Екатерина Краснова - Живое привидение

Бартенев задумался. Его мысли и мечты, какие-то неуловимые и смутные, смешались и спутались под влиянием усталости. Недаром он провёл бессонную ночь в вагоне. Головы его клонилась сама собой; несколько раз он поднимал отяжелевшие веки, стараясь для чего-то осилить овладевшую им дремоту. Потом совсем закрыл глаза и заснул…

Когда он проснулся, он явственно слышал, как старинные часы в столовой пробили полночь. Проснулся же он от странного ощущения чего-то свежего, даже влажного, что коснулось его горячего лба. Ощущение это было так живо, что он машинально протянул руку, чтобы схватить то, что дотронулось до него точно налету. Но тут он открыл глаза и заметил, что в комнате совсем темно или почти темно, потому что луна ярко светила в окно. Свеча, оставленная им на столе час тому назад, потухла. Он встал, чтобы отыскать спички при свете луны, и в эту минуту взгляд его случайно упал на зеркало напротив.

Он отшатнулся и вскрикнул.

Зеркало отражало белую женскую фигуру. Несмотря на полумрак, он узнал Варю. Она казалась лёгкой, почти прозрачной, и стояла неподвижно, точно окутанная туманом. Луна падала прямо на её лицо, бледное как смерть, с печальными глазами.

Он обернулся в страшном волнении.

За ним никого не было.

В ту же минуту где-то в саду раздался жалобный, раздирающий крик.

То был голос Вари.

Как сумасшедший бросился он к балконной двери. На полу, у его ног, что-то белело. Он нагнулся: то была белая роза, обрызганная росой. Поднимая её, он почувствовал то свежее, влажное прикосновение, которое разбудило его перед тем.

«Она здесь!» — подумал он и бросился в сад.

Навстречу ему появился Волков, точно из земли вырос.

— Я из Колосово, — сказал он. — Варя умерла ровно в полночь.

На этот раз Бартенев даже не вскрикнул. Он прямо упал и лишился чувств.

Когда он очнулся, ему снова почудился голос Вари, но только не жалобный и раздирающий душу, а тихий и нежный.

— Она умерла… — прошептал он с глубоким вздохом. — О, дайте мне… дайте мне… белую розу…

Кто-то положил ему в руку свежий, душистый цветок. Он открыл глаза и увидел… милое прелестное личико, склонившееся над ним с нежностью и тревогой в каждой черте. Не бледность смерти, а яркий румянец, вызванный волнением, покрывал нежные щёки этого существа.

— Что это? — проговорил он, боясь сойти с ума.

— Глупая, сумасшедшая девочка, вот что ты наделала! — послышался знакомый, слегка дрожащий голос Марьи Николаевны.

Этот голос окончательно возвратил его к действительности. Он открыл глаза, приподнялся и осмотрелся. Он увидел, что сидит на диване в угловой гостиной, что не одна свеча, а целая лампа ярко горит на столе и освещает взволнованные лица его друга, Волкова, Марьи Николаевны и Вари, живой и прелестной Вари, которая стояла около него вместе с другими…

— Глупая, сумасшедшая девочка! — повторила Марья Николаевна тоном глубочайшей укоризны. — Простите ли вы её когда-нибудь, милый мой Константин Платонович?

— Мама, мама, ведь я только хотела посмотреть, любит ли он меня!? Будет ли ему жалко, если я умру!? Я сама страшно испугалась себя, когда осталась одна в саду, и так закричала, что ужас! Ведь вы меня простите?

Прощение не заставило себя долго ждать! Молодой человек прямо с дивана бросился к ней, упал перед ней на колени и покрыл поцелуями её руки. Она их не отнимала и так низко наклонила к нему хорошенькую головку, что только он один мог слышать, как она прошептала:

— Милый!

— Марья Николаевна! Советую вам отдать это привидение моему другу, — сказал Волков, смеясь. — На что оно вам? — и, обратившись к Варе, он прибавил. — Разве я был не прав? Разве вы не прекрасно сделали, что умерли?

1896

романс П. И. Чайковского на слова А. К. Толстого

оперы Франца фон Зуппе