты думаешь, об этом никто не догадывается? Думаешь, у меня душа не болит? Я что, деревянный? Или мне сладко кочевать по временным лесопунктам? Или не хочется жить оседлой жизнью, по-человечески? Я не враг ни тебе, ни себе. Но и сообщником в таких делах, о которых хлопочешь ты, сделаться не могу. Мне совесть не позволит. Я знаю - государству нужен лес, нужен не завтра, а сегодня. И мы должны его поставлять любой ценой. У нас нет иного выхода.