Валерий Попов - Стоп-кадр

Зиновий удивлённо смотрел на меня.

- Вот видишь! - наконец сказал он.

- Ну, так там... ничего нельзя уже поделать! А тут можно ещё сделать, чтоб он не тонул!

- Ладно, - сказал Зиновий, - не в своё дело не лезь. Лучше о себе подумай.

- А что о себе? А какая у меня роль?

- У тебя тоже - будь здоров! Ты спасаешь людей во время пожара.

- Во время пожара?

Я вспотел.

Вот это да! Вот это день!

- Ну, хочешь, вот почитай - режиссёрский сценарий. Вот твой эпизод. Зиновий протянул мне раскрытую длинную книжечку.

Вот что там было:

________________________________________________________________

No кадра Объект План Содержание кадра и текст Музыка

Шумы

________________________________________________________________

100 Конюшня Общ. Ночь. Здание конюшни. Музыка

Натура с Над крышей пламя. По- No 6

достройкой является Стёпа. Реши

тельно бежит к конюшне,

распахивает ворота, вбе

гает. Через некоторое вре

мя выскакивают испу

ганные лошади. За ними

верхом выезжает Степа.

101 - " - Крыша конюшни рушится, Музыка

взмывает столб пламени. No 2

________________________________________________________________

Вот это да!

Я разволновался.

Нет... Так нельзя... Надо мягко, ненавязчиво всё узнать.

- Повезло тебе, - сказал Зиновий, - в сотом кадре снимаешься, в юбилейном!

- А сразу же что... я выскакиваю - и крыша падает? А не может быть...

- Нет. Ничего не может, - сказал Зиновий. - Не первый раз такие сцены снимаем.

- Но крыша обрушивается ведь. Вдруг...

- Никаких "вдруг". Отдельно снимем, как ты там прыгаешь, отдельно рушится крыша. Может, даже в разные дни. Понял?

- А что ж, конюшня сгорит?!

- Ты что ж думаешь, мы эту конюшню жечь будем?

- А какую?

- Есть там в лесу старый телятник... достроим немножко - и сожжём!

Вот это да!

- А разрешили?

- Разрешили.

- А вдруг лес загорится? - спросил я.

...Своими "ненавязчивыми" вопросами я скоро довёл Зиновия до белого каления.

Конечно, он говорит, что всё предусмотрено и съёмка такая проводится не первый раз, но всё-таки мало ли что с огнём может случиться?

"Да, - думал я, - конечно... Никто особенно меня не осудит, если я откажусь от съёмки, скажу: надо уезжать, и всё!.. Но никто и Джордано Бруно бы не осудил, если бы он отказался гореть, - пошёл на попятную, и всё! Всё было бы нормально, только б он не попал в Историю, и всё!.. А Муций Сцевола? - подумал я. - Воин... который, чтобы доказать мужество осаждённых, своих соратников, сунул перед врагами руку в огонь и держал, пока она не сгорела? Мог бы он отказаться?.. Вполне! Только б никто никогда не узнал его имени и даже фамилии... плюс осаждающие взяли бы город!"

Утром я проснулся, подошёл к окну - и увидел напротив окон красную пожарную машину.

Так. Значит, всё-таки состоится!

Я вдруг упал духом. То, что я увидел, было вдвойне плохо: с одной стороны, пожарные приехали, - значит, пожар точно будет, с другой - машина одна!

Вдруг в дверь раздался стук. В дверях стоял пожарный в брезентовой робе.

- Слушай, малец!.. Не знаешь, где тут эта... киногруппа? Час уже ездим - не можем найти! Может, знаешь?

Мне ли не знать!

- Сейчас! - сказал я.

Некоторое время я думал, что надеть, потом подумал: "А, ладно, всё равно ведь переоденут по-своему!"

Я надел лыжный костюм, пальто, шапку и вышел.

Тут я увидел, что приехали две машины: вторая стояла подальше. И это почему-то ещё больше расстроило меня: раз прислали две, то, значит, согласны, что дело действительно будет серьёзное!

Я сел в кабину рядом с водителем.

- Поехали, - отрывисто сказал я.

Через минуту мы подъехали к общежитию.

Оставив машину, я вошёл.

Зиновий, подняв руку, радостно приветствовал меня.

Теперь все меня уже знали. Люди, которые раньше меня не замечали и которых я раньше не замечал, теперь здоровались со мной.

- Ну что? - выдохнув, спросил я Зиновия. - Пора?..

- Да ты что! - легкомысленно сказал вдруг Зиновий. - Съёмка-то ночью будет, в десять часов! Ночью пожар, сам понимаешь, лучше видно! Так что ты пока гуляй!

Я выскочил на крыльцо.

Я решил, раз выпало свободное время, посмотреть ещё раз на место съёмок, пока там спокойно и тихо, ещё раз всё продумать.

Я побежал по Егерской аллее, свернул к телятнику.

Но там не было уже спокойно и тихо. Там стояли уже и лихтваген - от него шли чёрные кабели к прожекторам-ДИГам, - и камерваген, и тонваген. Двадцать чёрных осветительных ДИГов стояли в ряд метрах в тридцати от телятника. Ближе к нему стояли сразу четыре камеры (подойдя ближе, я увидел, что это пока только треножники).

Помощники оператора утоптали снег, потом положили рельсы - и сверху поставили операторскую тележку с треножником.

Потом они, пробуя, покатали тележку вперёд-назад.

Я пошёл по вытоптанной перед зданием площадке, важно потрогал треножник: хорошо ли стоит? Треножник, как я и думал, стоял хорошо - дело было не в этом.

Просто я понял вдруг, что сегодня я здесь самый главный, всё это громоздится для того, чтобы снять меня, как я спасу из конюшни лошадей...

Я прошёлся вдоль всего здания - и вдруг увидел сбоку, метрах в пятнадцати, самолётный мотор с пропеллером! Он стоял на какой-то подпорке и был оцеплен со всех сторон красными флажками на верёвке.

"Мотор-то зачем? Летать уж, во всяком случае, я не обещал!"

Вдруг я увидел, что ко мне идёт милиционер, в шапке с опущенными ушами, в огромных валенках.

Он взял меня за плечо.

- Мальчик! - Изо рта вырвался белый пар. - Уйди, пожалуйста, с площадки!

- Это наш! - закричал ему кто-то.

- Всё равно! - сказал он. - От ветродуя держись подальше!

Я отошёл от мотора, который оказался ветродуем.

По площадке ходила девушка в полушубке, с пушистым инеем на бровях и ресницах. В руке она несла термос и наливала по очереди в крышечку термоса всем работающим на площадке.

- Вам налить? - спросила она меня.

Я кивнул, и она налила мне в белую крышечку отличного, горячего, сладкого кофе!

Я не спеша выпил, поблагодарил, и она пошла дальше.

Что я испытывал в тот момент?

Честно говоря, я испытывал счастье!

Потом на аллее в самом конце появилась крохотная чёрная "Волга". Она ехала среди высоких пушистых деревьев, быстро приближаясь. Вот она выехала на площадку - и из неё вылез Зиновий.

- Ты здесь уже? - увидел он меня. - Молодец! Пойдём поглядим, что и как.

Мы вошли в тёмный после солнца телятник. Там были установлены новые перегородки, сделаны стойла, хотя ничего этого, как я знал, в фильме снято не будет.

- Значит, так! - сказал Зиновий. - Вбегаешь, снимаешь все эти запоры, выводишь лошадей в коридор, садишься на самую последнюю и гонишь всех к выходу. Двери оставь открытые, не забудь. Всё ясно?

Я кивнул.

- Ну... давай. Вот пока твой конь! - Он протянул мне старую метлу.

Мы вышли.

- Давай, - сказал Зиновий.

Я с разбегу растворил двери, вбежал, снял вальки, закрывающие стойла, покричал - и на метле вприпрыжку, промчавшись по тёмному коридору, "выехал" наружу.