Николай Лейкин - На заработках

— Вотъ незадача-то! — покачала головой Арина.

— У всѣхъ у насъ такая незадача. Отъ радости въ Питеръ не приходятъ. Вонъ у Марьи Власьевны мать у дьячка ребятъ изъ-за хлѣбовъ пестуетъ, а домъ заколоченъ стоитъ, — кивнула она на демянскую женщину въ веснушкахъ. Неурожай, хлѣба своего до Рождества не хватило, работишки никакой.

— Да и то дъячокъ-то мать согнать сулился. «Я, говоритъ, лучше дѣвочку для пестованья ребятишекъ возьму, потому дѣвочка ѣстъ меньше». У матери-то ноги пухнутъ, больна она — ну, онъ и недоволенъ.

Разсказывали и другія женщины о своемъ нерадостномъ деревенскомъ житьѣ-бытьѣ. Въ такихъ разговорахъ прошелъ первый день Пасхи.

Вечеромъ, во время ужина хозяйка опять пристала къ женщинамъ, чтобы онѣ взяли щей или селянки, но тѣ уже на отрѣзъ отказались, расчитавъ, что такъ у нихъ и на хлѣбъ на завтра и послѣзавтра не хватитъ, вынесли ея попреки и даже ругательства и ограничились чернымъ хлѣбомъ и самоваромъ. Улечься на покой имъ пришлось не скоро. По случаю праздника комнаты были переполнены гостями и гости бражничали до полуночи. Много было пьяныхъ. Хозяинъ и хозяйка тоже изрядно выпили. Какой-то постоялецъ билъ жену, кого-то выталкивали вонъ съ постоялаго двора и хотѣли тащить въ полицію. Хозяйка, разсердившись на женщинъ или сомнѣваясь, что у нихъ и за ночлегъ нечѣмъ будетъ заплатить, потребовала за ночлегъ деньги впередъ и взяла еще почему-то пять копѣекъ лишнихъ, говоря, что это за воду.

— Воду зудите то и дѣло, по нѣскольку разъ на дню умываетесь, а вѣдь вода въ Питерѣ денегъ стоитъ.

Только за полночь успокоились женщины, рѣшивъ, что съ этого постоялаго двора надо уходить, и дѣйствительно на утро ушли на огородъ Ардальона Сергѣева, гдѣ работали Аграфена и Федосья, захвативъ съ собой котомки.

Аграфена и Федосья уже ждали женщинъ, чтобы идти къ Симеоновскому мосту на дровяную барку, къ прикащику, который подряживаетъ народъ для распилки и рубки дровъ. Аграфена встрѣтила Арину и демянскихъ женщинъ на улицѣ, за воротами огорода и похристосовалась со всѣми. Она тотчасъ-же кликнула свою товарку новоладожскую Федосью. Та порѣшила, что на барку надо идти сейчасъ-же.

— Чѣмъ скорѣе узнаемъ возьмутъ-ли насъ, тѣмъ лучше, сказала она. — Сегодня ежели подрядимся, то завтра ужъ пойдемъ на дровяной сплавъ. Сорокъ верстъ въ день можно сдѣлать. Придемъ на сплавъ, отдохнемъ ночку, а съ четвертаго дня и примемся за работу. Ежели мы у Ардальона Сергѣича не зажили еще по рублю тридцати копѣекъ за прописку паспортовъ и больничныя, такъ ужъ теперь немного не хватаетъ. Восемь гривенъ у меня есть — вотъ я изъ нихъ и заплачу, чего не хватаетъ.

— А я платокъ продамъ и заплачу… рѣшила Аграфена. — У меня два платка. Куда мнѣ съ двумя-то?.. Заработаю, буду при деньгахъ, такъ новый куплю.

Федосья и Аграфена говорили весело. Это придало бодрости начинавшимъ уже упадать духомъ Аринѣ и демянскимъ женщинамъ. Онѣ тоже повеселѣли и засуетились. Аграфена и Федосья сбѣгали на огородъ и отпросились у Ардальона Сергѣева со двора.

Черезъ десять минутъ компанія женщинъ, предводительствуемая Анфисой, которая, какъ бывалая въ Петербургѣ, знала, гдѣ находится Фонтанка и Симеоновскій мостъ, шла на барку къ прикащику наниматься для новой работы.

У Симеоновскаго моста на Фонтанкѣ стояли три барки съ дровами, но рабочихъ на нихъ видно не было. По случаю втораго дня Пасхи барки не разгружались. На дровахъ одной изъ барокъ лежали опрокинутыя кверху колесомъ тачки, сушилась красная кумачевая рубаха, напяленная на крестъ изъ кольевъ. Впрочемъ, изъ отверстія въ бортѣ барки шлепалась въ рѣку вода, стало быть — на баркѣ подъ дровами были люди и отливали накопившуюся воду. Женщины, стоя на набережной, у перилъ, стали кликать рабочихъ, крича: «эй, голубчики, землячки, выдите кто-нибудь», но стукъ колесъ проѣзжавшихъ по набережной экипажей заглушалъ голоса. Тогда Анфиса перебралась по сходнямъ на барку и, наклонясь надъ отверстіемъ, сдѣланнымъ въ дровахъ въ видѣ схода на дно барки, начала звать караульнаго. Изъ отверстія показался по поясъ рыжебородый мужикъ въ розовой ситцевой рубахѣ.

— На здѣшнихъ баркахъ прикащикъ Карпъ Иванычъ существуетъ, миленькій? обратилась къ: нему Анфиса.

— Здѣсь, только онъ теперь въ трактирѣ. А вамъ что надо?

— Да вотъ мы деревенскія… Работы ищемъ… такъ наслышались, что онъ народъ беретъ на сплавъ для распилки дровъ, такъ пришли попроситься и подрядиться.

— Нанимаетъ, это точно. Народу ему много требуется. Погодьте маленько, пока онъ изъ трактира вернется. Онъ вотъ тамъ въ трактирѣ пообѣдаетъ, такъ сюда на барку спать придетъ.

Женщины, стоя на набережной, начали дожидаться. Вскорѣ явился прикащикъ, юркій человѣкъ съ клинистой бородкой въ кожанномъ пиджакѣ, въ сапогахъ бураками и въ картузѣ съ глянцевымъ козыремъ. Женщины инстинктивно узнали его, когда онъ сталъ перебираться съ набережной по сходнямъ на барку.

— Не вы-ли, голубчикъ, прикащикъ Карпъ Иванычъ будете? окликнула его Федосья.

Онъ обернулся и сказалъ:

— Я самый. А что?

— Да вотъ наши новоладожскія къ вамъ на Тослу порядились дрова пилить и колоть, такъ и намъ желательно… Возьми насъ, благодѣтель. Насъ вотъ тутъ десять душъ.

— Что-жъ, можно взять. Намъ народъ требуется, отвѣчалъ прикащикъ, подумавъ, и прибавилъ: — Только вѣдь вы, поди, безъ пилъ и безъ топоровъ.

— Да, ужъ пилъ и топоровъ у насъ нѣтъ.

— Вотъ въ томъ-то и дѣло, что не сподручны намъ такія пильщицы. Положимъ, что пилъ и топоровъ у насъ тамъ есть и дать вамъ можно, ну, а поломаете зубья у пилъ, такъ что съ васъ возьмешь?!

— И, что ты, голубчикъ! Зачѣмъ-же ломать?

— Зубье у пилы ломается, такъ не спрашиваетъ зачѣмъ. Да и какъ вамъ инструментъ повѣрить? А вдругъ вы пилы-то да топоры уведете?

— Господи Іисусе! Да зачѣмъ-же это пилы-то уводить?

— Бывали случаи. Пропьютъ пилы и топоры — и сами сбѣгутъ. На сплавной рѣкѣ не въ домѣ, рабочій живетъ безъ прописки. Его за хвостъ не удержишь.

— Да что ты, милостивецъ, мы не такія, обидчиво отвѣчала Анфиса.

— Въ нутро къ вамъ не влѣзешь, такія вы или не такія… Паспорты-то у васъ въ порядкѣ?

— Въ порядкѣ, въ порядкѣ, голубчикъ.

— Ну, такъ вотъ развѣ паспорты отъ васъ отобрать для вѣрности.

— Да ужъ отбери, коли такъ сомнѣваешься, а только на работу-то возьми.

— Десять душъ, пять паръ, говорите вы… пробормоталъ прикащикъ. — Ну, что-жъ, можно взять. Пилы и топоры отработаете за себя или ужъ такъ нашими пилами и пилить будете? За пилу у насъ два съ полтиной отработать надо, а за топоры по сорокъ копѣекъ. За пилу и за два топора по три рубля съ тремя гривенниками на пару. Покончите съ работой, такъ пилы и топоры на сторону продать можете.