В Слепцов - Трудное время

Столяр поглядел и сказал:

- Ничего. Это можно-с.

- И еще две скамейки такие, длинные.

- И это все ничего, бочкa, значит, в наград 2.

- Ну, я это не понимаю.

- Все дюйма полтора толщины доски потребуются, - говорил столяр, показывая два пальца.

После того Марья Николавна прошла во флигель, где жил Рязанов, и велела там очистить одну пустую комнату, всю заваленную разным хламом; а сама отправилась по дороге к селу.

Солнце пекло; она шла скоро, слегка шмыгая платьем, и прищурясь смотрела вперед. Неподалеку от церкви попался ей старый, проживавший в селе мещанин. Он шел с мельницы, с удочками на плече, и нес на веревочке пескарей.

- Мое вам почтение, сударыня, - сказал он, низко кланяясь.

- Ах, здравствуйте!

- Гулять изволите?

- Да.

- Очень прекрасно-с.

- Вы, кажется, рыбу ловили?

- Что делать, сударыня, - большую охоту имею.

- Семейство ваше как?

- Благодарю моего создателя, - слава богу-с.

- Дети ваши что делают? Старший где?

- Учится-с.

- Где же?

- Комзино село изволите знать? Ну вот-с, в мальчиках у купца в лавочке. Сам пожелал Федю моего у себя иметь, призывает. Приходим. - Какое, говорю, будет ваше положение? - а наше положение, говорит, будет вот какое: на первый раз, говорит, мы ему ничего не положим; а там посмотрим, ежели, говорит, будет стараться, тогда что положим. - Подумали, подумали мы с супругой: что ж, нечeм ему баловаться - вешаться, незамай же он учится. Так и отдали.

- Ну, а младший?

- Материн баловник. Махонький дома пока при матери-с. Тоже учится, родителей утешает.

- Кто же его учит?

- Сама-с.

- И охотно учится?

- Охотник смертный. И тепериче, доложу вам, не то чтобы бить, а даже то есть пальцем не трогаем.

- Как же вы делаете?

- Пряником-с. Пряником, и кончено дело-с. Возьмет это мать в руки пряник. "Ну-ка, говорит, Миша, прочитай богородицу!" и ту ж минуту садится, книжку берет, молитву читает. И так это чудесно мать приучила, занялся; верите ли, в одну неделю всю азбуку понял.

- Вот как. Прощайте!

- До приятного свидания-с.

Марья Николавна пошла дальше. На селе было совсем пусто; старухи, сидевшие у ворот, вставали и низко кланялись ей издали.

Под одним амбаром лежала куча ребятишек, тут же прыгала привязанная за ногу галка. Марья Николавна заглянула под амбар и спросила:

- Что вы тут делаете?

Ребятишки притаились. Она нагнулась еще ниже, поглядела на них - они стали прятаться друг за друга.

- Приходите ко мне ужо, я вам гостинцев дам, - ласковым голосом сказала она им.

Молчат.

- Придете, что ли? Зачем вы галку-то мучите? - спросила она, не дождавшись ответа.

Из-под амбара кто-то дернул за веревку, галка закричала и, ковыляя на одной ноге, скрылась под амбаром.

Марья Николавна постояла еще немного, вздохнула и пошла. Она остановилась у священнического дома и хотела отворить калитку; на дворе залаяла собака, но калитка была заперта изнутри и не отворялась.

- Кто там? - недовольным голосом спросил батюшка со двора.

- Это я, Марья Николавна.

- Ах, извините, сударыня! Пожалуйте!

Батюшка был в одном полукафтанье, с засученными рукавами; он заторопился и, продолжая извиняться, ввел Марью Николавну в горницу.

- Я к вам только на минуту, - говорила она входя. - Здравствуйте, матушка!

Матушка поклонилась и вдруг бросилась сметать со стола.

- Я вам, кажется, помешала.

- Нет, ничего-с. Помилуйте! За честь почту, что удостоили. А я, признаться, тут по хозяйству, было... Коровке вот бог дал, - отелилась; ну, я, знаете, сам... Все тут: и хозяин и бабушка. Ха, ха, ха! Что делать?

Марья Николавна улыбнулась.

- При народе-то, знаете, немножко неловко, - вполголоса прибавил батюшка. - Так как, можно сказать, служитель алтаря, ну, оно, знаете, странно несколько. Соблазн для простых людей.

- А я было к вам за делом, батюшка, - начала Марья Николавна.

- Самоварчик не прикажете ли? - спросила матушка.

- Нет, нет; благодарю вас. А я вот что, батюшка...

- Что вам угодно, сударыня? Вы извините меня, ради бога, что я так. Сейчас рясу надену.

- Зачем же это? Не беспокойтесь.

- Нельзя же-с. Все, знаете, приличие требует.

Батюшка сходил за занавеску, надел рясу, пригладил волосы, кашлянул, наконец вышел и сказал:

- Еще здравствуйте!

- Я, батюшка, к вам поговорить пришла, - торопливо начала Марья Николавна. - У нас тут в селе школа есть.

- Да-с.

- Там ведь крестьянские дети учатся. Так я вот что придумала: мне бы самой хотелось их учить.

- То есть как-с?

Батюшка откинулся назад и прищурился.

- Да так просто учить читать, писать; ну, вообще, что сама знаю: географию там, арифметику?..

- М-да-с, - размышляя, говорил батюшка. - Что же-с? Это как вам угодно. Конечно...

- Вот видите ли, мне хочется занятие найти; а то ведь я что же? Я ничего не делаю. Так все равно время... А тут по крайней мере польза.

- Без сомнения, - говорил батюшка, глядя в пол.

- Ну, и девочек я могла бы рукодельям учить... Все-таки хоть что-нибудь.

- Конечно, конечно-с. Только вот изволите видеть... Теперь у нас этим самым делом писарь заведует. Человек он небогатый; ну, а крестьяне тоже много дать не могут: мучки там или крупиц, кто что.

- Ах, да ведь я, разумеется, даром буду учить, - перебила его Марья Николавна.

- Нет-с, я насчет писаря-то, что ему-то оно, знаете, помощь, как бедному человеку; ну, а ежели они у вас будут учиться...

Марья Николавна задумалась было, но сейчас же спохватилась и сказала:

- Да. Но это ничего. Ему можно заплатить. Это ничего.

- Дело ваше, - сказал батюшка и развел руками.

Посидев еще немного, Марья Николавна встала и ушла.

- Ишь ее разбирает, - говорил батюшка, снимая рясу.

- Ты про кого? - не расслушав, спросила матушка.

- Да все про нее же.

- Что про нее?

- Зуда, говорю.

- О!

- А это все тот жеребец настроивает, он; непременно.

- Уж это как бог свят.

Вернувшись от батюшки, Марья Николавна зашла опять во флигель и остановилась в дверях; стряпуха, засучив платье, ходила на четвереньках по комнате и мыла пол. Марья Николавна постояла немного, осмотрела стены, велела открыть окно и вошла в контору.

- Газеты привезли? - спросила она, входя в контору.

- Чего-с? - крикнул Иван Степаныч, высунувшись в одном жилете из своей каморки, и опять спрятался.

- Привез вчера Александр Васильич из города газеты?

- Привезли-с, - Входя в комнату уже в сюртуке, отвечал Иван Степаныч. Коканцев разбили 3, этих самых англичан у них отняли, - объяснял он, счищая пух с сюртука.

- Каких англичан?

- Или итальянцев, что ли. Пес их знает. Вообще европейского звания. Военнопленных. Ну, а между прочим, феферу им задали порядочного.

- Вот что, - рассеянно заметила Марья Николавна.

- Да-с, - прибавил Иван Степаныч. - Теперь все спокойно.

- Что, Яков Васильич дома? - спросила Марья Николавна.