Лев Толстой - ПСС. Том 05. Произведения, 1856-1859 гг.

— Неужели это Албертъ? Онъ, онъ! д ѣйствительно это онъ.

Албертъ, засунувъ руки въ штаны подъ пальто, надвинувъ выл ѣзлую съ широкими полями шляпу на нечесанные засоренные волосы, на согнутыхъ ногахъ, торопливо и робко оглядываясь, шибко пробирался около самой ст ѣнки.

Делесовъ соскочилъ съ саней и поб ѣжалъ всл ѣдъ за нимъ. Тутъ только онъ зам ѣтилъ, что два мальчишки, что-то говоря ему, б ѣжали за Албертомъ, и что на противуположной сторон ѣулицы извощики см ѣялись, глядя на уб ѣгающаго и оглядывающагося Н ѣмца. Еще не усп ѣлъ Делесовъ догнать его, какъ вдругъ Албертъ ускорилъ шаги и, отчаянно оглянувшись, повернулъ и скрылся въ отворенные ворота. <���Делесову невольно вспомнилась травленая собака.>

— Вотъ такъ нарядный Н ѣмецъ, — проговорилъ одинъ извощикъ, возвращаясь къ своимъ санямъ. —

— Принцъ! Принцъ! купи пряниковъ! — кричали мальчишки, остановившись у воротъ. Делесовъ тоже остановился и, в ѣроятно, не увидалъ бы больше Алберта, ежели бы на середін ѣдвора не остановила его кухарка. Албертъ благодарно пожималъ за локоть улыбавшуюся кухарку и что-то живо бормоталъ ей.

— Здорово, Албертъ! — сказалъ дворникъ, несшій дрова на л ѣстницу и остановившійся на минуту: — что давно ночевать не приходилъ?

Албертъ улыбнулся и дружелюбно закивалъ головой и дворнику.

Делесовъ незам ѣченный подошелъ къ нему сзади.

— Здраствуйте, Господинъ Албертъ, — сказалъ онъ по-н ѣмецки.

Албертъ оглянулся съ радостной и покорной улыбкой на лиц ѣ, но увидавъ красивое новое платье и наружность, казавшуюся ему незнакомой, онъ испугался и, что-то несвязно пробормотавъ, хот ѣлъ уйти. Лицо Алберта было еще бол ѣе бол ѣзненно и изнуренно, ч ѣмъ м ѣсяцъ тому назадъ, онъ видимо давно ничего не ѣлъ и не пилъ, платье оборванно, движенья слабы. Онъ вынулъ изъ кармановъ руки, они были сизо-красны — и об ѣими приподнялъ шляпу, съ недоум ѣніемъ и робостью вглядываясь въ лицо Делесова.

— Я тутъ къ знакомымъ об ѣдать иду, это ничего, — сказалъ онъ по-н ѣмецки.

— Вы меня не узнали, а помните, съ м ѣсяцъ тому назадъ вы пробыли у меня три дня. Какъ я радъ, что встр ѣтилъ васъ опять, — говорилъ Делесовъ. <���и думалъ самъ съ собой: не позвать-ли его об ѣдать? Нет, р ѣшительно невозможно, онъ такъ грязенъ!> — Что вы никогда не зайдете ко мн ѣ? вотъ бы нынче вечеромъ.

Албертъ р ѣшительно не узнавалъ его.

— Я об ѣдать сюда иду. А вы гд ѣживете?

Делесовъ назвалъ ему свою квартиру и снова напомнилъ себя.

— Ахъ да! — засм ѣялся Албертъ, — помню, помню. <���А что Захаръ здоровъ?> а скрипка есть у васъ и выпить <���будетъ?> я хот ѣлъ бы.

— Все будетъ, только приходите нынче вечеромъ, и выпьемъ, и повеселимся, не забудьте. —

— Хорошо, хорошо, я вамъ буду играть, а то у меня скрыпки н ѣтъ, ничего н ѣтъ, платья н ѣтъ, квартиры н ѣтъ, скверная жизнь! Скверная жизнь, — повторилъ онъ н ѣсколько разъ и пошелъ въ глубину двора.

Онъ прошелъ н ѣсколько шаговъ и оглянувшись снова повторилъ: скрыпки н ѣтъ, ничего н ѣтъ. Скверная жизнь, скверная жизнь!

Делесовъ проводилъ его глазами до черныхъ закопченныхъ дверей, въ которыхъ онъ скрылся, продолжая повторять: скверная жизнь! скверная жизнь!

— Надо было ему дать что-нибудь, — сказалъ онъ самъ себ ѣ.

— Ну все равно, вечеромъ дамъ.

Въ 7 часовъ въ этотъ день Делесовъ былъ дома, ожидая музыканта и гостей, которыхъ онъ пригласилъ нынче вечеромъ посмотр ѣть и послушать удивительное геніальное и погибшее существо. — Въ числ ѣгостей былъ и сынъ министра, участвовавшiй въ первомъ вечер ѣу Анны Ивановны, и изв ѣстный знатокъ музыки Аленинъ, который на приглашеніе Делесова зам ѣтилъ, что странно бы было, чтобы былъ въ Петербург ѣталантъ, котораго бы онъ не зналъ, модный пьянистъ французъ и старый пріятель Делесова, <���бездарный> художникъ Бирюзовской, чудакъ, умная пылкая голова, энтузіастъ и большой cпорщикъ.

Захаръ былъ посланъ за ужиномъ. — Делесовъ одинъ сид ѣлъ дома, когда у двери раздался слабый звонокъ. Действительно это былъ Албертъ, какъ предполагалъ Делесовъ; но въ такомъ виде, что не было надежды услыхать его игру нынче вечеромъ. Онъ былъ растрепанъ, испачканъ, глаза были совершенно мутны, и когда Делесовъ отворилъ дверь, онъ уже успелъ заснуть, облокотившись на притолку. Стукъ отворяемыхъ дверей разбудилъ его, онъ шатаясь, бормоча что-то, ввалился въ гостиную, упалъ на диванъ и заснулъ.

— Вот-те и музыкальный вечеръ, — подумалъ Делесовъ.

Часа черезъ два стали прі ѣзжать гости, Албертъ все спалъ.

— Ну, что ваше необыкновенное созданіе? — сказалъ сынъ министра, входя въ комнату съ французомъ Пишо.

— Несчастье! ужасно пьянъ и спитъ, — отв ѣчалъ Делесовъ.

— Ничего, отпоимъ его содовой водой.

— Славное лицо! — сказалъ Французъ, сверху глядя на спящаго немца.

Пріехалъ и Аленинъ, изв ѣстный знатокъ и петербургской авторитетъ въ музыке.

— Такъ это-то геніальное существо, — сказалъ онъ, — посмотримъ.

Художникъ долго серьезно посмотр ѣлъ на Алберта и, ничего не сказавъ, съ недовольнымъ видомъ отошелъ отъ него.

Пишо с ѣлъ за фортепьяно и изящно и просто сыгралъ н ѣсколько ноктюрновъ Chopin, остальные господа разговаривали между собой о вседневныхъ вопросахъ. — Албертъ изредка поворачивался и на мгновеніе открывалъ глаза. Несколько разъ пробовали будить его, но онъ не выказывалъ ни мал ѣйшаго признака жизни.

— А ведь онъ не спитъ, — шопотомъ сказалъ сынъ министра, уловивъ б ѣглый взглядъ, который Албертъ, открывъ глаза, бросилъ на нихъ. — Онъ долженъ быть плутъ, — прибавилъ онъ.

— Этаго я не знаю, — разсудительно зам ѣтилъ Аленинъ, — только по опытности моей съ такого рода господами скажу вамъ, что часто подъ видомъ страстнаго артиста скрываются величайшіе мерзавцы.

Разговоръ снова отошелъ отъ Алберта, и прошло съ полчаса. Вдругъ Албертъ потянулся, вс ѣоглянулись на него. Албертъ, открывъ глаза, смотр ѣлъ вверхъ, и на лиц ѣего сіяла счастливая самодовольная улыбка челов ѣка, находящагося въ совершенномъ согласіи со вс ѣмъ св ѣтомъ и съ своей сов ѣстью. Увидавъ новыя лица, онъ привсталъ и поклонился. Хозяинъ дома познакомилъ его со вс ѣми и предложилъ содовой воды. Албертъ выпилъ, но не могъ еще твердо стоять на ногахъ.

— Не хотите ли по ѣсть чего-нибудь?

Онъ задумался.

— Ахъ да. Я бы съ ѣлъ кусочекъ чего-нибудь. Я давно ничего не ѣлъ; а потомъ будемъ музицировать.

Аленинъ подошелъ къ музыканту и, устремивъ на него строгой холодный взглядъ, сталъ его спрашивать.

— Что, вы им ѣете какую-нибудь службу? — спросилъ онъ.

— Н ѣтъ, ни… н ѣтъ, — испуганно отв ѣчалъ Албертъ.

— А вы были, кажется, прежде въ театр ѣ, мн ѣговорилъ Делесовъ.

— Да… н ѣтъ… теперь не хожу.