Николай Лейкин - В родном углу

Она выпила шоколаду, взяла двѣ книги и стала прощаться.

— Двѣ книжки беру, двѣ вамъ оставляю… Куда-же мнѣ всѣ-то?.. Сразу всѣ читать нельзя.

— Постойте… Погодите… — останавливалъ ее Сухумовъ, взявъ за руку.

— Нѣтъ, пора, — выдернула она руку. — Мнѣ и такъ отъ тетеньки нагоняй можетъ быть, зачѣмъ я одна у васъ была. Вѣдь я ушла-то какъ? Зайду, говорю, за Глафирой Гавриловной, а съ ней вмѣстѣ къ Леониду Платонычу пойду. Ужъ если дяденька съ тетенькой спросятъ, то вы говорите что я съ ней была.

— Хорошо, хорошо. А только все-таки погодите. Мнѣ очень нужно съ вами поговорить. Присядьте… — продолжалъ останавливать Сухумовъ Раису и усадилъ ее на кушетку.

— Право, надо идти… Пустите…

— Я сейчасъ, я сію минуту…

Сухумовъ и самъ усѣлся рядомъ съ ней на кушетку и взялъ ее за руку. Она встрепенулась и сдѣлала просительное лицо.

— Послушайте. Вы, можетъ быть, опять по третьяго дня, какъ въ сѣняхъ? — сказала она. — Такъ я этого не желаю. И ужъ теперь разсержусь, совсѣмъ разсержусь.

— Нѣтъ, нѣтъ. Я только спросить хочу. Только спросить васъ. А я себѣ не позволю, ничего не позволю. Будьте покойны. Прошлый разъ такъ вырвалось. А я честный человѣкъ. Я ужъ и такъ каялся.

— Ну, спрашивайте, спрашивайте. Только скорѣй. Право, мнѣ нехорошо долго оставаться. Я и рада-бы, но нехорошо. Ну, говорите-же.

Она опять вырвала изъ его руки свою руку.

Онъ весь вспыхнулъ и затѣмъ спросилъ ее:

— Раиса Петровна, пошли-бы вы замужъ за такого человѣка, какъ я?

— То-есть какъ это? У васъ женихъ есть? Вы мнѣ хотите посватать? Богъ мой, а я думала что-нибудь серьезное. Вы такъ торжественно… Сватайте… сватайте… надо сначала посмотрѣть, какой онъ, — разсмѣялась она и, поднявшись съ кушетки, произнесла: — ну, прощайте; ей-ей, мнѣ пора.

— Постойте, еще одну минуту постойте. Я не такъ сказалъ, я буду яснѣе.

Сухумовъ схватилъ Раису за руку, потянулъ ее и опять посадилъ съ собой рядомъ.

— Скажите мнѣ, Раиса, пошли-бы вы за меня замужъ, если-бы я вамъ сдѣлалъ предложеніе?

Раиса отвѣтила не вдругъ. Голосъ ея дрогнулъ когда она заговорила.

— Послушайте, зачѣмъ такъ? Вѣдь это-же насмѣшка. Ну, не насмѣшка, такъ шутка съ вашей стороны, — вырвалось у нея.

— Нѣтъ, нѣтъ! Боже меня избави отъ насмѣшки! Что вы! — воскликнулъ онъ. — Да и не шутка это. Такими вопросами не шутятъ. А мнѣ хотѣлось-бы знать, хотѣлось-бы…

Онъ не договорилъ. Голосъ его оборвался, но онъ вопросительно смотрѣлъ на Раису. Та отвѣчала:

— Зачѣмъ-же про это спрашивать? Съ какой-же стати? Я-же вѣдь очень хорошо понимаю, что я вамъ не пара.

— Какія глупости! Что такое значитъ — не пара! Мужчина и женщина, оба подходящихъ другъ къ другу лѣтъ — вотъ вамъ и пара, — шепталъ онъ громкимъ шепотомъ.

— Да какъ-же парой-то быть? Вы родовитый дворянинъ, а я дьяконская. сирота, вы богатый человѣкъ, баринъ, а я бѣдная дѣвушка, живущая у своего дяди изъ милости.

— Глупости! Устарѣлые цредразсудки! А въ сословную рознь я ужъ вовсе не вѣрю! — опять вскричалъ онъ. — Ну-съ, я жду отвѣта: согласны вы были-бы сдѣлаться моей женой?

Она заплакала.

— Богъ съ вами. Какой-же тутъ можетъ быть отвѣтъ, если вы такія шутки себѣ позволяете! Прощайте, не ожидала я этого отъ васъ, И за что? и за что?

Сухумовъ остолбенѣлъ.

— Увѣряю васъ, Раиса, что тутъ нѣтъ никакихъ шутокъ. Клянусь вамъ, что это давно обдуманный мной вопросъ, — бормоталъ онъ.

Раиса, поднявшись съ кушетки, и не захвативъ съ собой книгъ, стала надѣвать шапочку и платокъ, а затѣмъ тихо направилась изъ кабинета въ гостиную и прошла въ прихожую. Сухумовъ молча слѣдовалъ за ней и только на порогѣ заговорилъ:

— Странно… невѣроятно… изумительно, что вы не хотите довѣрить, что я искренно! Это ужъ такая скромность, такая, что я и понять не могу, даже и не скромность, а униженіе какое-то! Раиса Петровна, еще пару словъ.

Но тутъ въ прихожей появился Поліевктъ и сталъ ей подавать пальто. Когда она наклонилась, чтобы надѣть галоши, Сухумовъ замѣтилъ, что изъ глазъ ея капали слезы. Онъ молчалъ. Говорить ей что-нибудь при Поліевктѣ было уже неудобно.

У крыльца стояли еще запряженныя въ сани лошади и звякали бубенчиками.

— Не отпрягали еще? — пробормоталъ Сухумовъ. — Ну, вотъ и хорошо. Самъ я никуда не поѣду, но барышню пусть отвезутъ домой. Поліевктъ, усади.

— Нѣтъ, нѣтъ… я не поѣду… Я пѣшкомъ… Мнѣ надо еще зайти по дорогѣ, - отказалась Раиса и уже не обернувшись къ Сухумову, вышла изъ прихожей на подъѣздъ.

По уходѣ Раисы Сухумовъ впалъ чуть не въ отчаяніе.

— Господи, какой я неумѣлый человѣкъ! восклицалъ онъ, хватаясь за голову у себя въ кабинетѣ и ероша волосы. — Даже предложенія себя въ мужья не могъ сдѣлать такъ, чтобъ это не было принято за шутку или даже за насмѣшку! И вѣдь всему этому виной моя неврастенія. Все это изъ-за того произошло, что не настоящій я человѣкъ, порченный человѣкъ… Увлекаюсь въ дѣвушкѣ простотой, искренностью, наивностью, а самъ какія-то окольныя рѣчи повелъ, сталъ затуманивать простые вопросы и запуталъ, запуталъ дѣло такъ, что она не повѣрила даже въ правдивость моихъ рѣчей.

Онъ недоумѣвалъ, что ему теперь дѣлать послѣ такого недоразумѣнія съ Раисой и сгоряча рванулся было сейчасъ-же ѣхать къ священнику, чтобы при немъ, въ кругу его семьи, повторить свое предложеніе Раисѣ, позвонилъ камердинера, велѣлъ подождать откладывать лошадей, но лошади были уже отложены. Это остановило его порывъ.

«Завтра утромъ, завтра… — рѣшилъ онъ мысленно. — Завтра пойду. Надо обдумать хорошенько, какъ все это сдѣлать, какъ приступить, а то опять наглуплю»…

Весь вечеръ онъ безпокоился, бранилъ себя, терзался, не зналъ, чѣмъ заняться, отказался отъ ужина и радъ былъ, что пришло, наконецъ, время ложиться спать. Онъ легъ, обдумывая даже такой глупый вопросъ, не лучше-ли ему завтра, отправляясь въ домъ священника, надѣть фрачную пару, чтобы этой торжественностью показать Раисѣ всю серьезность его предложенія, но тотчасъ-же отклонилъ это намѣреніе, говоря себѣ: «Нѣтъ, не слѣдуетъ этого дѣлать… Проще, проще… Чѣмъ проще, тѣмъ лучше… Она сама простая, безхитростная, долженъ и я быть простъ»…

Ночь Сухумовъ спалъ совсѣмъ плохо и видѣлъ тревожные сны, часто просыпаясь. Утромъ поднялся онъ съ постели раньше обыкновеннаго, не дожидаясь, пока камердинеръ придетъ будить его и сидя за утреннимъ кофе, то и дѣло смотрѣлъ на стрѣлки часовъ, негодуя, что время идетъ такъ медленно, что рано еще переодѣваться изъ домашняго костюма, чтобы отправиться на свиданіе съ Раисой.

Къ священнику онъ рѣшилъ ѣхать за часъ до его обѣда, послѣ своего завтрака, но только что приказалъ закладывать лошадей, какъ къ нему пріѣхалъ докторъ Кладбищенскій.

— Не завтракали еще? — весело спросилъ докторъ, здороваясь. — Нарочно торопился къ вамъ къ завтраку.