Валерий Попов - Стоп-кадр

- Кто, - удивился я, - предшественник?

- При чём тут предшественник?.. Главный герой!

- А... зачем? - испугался я.

- Ну, он с дежурства ушёл, а конюшня-то и загорелась. То есть, если бы не ты, лошади могли бы сгореть. Ну, и не может он себе этого простить, понимаешь? Что из-за него чуть было лошади не сгорели. Тем более все думают, что он это лошадей спас... Спас-то ты, а все думают, что он. Понимаешь? А ты молчишь!

- А почему я молчу? - удивился я.

- Потому что ты гордый.

- При чём тут гордость-то? - Я удивился. - А он почему не скажет, как было?

- Он тоже гордый! Не может сказать людям, что такую промашку дал!

- Ну и что? - спросил я. - Лучше не говорить, а потом - в проруби топиться?

- Ну, дело там не только в этом... там сложно всё. И тут ты ещё! Он просит тебя: "Ну признайся! Ну скажи людям, что это ты лошадей спас!" А ты молчишь! Как бы предстаёшь перед ним немым упрёком!

- А почему я молчу?.. Ах да.

- Ну и вот... там ещё всё другое, всё сложно... в общем, другого выхода у него нет!

- Как же нет! Есть наверняка!

- Да, ты уж, конечно, во всём разберёшься. Тут взрослые герои не могут разобраться...

Я, разволновавшись, быстро пошёл по реке.

Знал бы я, что мне такая роль предназначена - немого упрёка! - ещё бы подумал, может быть... тут из-за меня люди топятся, а я, видите ли, рот отказываюсь открыть! Гордый, видите ли! Да таких гордых...

Не замечая ничего вокруг, я прошёл километра полтора и чуть сам не упал в следующую прорубь - вовремя остановился!

Этот случай меня немного развеселил. Я пошёл обратно и пришёл, когда автобусы собирались уже уезжать.

- Что ты ещё откалываешь? Куда исчез? - кричал Зиновий. - Всей группе бросать работу, тебя искать?

Я молча сел в автобус.

- Поехали, - сказал Зиновий шофёру. - Заруби на носу, - провернулся Зиновий ко мне, - хочешь сниматься - никаких номеров!

Молча мы подъехали к общежитию. Зиновий куда-то мрачно ушёл, а я ходил по площадке у общежития, всё думая, как я буду выглядеть в роли немого упрёка.

Вдруг к ступенькам общежития подъехало такси. Я удивился, отвлёкся от своих мыслей: кто это так шикарно приезжает в такую даль на такси?

Открылась дверца - и вышел парень, мой ровесник.

Я с ходу был потрясён его красотой: белые кудри, голубые глаза, словно чуть виноватая улыбка.

- Скажите, - улыбнувшись, спросил меня он, - вы случайно не знаете, где здесь киногруппа?

Я очень почему-то обрадовался: всё-таки хорошая штука кино, какие приятные приезжают люди.

- Я провожу, - сказал я, стараясь тоже показать, что я человек вежливый и культурный. - Прошу! - И показал на крыльцо.

Я пропустил его вперёд, провёл по коридору и, постучавшись, ввёл его к Якову Борисычу.

- Вот, Яков Борисыч, видимо, к вам, - сказал я.

Яков Борисыч, почему-то изумившись, вскочил со стула и удивлённо переводил взгляд то на него, то на меня.

- Ну... погуляй пока... погуляйте, - растерянно сказал он, - потом я скажу.

Мы вышли.

Приехавший долго смотрел на меня, потом улыбнулся.

- У меня несколько странное имя - Ратмир! - сказал он, протягивая руку.

- Саша! - Я спохватился, что сам раньше не догадался представиться. Очень приятно!

Я не врал, я действительно почему-то очень обрадовался.

Я понял: если он участвует, значит, в фильме не может быть ничего плохого - вот почему мне стало так хорошо.

Мы прошли в конец коридора. От лучей солнца, прошедших сквозь стёкла, было жарко. По освещённой стене струился вверх, извиваясь, какой-то размытый световой поток - как я понял, тень горячего воздуха, идущего из трубы дома напротив.

Я снял шапку, и мы стояли.

- Значит, вместе будем сниматься? - радостно сказал я.

- Хотелось бы, - скромно улыбнувшись, сказал он.

Я вдруг вспомнил, почему его лицо показалось мне таким знакомым и приятным: я же видел его примерно в трёх или четырёх фильмах! И он ещё скромно говорит: "Хотелось бы!" Вот это человек!

Мне очень захотелось сделать ему что-то хорошее, показать что-то интересное, а то вдруг ему тут не понравится и он уедет! Конечно, он никогда не скажет, что ему не понравилось, но придумает какой-то другой предлог и уедет!

Я задумался.

- Хочешь... в конюшню пойдём? - сказал я. - Знаешь как там здорово интересно!

- Хорошо бы! - Он обрадовался, причём искренне!

Мы пришли в конюшню, я познакомил его с Жуковым, и мы пошли смотреть лошадей - было воскресенье, все лошади стояли на месте. В конюшне было темно, только пар от дыхания лошадей клубился в окошках на фоне яркого неба.

Мы шли по коридору, и вдруг Ратмир влез прямо в стойло к Буяну, взял его за длинную морду и стал гладить чёлку на широком его лбу.

- Ну... ты смело! - переводя дыхание, сказал я, когда он вылез. Умеешь, что ли, с лошадьми обращаться?

- Немножко, - сказал он.

- А откуда? - спросил я.

- Да занимаюсь в конноспортивной школе, - как бы между прочим, сказал он.

Я обомлел.

Занимается в конноспортивной школе, о которой я столько мечтал, и говорит об этом так, абсолютно просто!

- А... где она? - спросил я.

- Школа? В Пушкине, - сказал он.

- В Пушкине?! - удивился я. - Как же ты... каждый раз туда ездишь?

- Всё значительно проще, - он улыбнулся, - я же ведь и живу в Пушкине.

- Ну?! А где?

- В Софии.

Вот это да! Я же всё детство прожил в Пушкине, в районе, который называется София.

- Я же там жил до семьдесят третьего года!

- Да? А я приехал в семьдесят третьем!

Взволнованные, мы пошли по коридору, вышли на улицу. Я даже не надел шапку, было почему-то жарко, хотя градусник на стене показывал минус двадцать.

Я увидел по тени на стене дома, что от головы моей идёт пар.

- А пойдём... в оранжерею?! - сказал я. - Знаешь, какие тут оранжереи?

- Хотелось бы сначала немного поесть, - виновато улыбнувшись, сказал он.

Как я мог об этом забыть! Ведь он же, наверно, как выехал рано утром из города, ничего не ел!

Мы пошли к столовой, но до обеда было ещё далеко, ничего не готовилось.

- А пойдём ко мне пожрём, - сказал я. - Папа на работе, а между окнами - я видел - какая-то рыба!

Мы пришли в лабораторию, я распахнул дверь в отцовский кабинет, залитый солнцем.

- Папа! - сказал я. - Можно, вот мы с Ратмиром съедим твою рыбу, между окнами?!

Сморщившись, отец недоуменно смотрел - какую рыбу, почему между окнами?! - потом, отвлёкшись от своих мыслей и сообразив, кивнул.

Мы примчались ко мне домой. Я встал на стул, открыл форточку, залез, напрягшись, между стёклами рукой. Тёплый воздух у форточки дрожал.

Я отодрал с рыбы примёрзшую бумагу, потом мы долго отмачивали рыбу в холодной воде. Потом пошла сильная вонь.

- Ничего... это бывает! - вежливо сказал Ратмир.

Он с интересом осматривал квартиру.

- Вы только с отцом здесь живёте?

- Нет... соседи ещё... Я, вообще-то, в городе живу. А он теперь здесь, отдельно. Понимаешь?