Иван Лажечников - Беленькие, черненькие и серенькие

— Всё моё, Параша! — сказал он торжественным голосом и привстал с постели. Огромная тень от него покрыла молодую женщину и легла на стену. Старик был высокого роста, но ей показалось, что он ещё вырос в эту минуту и занял собою всю комнату. Свет от лампад засиял на голом черепе его, окаймлённом венцом серебряных волос. — Всё моё! — повторил он, — да ещё столько же в верхнем и нижнем ящиках. А меди в кладовой едва ль не до потолка [93] А меди в кладовой едва ль не до потолка . — То есть медной монеты. . Всё это будет ваше … (тут он остановился немного и перекрестился), когда Богу угодно будет позвать меня в другую сторону. Там ничего этого не нужно. Честно, трудами нажито, благодарение Богу! Не с неба, как у иных, упало на меня богатство: отец и дед наживали, я приумножил. Не из Гуслицких лесов пришли ко мне капиталы [94] Не из Гуслицких лесов пришли ко мне капиталы. — Гуслицы — местность на востоке Московской губернии, в Богородском уезде (территория современного Орехово-Зуевского и Егорьевского районов, на границе с Рязанской и Владимирской областями). Население пользовалось дурной славой: здесь было немало разбойничьих шаек, край известен как один из центров изготовления фальшивых денег. Процветали конокрадство, сбор денег «на погорелое» и другие криминальные промыслы. ; не топил я пустых барок [95] ... не топил я пустых барок... — См. эпизод с Трехвостовым во второй тетради. Против отца писателя, Ивана Ильича Ложечникова, в 1811 г. было выдвинуто обвинение в похожей махинации: взяв казённый подряд на поставку 300 кулей соли в Москву по реке, он обязательство не выполнил. Крестьяне, подряженные Ложечниковым, якобы были им подкуплены, а соль была распродана в одном из сёл. Для покрытия недоимки Ложечников продал лавки и дома, которыми владел (Центральный исторический архив г. Москвы. Ф. 54. Оп. 175. Д. 568). — будто с казённою кладью, не удерживал у рабочих трудовых денег, не шильничал [96] Шильничать — по Далю, — мошенничать, плутовать, обманывать, натягивать в свою пользу. … но и не мотал. И вам завещаю то же. Ты знаешь, в чести ли я у своей братьи; знаешь, что и господа знатные водят со мною хлеб-соль и жалуют меня своим приятством. А?..

— Знаю, батюшка.

— Думаешь, это мне так кланяются, мне так усердствуют? Нет, вот этим бумажкам, вот этому серебру и золоту, что в мешочках дрянных лежат. Сберегите это без жадности… Почему ж человеку и не потешиться Божьими дарами без вреда себе и людям? На то и дарами Божьими называются. Но, говорю вам, не мотайте. Сберегите моё наследство с добрым смыслом, с умным хозяйством, собственным глазом, и вам от малых и больших будет также почёт. Не послушаетесь меня, вам же будет худо. Расточите добро, так все ваши други и лизоблюды побегут от вас, да над вами же будут насмехаться. Кругом вас останется мерзость запустения. Слышишь, Прасковья Михайловна?

— Слышу, батюшка.

— В а нюшку учите добру, порядку и хозяйству; пожалуй, учите и наукам, да только таким, какие пригодны купцу. По мне, довольно бы грамоте русской и арифметике, да не моя воля!.. А воля-то, словно Божия, нагрянула на меня от матушки Екатерины Алексеевны. Премудрая была, дай ей Господи царствие небесное! Она это дело знала лучше меня. Сама из уст своих приказала.

— Разве вы с государыней говорили? — спросила Прасковья Михайловна.

— Осчастливлен был-таки [97] Разве вы с государыней говорили? ...Осчастливлен был-таки... — Согласно манифесту Екатерины II от 14 декабря 1766 г. представители разных сословий призывались в Комиссию по составлению нового уложения (законодательства), «чтобы от них выслушать нужды и недостатки каждого места» и для обсуждения проекта нового законодательства. От городских жителей Коломны был избран Иван Демидович Мещанинов. Наказ ему в июне 1767 г. подписали и другие видные купцы, в том числе «коломенский первой гильдии купец, серного и купоросного завода содержатель Илия Ложечников», т.е. дед писателя (Сборник императорского русского исторического общества. Т. 93. СПб., 1894. С. 149). Встреча Ильи Акимовича с Екатериной II, скорее всего, должна быть отнесена к 14 — 15 октября 1775 г., когда во время визита в Коломну императрица беседовала с местными предпринимателями. , сударыня моя.

Старик сделал особенное ударение на этих словах и продолжал:

— Вот как было дело. В запрошлом лете ездил я с депутацией нашей братьи купцов в Питер. Позваны были во дворец и допущены к ручке императрицы. Сначала струсил было я, да как повела она на нас своими ласковыми очами, так откуда взялась речь, помолодел десятками двумя годов и стал с ней говорить, будто с матерью родной. Завела она с нами речь о разных торговых делах, со мною особь о парчовой и штофной фабрике, о серном заводе. Такая доточная [98] ... такая доточная. — Архаичный вариант слова «дотошный» . В. И. Даль в своём словаре приводит пример пословицы: «Мастер доточный, да хмель оброчный». , всё знала, будто сама при всяком деле была. Потом изволила спросить меня: «Есть у тебя дети, Пшеницын?» — (Тут старик опять сделал ударение на своей фамилии.) — «Есть, говорю я, два сынка, матушка ваше императорское величество». — «А учил ты их?» — изволила опять спросить. — «Грамоте-де русской знают да счёты бойко, а меньший больно любит книги: не мешаю». — «Хорошо, а внучк и есть?» — «И внучк а ми двумя благословил Господь; ещё малые». — «Так их учи. Учение свет, а неучение тьма, а свет, знаешь сам, всему миру на добро. Не всё иностранным купцам ездить к нам за нашим же товаром на своих кораблях. Пора и нам в широкое море, на русских судёнышках; пора и нам стать с ними по плечо не только силою оружия, да и разумом, да и наукой. Учи своих внуков, старик; этим докажешь, что вы истинные дети мои и недаром называете меня своею матерью». — Вот что говорила мне матушка-царица. И я скажу тебе по завету её: учите В а нюшку, да только чтоб было впрок, не на ветер… Пускай учится кораблики строить, пожалуй, и сам кораблик свой снарядит да назовет его: дедушка Пшеницын , хе-хе-хе! Пускай гуляет наше имя по широким морям и чужим берегам!.. [99] Пускай гуляет наше имя по широким морям и чужим берегам!.. — Мечты Ильи Максимовича вполне обоснованны: купцы первой гильдии (к которым и принадлежал дед Лажечникова) имели право вести заморскую торговлю. (Глаза у старика загорелись необычайным блеском; он протянул перед собою руку, на которой выпукло изваяны были мускулы, и раздвинутыми пальцами широкой руки тянулся будто схватить сокровища в неведомых морях.) Но смотрите… не вздумайте его в офицеры. Чтобы он у меня оставался купцом! [100] … Но смотрите…не вздумайте его в офицеры. Чтобы он у меня оставался купцом! — Иван Иванович Лажечников, получив домашнее образование (см. комментарий 333), был записан в 1802 г. в Московский архив Коллегии иностранных дел. В 1812 г. вступил прапорщиком в Московское ополчение. Вышел в отставку в 1819 г. в чине поручика лейб-гвардии Павловского полка и перешёл на гражданскую службу. Слышишь, купцом! Я этого хочу, — довершил старик грозным, властительным голосом, и огромная тень его заколебалась на стене.